Похвист, издалека полюбовавшись сим зрелищем, усмехнулся, забрался на стену. Света, напротив, направилась к раненому, решительно потребовала:
– Пропустите! У меня получится лучше… – Девушка полуприсела, прищурилась, провела ладонью над оставленной копьем раной, другой скользнула по израненному когтями и зубами оборотня боку. Раны ощутимо защипало. – Вот и все. Кровь запеклась, больше ничего опасного не чувствую.
Ведьма из будущего поднялась.
– Это нечестно, Света! – возмутился реконструктор. – Могла бы одарить вышедшего из сечи воина хотя бы парой лишних минут!
– У тебя и так аншлаг, храбрец. – Девушка провела пальцами по его щеке, улыбнулась. – Обещаю удачу в любви и не стану тебе мешать.
– Твои бы слова да богу в уши!
– Если премудрая Макошь не врет, – наклонилась к его уху Света, – то бог – это ты самый и есть.
Она легонько дернула молодого человека за мочку и пошла к стене.
– Это твоя жена, великий Один? – завистливо спросили сразу две местные селянки.
– Воину нельзя иметь семью, – покачал головой Викентий. – Он должен думать о битвах, не опасаясь оставить дома вдову и сирот.
– Но ведь любить ему можно?
– Любить нужно! – Новоявленный бог поймал задавшую вопрос красотку за плечо, привлек и крепко поцеловал. И поднялся: – Однако я засиделся. Война ждать не будет.
Раны больше не кровоточили, болели не очень сильно, ощущал себя Викентий на удивление бодро. Прямо хоть сейчас снова в драку! Так что новоявленный бог пробежался через двор и легко взбежал на стену.
Однако отвага воинственного Одина крепости покамест не требовалась.
– Оборотней не видно, – сообщил Похвист, когда гость из будущего появился рядом с ним. – В чаще, вестимо, отсиживаются. Ждут темноты.
– Трусливые собаки!
– Умирать-то никому не хочется, – пожал плечами бог ветров. – Оборотни сторонятся прямых схваток. Когда они хотят захватить город или деревню, то начинают с того, что разоряют посевы, режут домашних лосей, устраивают засады на лесных тропах. Трудно выжить, если не удается добывать дрова и собирать грибы, а грядки не приносят урожая. Многие славяне смиряются или уходят. Лесовики штурмуют только те деревни и города, жители которых выдерживают подобную осаду. Но и тогда нападают лишь по ночам, когда воины слепы. Даже свет костров способен их отпугнуть, ибо они теряют преимущество острого слуха и обоняния. Но оборотни терпеливы и рано или поздно дожидаются дождливой ночи.
– Обороной войны не выигрываются! – положил руку на засунутый за пояс топорик Викентий. – Нужно атаковать самим.
– Вот лес, оборотни где-то там, – широким жестом указал на рощи вокруг Похвист. – Начинай, мы поддержим!
– Где же их там искать? – не понял пришелец из будущего. – Лес большой.
– Именно, – согласно кивнул бог ветров. – Лесовики никогда не дерутся там, где хотим мы. Только там, где удобно им самим. В этом-то и беда.
– Хреново… – Один опустил взгляд за стену, еще раз провел пальцами по лезвию. А затем выдернул топорик и вытянул перед собой: – Что за черт?!
Лезвие его оружия было изрядно вмято в нескольких местах, верхняя часть загнута, режущая кромка практически исчезла. Создавалось впечатление, что топором только что рубили гранит, а не деревянные щиты и костяные черепа.
– Так ведь в бою побывал, – пожал плечами Похвист. – Поправить надо. Кряжич, покажи Одину, где вы инструмент латаете.
– Пойдем, великий, – отозвался чернобородый воин, что встречал гостей у зеркала, и указал в сторону лестницы.
Они спустились во двор, к крупному, выровненному сверху валуну. Воин взял из рук новоявленного бога топор, положил на камень и принялся быстро и часто простукивать одним из лежащих рядом булыжников. Под ударами топорик всего за несколько минут принял прежнюю, правильную форму.
– Самое главное – это кромку хорошенько простучать, великий, – пояснил Кряжич, работая камнем. – Она при сем твердеет, остроту хорошо держит и при ровном ударе почти не заминается.
Воин закончил работу и с поклоном протянул оружие Одину:
– Да пребудет с тобой сила и храбрость, великий!
– Спасибо, воевода, – вежливо кивнул в ответ Викентий, но на топорик теперь взглянул без особого энтузиазма.
