Мы решили выждать некоторое время, чтобы дать противнику проникнуться положением, а потом выслать группу на переговоры. Ничего так не стимулирует мысли о мире, как нависшая над головой угроза.
— Что ж, фигуры на доске расставлены, — произнес Тропинин.
Не тут-то было. Едва он закончил фразу, как чья-то божественная рука провернула калейдоскоп и тактическая обстановка в который раз переменилась. У входа в пролив появился ещё один корабль. Он показался крупнее, как испанской «Принцессы», так и нашей «Паллады».
— Неужели вернулся Лаперуз?
Мы уже знали, что и «Буссоль» и «Астролябия» превосходили наш флагман размерами, хотя, как и у всех экспедиционных кораблей, их вооружение было сокращено.
Вскоре от неизвестного корабля отделилось пороховое облачко выстрела. Что это означало, предупреждение или салют, сейчас сложно было сказать.
Испанцы заметно нервничали. На «Сан-Карлосе» начали выбирать якорный канат. Часть моряков пыталась привести в боевое состояние трофейный «Аргонавт», а с «Наследной принцессы» начали свозить на берег пленников, очевидно, собираясь использовать в бою и этот корабль.
Тем временем на флагштоке неизвестного корабля поднялся флаг и тот сразу перестал быть неизвестным. Это был Андреевский крест.
— Муловский! — воскликнул Тропинин.
Я достал записную книжку, пытаясь обнаружить записи о кораблях Муловского, которые сделал со слов баронета Ламберта.
— Муловский? — удивился Колычев. — Григорий Иванович?
— Знаете его? — спросил я, лихорадочно перелистывая страницы.
— Видел в Ливорно, когда он командовал «Давидом». Но лично говорить не приходилось.
— Возможно, его отправили подменить вас.
— Не думаю.
— Вот, — сказал я. — «Холмогоры» шестьсот тонн, «Соловки» пятьсот тридцать. остальные три корабля примерно с наш фрегат или чуть больше.
Определить на таком расстоянии точный тоннаж было невозможно. Это мог быть любой из пяти кораблей Муловского.
— Где же остальные? — спросил Лёшка.
— Возможно обшаривают другие заливы, или направились к Охотску, или на Камчатку, да мало ли куда? Могли встать на ремонт или потонуть по дороге.
— Типун тебе на язык, — выругался Лёшка. — Как бы дать им знать, кто мы есть?
Отправить шлюпку мимо испанцев мы, понятно, не могли.
— Они знают наш флаг? — спросил Спиджик.
— Хороший вопрос, — сказал я.
Теоретически кто-то из промышленных мог донести в Петербург и о нашем флаге. А раз так, то в сопроводительных бумагах эти сведения могли быть упомянуты. Но с секретностью в империи все было в порядке и ничего в точности сказать я не мог.
— Лучше исходить из предположения, что они не знают, чей этот флаг, — подытожил я.
— Может быть поднять российский? — предложил Окунев.
— Только не на «Палладе». По бумагам она принадлежит консорциуму из британских граждан.
— Поднять британский? — спросил Спиджик.
Чёрт. Куда не кинь всюду клин.
— Россия сейчас в состоянии войны со Швецией, — напомнил я. — А Великая Британия поддерживает именно шведов. Не думаю, что Юнион Джек внесет ясность в ситуацию, скорее запутает её окончательно.
— Мы могли бы поднять российский флаг на «Онисиме», — предложил Окунев. — У него охотская крепость.
— Верно.
«Онисим» (третий этого имени) шел с флотилией в качестве транспорта.
— Я отправлю шлюпку, — сказал Спиджик.
Он передал приказ своему помощнику Бересневу, а тот отправился к матросам.
Российский корабль встал в самом устье пролива и теоретически мог держать под прицелом как испанцев с американцами так и нас, если мы пойдем на сближение. Правда положение это было опасным — вдоль Острова шло течение, а в воронке входа в пролив оно завихрялось самым чудным образом и, в зависимости от времени суток, ветра, приливов и отливов, могло протащить корабль в любую из сторон света.
— Пушек у него немного, — сообщил старпом, опуская трубу.
