Мужчина оказался силен – одного за другим он похватал гостей за пояс и отправил в зеркало. Причем без особого труда оторвал от пола даже Викентия и прошел вместе с ним.
* * *
Сарвож доказал, что Москва на самом деле – крупный и зажиточный город. Крепость, в которую буквально выкатились по шелестящим травяным тюфякам молодые люди, оказалась куда более скромной, если не сказать – бедной.
Нет, размерами стоящая у слияния двух рек твердыня будущей столице ничуть не уступала. Но здесь бревенчатой была только одна из стен, высотой примерно в три человеческих роста и шагов полтораста в длину. Укрепления, стоящие вдоль речных берегов, представляли собой всего лишь плотный частокол в полтора роста в высоту и даже без помоста для защитников. Правильных ворот здесь тоже не имелось. Вход был сделан от берега, через широкую калитку. Правда, чтобы попасть в него, следовало пройти мимо бревенчатой стены – и защитники вполне могли перебить атакующих, закалывая их сверху копьями.
– Приветствую вас, великие боги, – почтительно встретил гостей чернобородый воин в толстой кожаной куртке и в шапке с нашитыми на нее костяными пластинами. С его пояса свисали длинный нож и палица с каменным навершием. – Благодарим за столь скорое появление!
– Показывай! – распорядился Похвист и быстро вскарабкался наверх по приставной лестнице.
Молодые люди забрались следом.
Сверху во все стороны открылся прекрасный вид. Почти к самым ногам воинов стекались две спокойные медлительные реки, каждая шагов двадцати шириной. Обе – с обрывистыми берегами высотой примерно в пару метров. По ту сторону почти к самой воде подступал густой березняк, ольховая роща начиналась и перед крепостью, за длинными грядками с капустой, свеклой и морковью.
– Они прячутся вон там, – указал в сторону ольховника чернобородый, – по сторонам от лосиной тропы. Не знаю, уцелело наше стадо или нет? Сигнал мы подали сразу, едва оборотни вышли к грядкам. Но заметили его лесорубы али нет, неведомо. Если заметили, то стадо увели…
– Они вышли к грядкам, и что? – поинтересовался Викентий, стоя на самом краю стены.
– Мы отогнали их стрелами, великий.
– Их было много?
– Мы видели десятерых. И еще кто-то прятался среди деревьев.
– И вы не попытались их перебить?
– В крепости всего восемь взрослых мужчин, умеющих сражаться, великий, – ответил чернобородый. – И еще десятка полтора мальчиков и неопытных юношей. Все остальные ушли с лосями на работу.
– Еще с десяток? – наугад предположил Викентий. Он прошел вдоль стены, осматривая готовых защищать родной город мужчин.
Все они были похожи, как братья: суровые обветренные лица, густые курчавые бороды, шапки из толстой кожи, сшитые мехом внутрь, для смягчения ударов, такие же простые добротные куртки. Из оружия – квадратные щиты, пики с короткими узкими наконечниками, ножи, палицы.
– Все равны, как на подбор, с ними дядька Черномор, – пробормотал реконструктор. – Ну-ка дай!
Он решительно забрал у одного из бородачей копье и щит, вернулся к Похвисту, не спрашивая разрешения, вытянул у него из петли топорик, сунул себе за пояс, резко выдохнул, запрыгнул на край стены.
– Во славу Одина!!! – С торжествующим криком Викентий вскинул над головой щит и копье и прыгнул наружу. Приземлился, как после парашюта – на полусогнутые; гася удар, кувыркнулся вперед через плечо и со всех ног побежал к врагам, ощущая наполняющий жилы холодный восторг, пенящийся, как газировка, бодрящий и умножающий силы. – По-о-оберегись!!!
В роще наметилось некое движение. Реконструктор пробежал уже половину пути, когда на открытое пространство наконец-то вышли два лучника, вскинули оружие. Мелькнули в воздухе темные штрихи – Викентий вскинул щит, ощутил стук от попадания стрелы, опустил прямоугольник, открывая себе обзор, снова вскинул, ловя стрелы, опустил и с резким выдохом метнул копье.
Кувыркнулся, потеряв равновесие, снова вскочил и в два последних прыжка налетел на выжившего лучника.
– О-один!!! – Викентий обрушил топор на голову несчастного. Тот подставил лук, отпрянул. Оружие переломилось, но враг сумел увернуться, отскочить, на его место из ольховника выскочили несколько других со щитами и копьями. На солнце сверкнули кремниевые наконечники. – Х-ха-а!
Хохоча от восторга, Один принял на щит первый выпад, отбил в сторону второй и, стремительно сближаясь, цепанул топориком за верх щита, рванул к себе, тут же ударил вперед, разбивая лицо врага, поднырнул под копье, с размаху ударил в щит другого чужака, глубоко всаживая лезвие, рванул к себе и вниз, с размаху ударил сверху, в открывшееся пространство, краем своего…
Топорик, как назло, глубоко застрял во вражеском щите. У реконструктора в руках оказалось два деревянных прямоугольника – и никакого наступательного оружия. Однако времени разбираться не имелось – вместо погибшего врага уже заносил дубинку другой смуглый бородач.
