Палуба пропиталась кровью. Рулевого перерубило пополам, тело Окунева было растерзано ядром или картечью, голова Спиджика раздроблена, словно кузнечным молотом, еще одно тело лежало вовсе без головы. Несколько человек еще шевелились, Лёшка сложился в позу эмбриона и стонал, а из его груди и голени торчали острые обломки дерева. Сидел среди всего этого хаоса только старпом Береснев. Он получил множество царапин, но во всяком случае находился в сознании.
Я даже не стал проверять пульс Окунева. Помочь старому другу больше не мог никто. У Спиджика пульса не было, а запястье уже остывало.
Прибежал Колычев.
— Это Бушков, — он показал на обезглавленное тело. — Я оставил его вестовым. Кто командует кораблем?
— Береснев, — я кивнул на старпома. — Но его нужно привести в чувство.
— Я займусь, а вы помогите раненым, — бросил Колычев. — Белоконь! Кадку воды сюда, живо!
Пришли еще люди. Тело нашего первого адмирала положили на парусину и отнесли на корму к флагу. Туда же отнесли и остальных. Колычев облил Береснева водой, предложил сменную рубаху и тот принял командование.
Тем временем я аккуратно извлекал из Тропинина деревянные иглы и молился атеистическим богам, чтобы не возникло абсцесса. Товарищ пришел в сознание и мычал всякий раз, когда рана вскрывалась и когда прижигалась спиртом. Затем я взялся за других.
Лишь через полчаса я смог оглядеться. Наше положение выглядело безрадостным. Всё же испанцы оказались профессионалами. «Паллада» дрейфовала в сторону моря, а Бересневу никак не удавалось наладить управление. Одна из наших шхун, похоже, погибла, во всяком случае её не было видно. Испанскому «Сан-Карлосу», впрочем, тоже досталось. Он выбросился на берег небольшого островка. Берег напротив контролировали индейцы и экипаж готовился оборонять заваленный на бок пакетбот.
Две «Принцессы» и «Аргонавт» оставались с деле, и хотя «Наследная Принцесса» потеряла грот-мачту, но сохранила боеспособность.
Бостонцы не вмешивались.
В этот момент на горизонте показался ещё один корабль. Он шёл прямо ко входу в пролив, точно зная, что нужно спешить.
— Ещё один корабль Муловского? — с надеждой спросил Тропинин.
Он сидел на комингсе и прижимал рукой к груди тампонирующую повязку. Опиумную настойку товарищ пить отказался и время от времени, когда накатывала боль, сжимал зубы.
— Вполне возможно, — ответил я. — Больше-то вроде некому.
Испанцы тоже увидели новых гостей и начали понемногу отводить корабли в бухту под защиту крепости. Мы не преследовали их из-за сломанного руля. Да и желания особого не возникло. Битва понемногу затихла. Кончались огнеприпасы, исчерпались людские силы, требовали починки снасти, а солнце близилось к закату.
Дальнейшее во многом зависело от того, что за корабль прибыл к проливу и решит ли он присоединиться к драке? Если ни одна из сторон не захочет отступить или мы не заключим перемирие, битва утром продолжится.
— Шведы! — неожиданно воскликнул Тропинин.
Он продолжал сидеть на комингсе и разглядывал горизонт в трубу через пролом в фальшборте.
— Ад пуст, все бесы здесь, — произнес я.
— Что-то знакомое, — заметил Слэйтер, вытирая тряпкой от крови подзорную трубу Спиджика.
Канонир теперь находился на квартердеке и поддерживал Береснева, чем только мог. В основном помогал репетованием приказов нового капитана, используя свой громоподобный голос.
— Hell is empty and all the devils are here, — процитировал я оригинал.
— Шекспир, — Слэйтер уважительно коснулся костяшками пальцев лба.
— Шведы-то здесь откуда? — прохрипел Береснев.
— Это «Густав Третий», — сказал я. — Но не компанейский, а некоего Джона Кокса из Макао. У него каперский патент от короля. Раньше посудина называлась «Меркурий», но став капером, он переименовал корабль, чтобы выглядеть настоящим шведом.
— Откуда ты знаешь? — спросил сквозь зубы Лёшка.
