— А ещё, — сказал он, оторвавшись от телевизора, — мне очень интересно, почему за путями сагрились на вопрос о наличке. Тоже, типа, контроль? В том смысле, что безнал проще отследить?
— Скорее всего. Дурные предчувствия у меня сразу возникли после нашего перехода. И подтвердились, когда мы билборд увидели. Надо было не в магазин идти, а разворачиваться и смываться оттуда.
— Ну, в итоге ведь смылись…
Они сели на диван, откинулись на мягкую спинку. Телевизор работал, но на экран они почти не смотрели. Хватало собственных приключений в реале.
— Ладно, — заметил он, — мы сегодня увидели фантазию на тему Андропова. По этой логике, значит, есть ветка а-ля Брежнев, например? И отдельно — а-ля Черненко?
— Нет, эти векторы, по сути, сливаются. Потому что, во-первых, Черненко правил совсем недолго и не слишком запомнился. А во-вторых, его курс у вас все воспринимали как продолжение брежневского.
— Логично. Кто там ещё был на встрече генсеков? Михаил Сергеич? Ну, его вариант я знаю. Наблюдал, так сказать, воочию. А вот ты-то с чьей ветки? С брежневской — вряд ли. Если у нас Леонида Ильича вспоминают, то говорят обычно — застой. А у вас там явно движухи больше, если судить по твоим обмолвкам.
— Всё верно.
— Ну, и кто тогда вашу ветку символизирует? Чё-то я не соображу.
— У нас по этому поводу тоже спорят. Хотя есть, конечно, более или менее общепринятая теория. Ты знаешь подробности того саммита на вокзале?
— Нет. Впервые о нём от тебя услышал. Я не историк. То есть интерес-то присутствует, но знания — отрывочные, почти без системы.
— Тогда придётся и предысторию рассказать.
— Давай. Спешить вроде некуда.
Солнце за окном доползло до западного края земли, но ещё не село. Огненно-рыжий шар остывал в лиловой закатной дымке. Кроны тополей проступили резче, зелень пропиталась тенями. Сумерки уже чувствовались в квартире — проклёвывались в углах, копошились в тесной прихожей.
— Ладно, — сказала Анна, — суть в следующем…
Что-то негромко тренькнуло. Он машинально полез в карман — решил, что ему пришла эсэмэска. Но тут же вспомнил, что телефон остался далеко в будущем. Звук тем временем повторился — он шёл со стороны тумбочки, где Анна оставила свой планшет.
— Что у тебя там? — спросил Алексей, предчувствуя нехорошее.
Она показала ему экран, на котором мерцала красная плашка с надписью: «Угроза критического вмешательства».
Глава 8
— В каком смысле — вмешательство? — спросил он. — Твой гаджет хакнули, что ли, дистанционно?
— Нет, не сам гаджет…
Она пыталась вывести на экран подсказки, но планшет отвечал сердитым, неблагозвучным писком. Выскочила ещё одна плашка: «Превышение пороговых показателей. Сбой обработки данных. Аварийное отключение».
И писк прекратился. Экран погас.
Анна отложила планшет и замерла с растерянным видом.
— Он окончательно отрубился? Наглухо? — осторожно уточнил Алексей.
— Надеюсь, что нет… — ответила она после паузы. — Но работать штатно пока не сможет — здесь, по крайней мере, на этой ветке… Константы, похоже, начали искажаться, информационная напряжённость зашкалила. Как будто кто-то лезет в эту реальность, чтобы перекроить… Вот почему планшет написал — вмешательство…
— Трындец. И часто у вас такое бывает?
— На моей памяти — в первый раз… Может, в архивах где-то, в спецхране есть другие примеры, но я к ним доступа не имею… И я ведь, кажется, говорила — мы не вмешиваемся в чужую историю. Изучаем со стороны. Вот раньше, когда технологию только обкатывали, наши наблюдатели заходили сюда и лично, но потом от этого отказались…
— Короче, те чуваки, из-за которых планшет накрылся, лезут не с вашей ветки.
— Нет, не с нашей, конечно. И даже не спрашивай, откуда конкретно. Информации нет, разве что догадки…
Алексею вспомнилась тень, которая метнулась за ними через пути. Версия напрашивалась — это и есть таинственный «хакер». Но Анна была права — без фактов можно только гадать на кофейной гуще.
