Компания стала понемногу расходиться, когда стемнело. На сей счёт не действовало никаких правил и ограничений. Просто завтра понедельник — одним идти на работу, другим — на учебу. В конце концов, в квартире остались только мы с Ангелиной, хозяин да Лида. Девушки принялись убирать со стола, а мы с Олежкой пошли на балкон, проветриться. Он захватил пачку болгарских сигарет «Опал», а я, как некурящий, одну из заныканых дружком бутылок и пару стаканов. Мы уже были под градусом, так что усердствовать особо не стоило. Так, чисто для сугреву…
Небо налилось быстро темнеющей синевой. С высоты третьего этажа открывался не слишком роскошный вид на пустырь, оставленный строителями, но в сумерках, да еще заметенный снегом, даже он выглядел живописно. Будто в сказке.
Вдали виднелись освещенные окна новостроек, по проезжей части улицы скользили лучи автомобильных фар. Было довольно холодно, тем более — когда на тебе только рубашка и брюки. И я поспешно наполнил стаканы. Литвинов, попыхивая цигаркой, благодарно кивнул, принимая свой.
— Я вижу, ты запал на Лидку, — пробормотал Олег.
— Классная девочка, — сказал я. — У нее есть кто-нибудь?
— Есть, — подтвердил дружок. — Я.
— Прости, не знал…
— Да брось ты! — отмахнулся он. — Ничего серьезного.
— Ну-у, все равно.
— А хочешь — махнем, не глядя?
— Как это — махнем? — удивился я. — Что на что?
— Моя Лидка — тебе, а твоя Ангелинка — мне…
— Прикалываешься?
— Нет, я серьезно, — откликнулся Литвинов. — Или ты и эту хочешь, и ту?.. Ты скажи, я пойму.
Под хмельком было сложно соображать серьезно, но всё же я нахмурился и чуть подался назад.
— Да нет… Да, мне Ангелина нравится, но… Они же не вещи какие-нибудь, это как-то неправильно.
— Но она же не поймет, если ты будешь разрываться между нею и другой? — подхватил дружок.
— Примерно… — буркнул я. — Ты как хочешь, но я ее здесь у тебя не оставлю.
Я подумал, что Ангелина и так уже тут натерпелась страху, а хозяин не торопился её защищать, пока я придурку руки не заломал.
— Сам не гам и другим не дам, — хмыкнул Олег.
— Нет, просто не хочу быть подонком, — пробурчал я. — Лучше вот тебе наводка. Ангелина медсестрой работает в нашем заводском медпункте. Ее фамилия Дорохова. Так что давай, дерзай. Если нравится — сможешь ее найти и на нормальное свидание позвать.
— Ну так и ты тоже того… — предложил он. — Лидка учится в политехническом, на втором курсе. Ее фамилия — Смирнова…
— Вот так будет по-мужски! — кивнул я.
— Согласен!
Мы брякнули стаканом о стакан. Выпили. Сразу стало теплее. Однако разговор как-то угас. Я понял, что пора по домам. Тем более, что девушки все убрали и вымыли. И даже уже успели одеться. Увидев, что и Лида стоит в прихожей, в шубке и сапожках, Олежек приуныл. Видимо, он рассчитывал на большее, но ему не обломилось. Может, мой армейский дружок приврал, утверждая, что Лида Смирнова — его девушка? Во всяком случае, провожать ее Литвинов желанием не горел. Отозвал меня в сторонку и сунул в руку червонец.
— Поймай тачку, развези девчонок по домам, ладно? — попросил он меня.
— А сам-то — что?
— Устал я… — зевая, пробормотал он. — Завтра вставать рано…
— Ладно, развезу, — пообещал я.
— Ну и отлично!
— а деньги… Половину я тебе отдам.
— Да не стоит, — отмахнулся друг.
— Нет, пятерка твоя.
— Ладно, как скажешь… И откуда ты такой правильный, Краснов? Циничнее надо быть и наглее… Иначе так и будешь всю жизнь на заводе прозябать.
— Ничего, прорвемся, — улыбнулся я и похлопал дружбана по плечу.