На шканцах, или квартердеке, если говорить в английских терминах, вообще собралось слишком много людей. Командиры толпились, точно в приемной Адмиралтейства. Капитан Спиджик, старпом Береснев (он был одним из моряков Беньовского), Окунев в качестве адмирала, капитан Колычев в качестве наблюдателя с десятником Бушковым, мы с Лёшкой, мистер Слэйтер, как главный канонир, господа вахтенные офицеры. Не считая двух рулевых и полдюжины вестовых.
— У самого крупного корабля должно быть тридцать шесть стволов, — я посмотрел в записи. — У другого — двадцать, у остальных по шестнадцать.
Хорошо, что британцы дотошны во всем что касается флота, и исследуют каждую проходящую по Каналу посудину.
* * *
Довольно долго ничего не происходило. Испанцы справились с трофеями, начали возводить некое подобие тактического порядка. В центре его была недостроенная крепость, а корабли выстроились линией, или скорее дугой в глубь залива, так что могли поддержать крепость и друг друга огнем.
Если бы «Паллада пошла на сближение с "Принцессой», то подставилась бы под продольный огонь её соседей. И пусть корабли всех сторон были оснащены по-экспедиционному, с облегченной артиллерией, ничего хорошего от флангового удара ждать не стоило. Даже дюжина ядер, пройдя от кормы к носу над палубой, могла натворить множество бед.
Итак, наши пушки смотрели на испанские корабли, береговая батарея индейского ополчения на строящуюся крепость. Батарея Шарля взяла под прицел весь залив, но могла при необходимости повернуть орудия и против российского корабля. Тот, в свою очередь, кажется не доверял никому и готовился на всякий случай обрушить чугун на любого, в ком увидит опасность. Американцы в драку пока не лезли, но их парни вертелись возле пушек в готовности изменить свой статус в любой момент.
— Мексиканская ничья, — произнес Лёшка.
— Что? — переспросил Спиджик.
— Неважно. Надо бы отправить парламентеров, пока не началась пальба.
Раньше нас эта мысль пришла в голову индейцам. Мы увидели самого Калликума. В праздничном одеянии (нечто похожее на чилкат), в большом раскрашенном узорами каноэ, точно на автомобиле с аэрографией, он направился к захваченному испанцами «Аргонавту», который стоял ближе всего к берегу. Судя по большому количеству хорошо одетых людей там сейчас находился и сам Мартинес.
Народ на палубе немного расслабился. Пошли шутки, прибаутки, обычные после сильного стресса. Бойня откладывалась. С квартердека «Паллады» за молодым вождём наблюдали в подзорные трубы полдюжины человек. Я же видел только маленькие фигурки и больше ориентировался на комментарии Береснева.
— Молодой тойон поднялся на борт, — сообщил старший помощник. — Его окружили солдаты. Подошел офицер. Они спорят. Молодой тойон показывает рукой на крепостцу, потом вниз под ноги. Офицер мотает головой. Молодой тойон плюёт, офицер хватается за шаблю.
Теперь все, кто находился на палубе наблюдали за ссорой, кто в трубу, кто просто так. Свидетелей произошедшего дальше оказалось много. Сперва возникло пороховое облачко. Каликум попятился к борту, перевалился и упал в воду.
Я достал собственную трубу, разложил, посмотрел на «Аргонавта» и сразу же увидел безжизненное тело вождя, плавающее возле борта. А ещё увидел, как испанские солдаты добивают из ружей тех, кто находился в каноэ. Оттуда успели ответить лишь единственным пистолетным выстрелом.
Индейская батарея почти сразу же дала залп, от которого никто из испанцев не пострадал, потому что фальконеты годились лишь против живой силы. Зато испанская крепость ответила полновесными ядрами.
— Чёрт! — выругался я.
Проклятия сыпались со всех сторон. Люди бежали к своим боевым постам, сталкивались и мешали друг другу.
— К бою! — проревел запоздало Спиджик.
В перестрелку вступила «Принцесса», затем прозвучал залп «Паллады» и несколько выстрелов от одной из наших шхун, кажется «Новой Колумбии». После чего машина войны быстро втянула всех, а залив наполнил пороховой дым.