Викентий резко присел, закрылся щитом от палицы, другим, застрявшим на топоре, ударил врага по ногам, вскочил, опять подставил под наконечник копья застрявшую на лезвии деревяху. Та наконец-то раскололась, и реконструктор толкнул оружие вперед, дробя сжимающие ратовище пальцы, и снова захохотал: наконец-то все по-настоящему! Наконец-то всерьез, без поддавков!
Словно подтверждая это, в плечо вонзилось копье. Храбрый Один охнул от боли, повернулся, отводя плечо назад и метясь топориком по руке врага. Но тот успел отскочить. Копье упало, освобождая рану. Викентий приподнял щит, закрывая больное место, и, рыча, ринулся вперед, пытаясь достать улепетывающего долговязого бородача.
Кто-то прыгнул справа – реконструктор отбил копье наверх, резко опустил топорик – основанием рукояти на чужое колено, – тут же хлестнул лезвием в грудь, сделал еще шаг за долговязым, но увидел распластавшуюся в прыжке рысь, вскинул щит, крутанулся, стряхивая зверя, встретил обухом в лоб другого хищника, прыгнул за первым – но оборотень удрал, а справа и слева зарычали другие.
– Кис-кис-кис… – весело оскалился, крутясь, великий Один.
Звери метнулись разом. Двух он встретил щитом, одного отбил топориком, однако жирный барсук все же вцепился реконструктору в ногу, а рысь повисла на Одине, глубоко вогнав клыки в плечо, а когти – в ребра и живот.
– Прочь, проклятые лесовики! – Тело рыси пронзила стрела, еще две впились в древесные корни рядом с барсуком. – Бей оборотней!
Зверюга предпочла разжать пасть и юркнуть в кусты, туда же метнулись росомахи. Однако одну все же догнало копье Похвиста, и оборотень заскулил, крутясь и пытаясь достать древко зубами. Еще миг – и его добили подскочившие бородачи.
– Ты цел, Один?! – Седовласый бог попытался положить руку реконструктору на плечо, и Викентий вскрикнул от боли. Похвист отдернул ладонь, осмотрел гостя из будущего и вскинул брови, ограничившись одним словом: – Ого!
– Фигня, бывало и хуже. – Викентий протянул топорик богу ветров: – Благодарю.
– Теперь он твой по праву! – отказался Похвист. – Но как ты? В одиночку против десятков оборотней! Тебе могли отрубить голову, тебя могли порвать на куски, связать и сжечь. Мы, конечно, боги… но у всего есть предел. Ты мог погибнуть!
– А ты что, собираешься жить вечно? – рассмеялся Один.
Похвист только покачал головой.
– Безумец… Однако пятерых ты сразил. Смертные, увидев твою ярость, сами на выручку кинулись. Я лишь немного их опередил. Славная победа. Боюсь только, ты теперь мне не помощник. Ведь наша главная схватка случится ночью.
– Ерунда, – тряхнул топориком Викентий. – Держать оружие я могу.
– Ночью важно другое, храбрый Один. Оборотни это ведь звери. У них особый нюх, чуткий слух, быстрота. Ночью, когда мы слепы, каждый из них стоит десяти богов. Они крадутся на запах, они охотятся на биения сердца. Поэтому мы способны держаться, лишь пока горят факелы и костры. Ночью шаманы лесовиков наводят на нас дожди, дабы потушить огонь. А мы своею силой эти тучи рассеиваем. Побеждает тот, кто удержит власть над небом. А тебе нужно залечивать раны.
– Ты немного потеряешь, дружище, – утешил его Викентий. – С небесами я все равно не в ладах.
Тем временем чернобородые воины споро разорили стоянку врагов. Забрали медный котелок, мешки с припасами, подстилки, оружие – и вообще все, что нашли, – и триумфально направились в крепость, вскидывая щиты в приветственных возгласах:
– Слава Одину! Слава Одину!
Викентий никогда не считал себя падким на славу, однако он должен был признать, что это восхищение его приятно взбодрило. Даже раны вроде бы меньше болели и кровоточили, чем обычно.
В общей с местными воинами колонне реконструктор вошел в крепость – и тут же к нему кинулись здешние женщины:
– Испей кваса с устатку, великий Один! Позволь тебе помочь, великий Один! Разреши омыть твои раны, великий Один! Твоя одежда испорчена, великий Один! – Юные хрупкие девы обхватили Викентия, подобно стайке бабочек, и увлекли в глубину двора, усадили на иссеченную топором колоду. Молодой человек попил из одного ковша, из другого, потом с него срезали изодранную когтями рыси футболку, и сразу три круглолицые голубоглазые красотки стали промакивать его раны влажными тряпицами.