На стене к их возвращению воцарилась некая расслабленность. Оборотни никак не проявляли своего присутствия, и воинам надоело таскать щиты и копья. Многие сложили оружие вдоль зубцов, сами расселись на уступы. На дальнем краю мужчины даже затеяли игру в кости. Во дворе тоже появились первые признаки мирной жизни: прятавшиеся в длинном доме женщины и дети выбрались на свет. Бабы занялись своим делом – принялись мять в давилках стебли какой-то травы, мальчики принялись строгать сложенный на козлы тес, голопопые малые детишки увлеченно дрызгались в большой луже возле тына.
Викентий потоптался у бойниц, потом подошел к Матвею и показал свое оружие:
– Ты у нас вроде технарь? Можешь сказать, что за хрень с топориком? Я им только кости и мясо рубил да дерево немного. А он весь измочалился, словно под кувалду попал.
– Давай, – зевнул студент. Взял оружие, осмотрел, погладил. Тронул за плечо ближнего бородача: – Вы не одолжите ненадолго свою палку?
– Да, великий! – Местный воин с готовностью передал богу в незнакомых одеждах палицу с ребристым гранитным навершием.
Матвей примерился и несколько раз с размаху ударил по топору, по обуху и лезвию. Вскользь, высекая длинные искры. Удовлетворенно кивнул, вернул палицу владельцу:
– Спасибо.
– Ну, чего настучал?! – нетерпеливо потребовал ответа Викентий.
– Сыромятина, – пожал плечами студент-технолог. – Мягкое низкоуглеродистое железо. Из такого хорошо консервные банки делать или автомобильные кузова штамповать. Оно пластичное, хорошо заполняет форму. Думаю, это криничное железо. Низкая температура восстановления.
– Ты это «тюк-тук» и сразу все понял? – с подозрением прищурился Один.
– Низкоуглеродистое железо при ударе дает длинную желтую искру, углеродистое – искру со звездой, как при салюте, только маленькую. Это, кстати, как раз углерод и горит. Среднеуглеродистое дает короткий разлет с красными звездочками. Но для холодного оружия пригодна только инструментальная сталь, это красные искры без звезд, или марганцевая, которая отличается белыми искрами.
– Понял, – после краткой заминки признал Викентий. – В вопросе ты сечешь. Сделать из этого топорика боевой сможешь?
– Как? – развел руками Матвей. – Дернуть волосок и сказать: «Трах-тибидох»? Ты меня за старика Хоттабыча принимаешь?
– А чего тебе для этого нужно?
– Конвертер и кислородное дутье.
– Вот хрень! – в сердцах сплюнул Викентий. Покрутил топорик в руках, сунул за пояс: – Ладно… Будем воевать тем, что есть. Было бы с кем.
Он с надеждой посмотрел на лес за грядками, но ольховник оставался тих и спокоен.
Однако Похвист, похоже, придерживался другого мнения. Седовласый бог, прохаживаясь по стене из края в край, с явной тревогой смотрел на ползущие по небу облака, становящиеся все гуще и гуще. Наконец остановился, пригладив бороду, развел руки. Почти сразу налетел свежий ветер, закружил мусор, кусочки коры и древесную щепу, огладил холодом обнаженный торс Одина, растрепал черные волосы Валентины и взметнулся ввысь. Тут же, прямо на глазах, облака шарахнулись далеко в стороны, открывая над славянами голубое небо.
Где-то далеко в лесу застучали бубны. Облака остановились, попытались заползти на открывшееся пространство. Однако Похвист передернул плечами – и их просто порвало в клочья. Голубизна над городом стала шире. Прочие облака начали темнеть, стремительно обращаясь в тучи. Потянуло влажностью – округ города начался дождь, березняк скатился в сумерки. Чистый круг над крепостью тоже постепенно темнел, на нем появились первые звезды.
– Я могу чем-нибудь помочь? – спросил седобородого бога Один.
– Ступай отдохни, – посоветовал Похвист. – Завтра тебе могут понадобиться силы. С погодой лесовикам меня не одолеть. Я ветра лучше собственного дыхания чувствую, словно руками, ими шевелить могу, любую грозу развею. Вот если кость в кость рубиться доведется, тогда тебя и кликну.
Викентий спорить не стал. Спустился – и сразу очутился в окружении нескольких молодых славянок, увлекших его в сторону ворот.
– Идем к костру, великий Один! – звала одна.
– Позволь, я тебя водой чистой напою! – обещала другая.
– У меня репа в углях закопана, – уверяла третья.
Вскорости реконструктор уже сидел на слегах, заменяющих скамью, через костер от своих товарищей, подобного ажиотажа среди местных селян не вызывающих. Впрочем, голодными их тоже не оставили. И репу печеную веточкой из костра выкатили, и глиняные блины на колени положили.
– Что это? – удивился Викентий, получив от почтительной девушки корявый коричневый кирпич.
