Зато сруб бани новенький, только недавно поставленный. Запах — просто обалденный! Древесина лиственницы очень смолиста и при поддаче пара выделяются эфирные масла, витая в воздухе. Пар висит густым покрывалом, но из щелей, покамест тщательно не проконопаченных, по голым ступням продирает ледяным холодком.
Оттого мыться лучше полностью взгромоздившись на лавки, куда ставятся шайки с горячей водой. Березовых, дубовых и прочих веников в этих краях не сыскать. Не растут здесь лиственные породы деревьев. Так что на первый случай сойдёт и кедровый стланик, чтобы отстегать им друг друга по голым ягодицам и спине.
Для молодёжи это забавная игра, переходящая в обливание водой из шаек. Мыло выдают самое что ни на есть грубое, но не коричневое — хозяйственное, а беловато-серое — солдатское. Оно, подольше пролежав в жаркой бане, превращается в кашицу неаппетитного вида. Однако мылится отлично, так как вода очень мягкая и окончательно смыть пену достаточно сложно.
Благо длинных патл ни у кого нет, а то бы ввек не промыли от мыла. Но моясь тут в части, я всё время вспоминал нашу баньку. Небольшую и ладную, которую самостоятельно смастерили у себя на сопке. В ней и пар был круче и температура повыше, а главное после парка можно было смело выскакивать на мороз, где нырять в мягкий и чистый снег. От души в нём изваляться, и вновь заскочить в жар парной, чтобы сошло семь потов со всяческой грязью. Летом там обходились холодной родниковой водой из соседнего источника.
К сожалению, в части такое удовольствие абсолютно недоступно, уж слишком далеко бежать до рыхлого ничем не загаженного снега. Летом-то можно было добежать до холодной речки, но в том месте в неё негде окунаться, сплошное мелководье по колено. Да и дневной нудизм в части не поощрялся, так как к офицерам уже прибыли жёны и семьи. Правда по ночам мы устраивали иногда такие купания с обливанием друг друга студёной речной водой.
Но большинство нашего взвода предпочитали отправляться на помывку в свою баньку, и для этого необходимо было подниматься вверх по довольно длинной дороге. Так что организовывали транспорт до баньки, и распаренными приятнее было ехать, чем топать своими двумя. До того места могли добраться практически все наши машины, даже в зимнее время.
После помывки в части чистое нижнее бельё выдавали ребята из нашего хозвзвода, и разумеется нам доставалось лучшее. Но своё личное стирали сами вручную, а затем лишь развешивали у печки, и лишь самые ленивые деды поручали молодым.
Тёплое армейское для этого климата подходило слабо, так что все во взводе обзавелись вязаными свитерами и шерстяными спортивными штанами, а то и полным спортивным костюмом. Так что банный день всегда был заполнен хозяйственными хлопотами, но тем не менее приятен.
Правда зачастую нам приходилось нарушать заповедь генералиссимуса Суворова: — «Портки последние продай, но после бани выпей». Продавать портки было абсолютно некому, а выпивку приобрести возможно. Разве только в Ургале и не ближе.
В части так и прибывали винные борта, для офицеров и прапорщиков. На самом деле бортовые машины, доверху гружённые ящиками с водкой. Таким незатейливым образом они боролись со скукой и своей ностальгией по прошлой службе, а многие по своим семьям.
Но побеждал всегда зелёный змий, и некоторых абсолютно не вязавших лыка солдатам доводилось разносить по их домам и укладывать на постель или сдавать с рук на руки Именно так, нам улыбнулась удача, и представилась возможность отменно попинать врага части номер один. И наутро тот ничего не смог вспомнить и также отыскать причину синяков на рёбрах и спине.
Лишь этим незатейливым бальзамом удалось утишить клокотавший в душах гнев. Правда в чистой теме о бане абсолютно неохота поминать то дерьмо, оно само так или иначе всплывет позднее: как в памяти, так и в жизни.
Лишь немногие офицеры и прапорщики решились вызвать семьи из Шатуры, несмотря что многие домики стояли уже готовыми, и в них вполне можно было жить с некоторой долей комфорта.
Но тут и сказались две проблемы упомянутых мной при замполите. Детям необходимо было доучиться до конца учебного года в своём классе. И об этом большие начальники как-то не озаботились подумать, а здесь срочно организовать обучение приехавших.