— Давай рассуждать практически, — сказал он. — Если здесь — скачок напряжения, то твои коллеги из института его заметят. Разве не так?
— Теоретически — да. Но изучают больше сентябрь и следующие месяцы. То есть вокзальный саммит и его прямые последствия. Июльский пленум смотрят ещё — как важную предпосылку. А вот с июнем сейчас работаю только я. Поэтому здешний всплеск засекут не сразу. Только после того, как он даст информационное эхо. Сейчас мне надо бы лично вернуться к нам, в институт, чтобы обо всём рассказать. Но без планшета это труднее, причём намного. Он — вроде техподдержки.
— Да, про это я в курсе. У меня техника попроще, но тоже есть. Микрочип в часах.
— Ну, вот видишь. А просто так, с голыми руками — не знаю даже…
Она умолкла, совсем расстроившись. Ничего умного Алексей предложить не мог, поэтому заявил с фальшивой бодростью:
— Придумаем что-нибудь. Включим голову, раз уж накрылся волшебный гаджет, рояль в кустах.
— Почему рояль?
— Это шутка, не обращай внимания. Мем, по сути… Короче, расклад такой. Если у тебя сейчас нет идей, как нам отсюда свалить, то сделаем перерыв. По принципу «утро вечера мудренее».
— Да, наверно, ты прав, а то уже голова не соображает. Я ту ночь не спала практически. На вокзале сидела в каком-то трансе…
Солнце скрылось за горизонтом. Сумерки загустели, превращаясь в летнюю ночь. Анна побрела в спальню, а он остался в душном и гулком «зале», где мерцал сероватый телеэкран.
Покрутив рукоятку, Алексей опять перешёл на первый канал, где звук был получше. Передавали телеспектакль по Гоголю, с Калягиным и Гафтом в главных ролях. Странно и непривычно было смотреть без пульта, никуда не переключаясь. Зато отсутствовала реклама, и он даже на какое-то время увлёкся происходящим в кадре. Но потом усталость взяла своё, и он задремал, а проснулся уже к концу информационной программы «Время», когда пошли спортивные новости.
Выяснилось кое-что любопытное. Как раз в эти дни подходил к развязке чемпионат мира по футболу. Завтра ожидался матч за третье место — итальянцы с бразильцами. А послезавтра — финал, Аргентина с Голландией.
Алексей без труда припомнил, что аргентинцы в итоге выиграют. Потому что голландцы в семидесятых — главные неудачники. Считаются самой яркой командой («тотальный футбол», Круифф, все дела), но продули два мировых финала подряд. Сначала — унылым немцам, а теперь вот — горячим южным парням, которые пока даже без Марадоны…
Вообще, забавно — из будущего в прошлое он, Алексей, скакнул от одного проигрыша голландцев к другому. А миллиардер говорил, что футбол удобно использовать в качестве ориентира…
Эта мысль показалась важной, и Алексей, выключив телевизор, некоторое время крутил её в голове, но так и не придумал ничего путного. А потом и вовсе забылся мутным, тревожным сном.
Проснулся на рассвете, искусанный комарами. Полежал на диване, глядя, как утро разливается за окном, и пошёл заваривать чай. А вскоре на кухне появилась и Анна — заспанная, но вроде уже без явной хандры.
— С добрым утром, — поприветствовал он. — Ну что, не приснился тебе гениальный план по нашей репатриации?
— Нет. Дрыхла вообще без снов.
— А у меня идея вроде мелькнула, но ухватить никак не могу. Хочу с тобой посоветоваться. Но после чая.
Пар клубился над чашками. За окном перекликались птицы. Начиналась суббота — новый день в прошлом.
— Ну, и что за идея? — спросила Анна, когда чай был допит.
— Я про футбол подумал. Завтра — финал мундиаля в Аргентине…
— Чего-чего?
— Финал мирового первенства. А такие турниры — это хронологические отсечки. Может, сумеем как-нибудь за них зацепиться, чтобы вернуться вместе?
— Для тебя — вариант вполне. А для меня — не очень. Я футболом не увлекаюсь, у меня это в голове не укоренилось.
— Жаль… Но всё же занятное совпадение — мега-турнир и сейчас, и в будущем, голландцы в центре внимания. У меня ощущение, что это может нам пригодиться.