— Ходили слухи. А больше здесь взяться некому. Из шведов я имею в виду. Вряд ли из их ост-индийской компании кто забредёт.
Тем временем Кокс, если это был Кокс, кажется вознамерился взять на абордаж всё еще стоящий на якорях и борющийся с коварным течением «Турухтан», который показался ему легкой добычей. Время до сумерек еще оставалось, а закат хорошо освещал и берег, и вход в залив, хотя в самой акватории уже темнело из-за высоких окрестных гор.
В захват я не верил.
— Лишь бы он не решил потопить российский корабль, когда увидит, сколько на его борту людей. Вряд ли сам Кокс имеет большой экипаж. Он собирался пощипать промысловые поселения, а не сражаться с настоящим военным кораблем.
Положение спас Шарль. Видимо ему удалось ещё раньше наладить связь с «Турухтаном». И теперь, поставив на баркасы пушки, он отправил канонерки на помощь российскому кораблю.
Это заставило шведский корабль отступить в море. Он не ушел совсем, но предпочел держать безопасную дистанцию.
— Самое время предложить переговоры, — сказал я. — Господин Береснев, прикажите спустить шлюпку.
— Ты же не собираешься отправиться к испанцем сам? — воскликнул Тропинин и сразу же сморщился от боли.
— А кто ещё? Я уже вел переговоры с испанцами, забыл? Ничего сложного.
— Ты не имеешь формальной власти. Они могут объявить тебя инсургентом или пиратом и спокойно повесить.
Мне было все равно. Я только что потерял товарища вместе с которым начинал эпопею и другого товарища, с которым обогнул Горн. Мартинес не пугал меня.
— Алексей прав, — сказал Колычев. — Я мог бы переговорить с ними. Итальянский похож на испанский, я использовал его в Порт-Магоне. А моё положение дает мне право вести переговоры.
— Вам лучше бы отправиться на российский корабль, — возразил я. — Вы говорили, что знаете князя? Вот и отлично. Значит вам с ним и переговоры вести. А я отправлюсь в пасть к испанцам. И не беспокойтесь, у меня есть что им предложить. Если индейцы начнут настоящую войну мало никому не покажется. Убит их вождь. А кроме нас природные жители никого не послушают. А заодно попробую переговорить с пленными англичанами.
— И что мы должны обсудить, по-вашему? — скептически спросил капитан.
— Я бы предложил всем сторонам отложить схватку за территории и передать решение этого вопроса в руки лиц, наделенных большей властью. Пусть болит голова у иностранных коллегий, офисов и министерств.
— Согласен, — подумав с минуту, кивнул Колычев.
Потеря товарища сделала меня более откровенным.
— Я вам одну вещь скажу, только вы не обижайтесь, — заявил я Колычеву. — Россия эти земли не удержит. Слишком долог путь от столицы, от центров промышленности, слишком мало людей. И испанцы их не удержат по той же причине. Четыре английские компании, не говоря уже о британской короне, растерзают эту огромную территорию, как касатки кита. Никогда не видели, как они нападают стаей? Кровавое зрелище.
Но если наша колония сохранится хотя бы на положении британских поселений в Гондурасе, Россия приобретет гораздо больше. За счет поставки товаров для казны и коммерции в Охотск, на Камчатку. Корабли, строевой лес, чугунные изделия, включая пушки и ядра, а также порох, ткани, зерно и другие продукты. Империя сможет надежно укрепить свой берег до того, как сюда понаедут англичане и бостонцы. А они понаедут, дайте срок. И вот уж с ними вам будет договориться куда сложнее.
Поэтому большая просьба к князю Трубецкому и его офицерам — пока все не уляжется, относиться к нашим людям, как представителям союзной нации. Например, как к грекам в Архипелаге. Мы сейчас едва балансируем на пороге большой войны и не хватало нам еще разругаться.
Колычев кивнул, но комментировать не стал.
— Господин Береснев, одолжите мне лодку.
— Берите мою. — предложил я. — Вам идти дальше.
— Лучше пройти на лодке вдоль восточного берега, сэр, — посоветовал Слэйтер. — Там вы сможете высадиться на батарею нашего лягушатника, а уже оттуда сноситься с кораблем вашего товарища.