Уж чего-чего, а цинизма, взращенного старыми невзгодами, во мне хватает… Правда, он пока особо не проявляется, дремлет, наверное, убаюканный сознанием молодого и энергичного комсомольца. Вот ведь интересная штука. В кругу этих людей я особенно четко понял — я не только изменился физически, но и «химия» чувств немного другая стала. Хотя Литвинов прав — либо ты серая масса, либо раздвигаешь локтями конкурентов в движении наверх. Уж мне ли не знать…
Я тоже оделся, и хозяин с облегчением и прощальной улыбкой выставил нас из дому. Мы спустились на первый этаж, вышли из подъезда и увидели такси, высаживающее пассажиров. Это он удачно подъехал. Я кинулся к водиле.
— Шеф, свободен?
— В парк, — буркнул тот.
— Ну так все равно же поедешь через центр.
— Зачем? — пожал плечами таксист. — Могу и по Окружной.
— Нужно девчонок развезти по домам, замерзнут они, покуда доберутся на перекладных…
Водила заколебался.
— Сколько? — спросил он.
— Чирик! — ответил я.
— Ладно, садитесь…
Я помахал девчонкам. Они тут же кинулись к машине. Ну да, в чулочках-то не долго на морозце постоишь. Я открыл заднюю дверцу, и они с радостью залезли в теплый салон. Я же сел рядом с шофером.
— Ну, куда едем? — спросил тот.
— Вы где живете, Лида? — повернувшись к девушкам, уточнил я.
Она назвала адрес.
— Сначала — туда, — сказал я таксисту, — а потом… — и я назвал адрес Ангелины.
Шофер кивнул и дал по газам. Пробуксовывая на плохо расчищенной мостовой, уже не новенькая двадцать первая «Волга» покатила со двора. Я обратил внимание, что счетчик таксист не включил. Рискованно, если учесть, что первый же постовой мог его тормознуть. Ведь когда в салоне такси сидят пассажиры, зеленый огонек за лобовым стеклом должен быть погашен. А за такие вот проделки статья по линии БХСС светит. Впрочем, это не мои проблемы. Тем более, что вскоре я задремал. Что ни говори, а посидели сегодня душевно. Проснулся я только, когда машина остановилась возле Лидочкиного дома.
Девушка выбралась из салона, помахала нам с Ангелиной. Дверца захлопнулась, и такси продолжило путь. Я оглянулся на свою единственную теперь спутницу, но она не захотела взглянуть на меня, уставилась в окошко на проплывающие мимо городские огни. Странно, а мне почудилось, что они нашли с Лидочкой общий язык. Хотя одно другому не мешает. Девушки, даже соперницы, вполне могут между собой подружиться и даже — объединиться против того парня, из-за которого только что готовы были выцарапать друг дружке глаза. Но при этом они понимают, что в конце останется только одна…
В полном молчании, словно чужие, доехали мы до дома, в котором живут Дороховы. Я расплатился с водителем и вышел вместе с Ангелиной. Хотел проводить ее до подъезда, но она, не оглядываясь, быстро пошла вперед, бросив дежурное «пока», и догонять я ее не стал. Ну что ж, так даже лучше. Обойдемся без тягостных объяснений. Я теперь знаю адрес Лидочки, ее фамилию и место учебы. Все остальное — дело времени и техники. Хорошая девочка Лида… А чем же она хороша? Скоро узнаю…
Я вернулся к себе и сразу же, совершив положенные гигиенические процедуры, завалился спать.
Третий в моём 1975 году день выдался бурным. То ли еще будет… Рано утром, как все работяги, я отправился на завод. В первую смену. С небольшого похмелья настроение у меня было средненькое. И мысль, что придется еще прозябать в литейке два месяца — совсем не радовала. Надо что-то с этим сделать. Я писатель, а не литейщик… Конечно, в СССР почетно быть выходцем из рабочей династии, но мои предки достаточно поработали, чтобы их потомок получил возможность прославить свой род на иной стезе.
С этими мыслями я и пошел к начальнику цеха. В кармане у меня лежал сборник стихов и записка, которую написал Мизин секретарю редакции. Я рассчитывал на то, что сочетание этих двух аргументов подействует на заводское начальство, и оно своими средствами поспособствует тому, чтобы меня отпустили с миром, а не мурыжили до мая месяца. Ведь могут же они оформить мое увольнение, как перевод? Или — нет?.. Плохо я помнил советское трудовое законодательство — кто же знал, что оно мне вот так понадобится. Начальника я встретил у входа в литейный цех.
— Товарищ начальник! — обратился я к нему. — Разрешите обратиться?
— Да мы, вроде, не в армии, — пробурчал тот. — Что у тебя?