Жёны также будут вынуждены маяться бездельем, так как трудоустроить всех очень проблематично в отдалённой части. Правда для уже приехавших можно было что-то сделать и подыскать работу. Но когда этим ещё озаботятся в высоких кабинетах, а затем спустят директиву вниз, то пройдёт тех же полгода.
Я сразу мог предложить десяток мест, где их можно трудоустроить, и где это впоследствии произошло, но в армии всё делается по приказу свыше, а инициатива имеет инициатора в зачастую весьма извращённом виде. Мне изображать пьющего оленя недосуг, хотя впоследствии в штабе дневные дежурства на коммутаторе несли только вольнонаёмные телефонистки, они же — жёны офицеров.
Много было мест применения познаний и умений женщин, но когда ещё этим озаботятся люди с чистыми погонами и огромными звёздами? Лишь единожды в нашу часть заехал генерал, и то нам приказали покрасить траву, но позабыли сказать, где её найти в местах вечной мерзлоты, где кроме мха и брусничника — хрен что растёт, и хрен в том числе.
Были конечно растения, укореняющиеся в нашей мерзлоте и прекрасно вымахивающие до гигантских размеров. Например — грибы. Тем более, что их некому собирать, ёжиков-то не водится, а жителей тем более. Идя по лесу иной раз приходилось находить вот такого лесного исполина. Есть его приходилось не один день, и о чудо — они совершенно не были червивыми.
Мошкары и гнуса не встречалось, в отличие от низинных мест. Миловал нас бог, от этой напасти. И только побывав на равнине можно было оценить сей подарок судьбы. полноценно ощутив разницу на собственной шкуре. Там уж они весь короткий период лета роились и облепляли с ног до головы, лезли в ноздри и рот.
Так что западных нудистов я бы смело отправлял на перевоспитание туда. Зимой щеголять в костюмах Адама и Евы совсем не по сезону, а летом всё равно будут покрыты живой драпировкой из комарья и мошкары. Ну а по дому все мы зачастую ходим в мало отличном от них виде, так что им не удастся привычно выпендриться на людях.
Летом мы сами купались голышом в речке, но по сугубо практическим соображениям. Вода близилась к точке замерзания даже летом, так как текла из вечной мерзлоты, а щеголять после купания в ледяном одеянии даже при жарящем солнышке неприятно.
Мы и так выбирали более глубокую заводь на излучине, где прогревалась чуть выше, и можно было нырнуть с головой, проплыв очень резвым кролем и пулей выскочить на берег для пробежки и согрева. А далее можно было развалиться на теплом песочке словно кот Васька на завалинке и вволю позагорать.
Только следить чтобы уснув не сгореть. У нас не настоящее высокогорье, где ультрафиолет может обжечь роговицу глаз и даже зимой поджарить нежную кожу, но всё равно значительно выше равнины и некоторый эффект всё же ощущается.
А пока о всём этом летнем благолепии оставалось только мечтать или вспоминать, пропариваясь в жаркой баньке. И то — лепота. Только вот, если бы вместо голых пацанов здесь мелькали бы вакханки, то о большем не приходилось бы и мечтать. Правда в армии на сей счет есть губозакаточная машинка, а в витамины явно примешивают какую-то гадость.
Да и в части покамест с прекрасным полом большая напряжёнка, как у Остапа в втором доме Старсобеса, где на вопрос о невестах получил логичный ответ: «Кому и кобыла невеста». После чего у него не осталось вопросов к дворнику Тихону. У нас оказался столь же богатый выбор.
Самой красивой и привлекательной безусловно оставалась Володина жена Лена. Лет ей было уже прилично по меркам пацанов, но восточные женщины очень долго сохраняют гладкую без морщин кожу, а её фигурке позавидовали бы многие дивы с подиумов.
Правда и Володя с нашим прибытием очень ревниво наблюдал за всеми, понимая насколько всё непросто в тайге с огромной кучей оголодавших мужиков и весьма немногочисленными женщинами. Я всегда предельно аккуратно вёл себя в её присутствии, не давая ни малейшего повода для каких-либо мыслей. Наверно оттого что мы с ним отлично ладили, и мне «Заратустра не позволяет»[2].
