— Ну, за Победу, товарищи…
Евгений с содроганием проглотил — благо и стопка символическая, и коньяк истинно генеральский.
Генерал усмехнулся:
— Не особо идет? Наслышан, наслышан. Что ж, специфика службы, Женя. Завязывай и бросай. Если только пригубишь в генеральском обществе, простят. Это если генералы умные. Но поскольку я генерал средненький, не удержусь и спрошу. А как оно там — в совсем ином мире?
— Откровенно говоря, я не понял, — признался Евгений. — Посидел там, несколько свободных минут имелось, специально запоминал, и все равно не очень понял. Если кратко — очень там странно. Интересно, того конечно, не отнять. Но долго я бы, наверное, не выдержал.
— Вот это верно — долго мы там не можем, поскольку нас здесь чувство долга держит, — сказал генерал и поморщился. — Каламбур и мысль так себе, записывать не буду. Но суть верная, мы же не волшебные, как Катерина-свет-Георгиевна, у нас радости и горести прямо по месту службы приписаны. И это хорошо, это нас радует. С другой стороны, без волшебства чуть-чуть скучно и тоскливо. Так, Артур?
Красавец-адъютант заметно порозовел:
— Да хватит вам, товарищ генерал. Ничего такого у нас не было.
— Как не было⁈ И полное взаимопонимание у вас с товарищем Мезиной имелось, и работали вместе удачно, сделали много полезного. Прямо приятно было на вас глянуть, хотя мне, конечно, некогда приглядываться и любоваться. Да, так вот, о волшебстве и иных мирах… Нам с вами, товарищи офицеры, и здесь — в наших содружеских временах — задач — делать, не переделать. Но нельзя забывать о соседних мирах и реальностях, пусть и кажущихся на первый взгляд чуть сказочными, фантастическими и не нужными. Но раз они существуют — пусть и умозрительно — значит, имеют ценность. А раз существуют и ценны, значит, являются театром возможных военных действий. Следовательно, не можем мы их оставить без присмотра — должна работать там наша разведка, полевая и интеллектуальная, должны ходить наши люди и возникать пусть не наши официальные, но дружественные поселения, форты и замки. Иначе непременно вопрется туда какая-нибудь беспонтовая голливудская натовщина и прочая алчная дрянь. Война, товарищи, она идет по всем фронтам и направлениям — таково ее непременное свойство. Так давайте еще «по капле» — за наши правильные сказки, за Катерину, ее друзей и родных, которые пусть и с чужими именами, непростыми привычками-характерами и, — как точно отметил Евгений — порой очень странными по форме ушами и небесами— но тоже нам не чужие. За сказку!
* * *
Апрель-май 1945-го
Всё еще Кёнигсберг
Опять тот же кабинет в комендатуре, тот же заслуженный «Опель-кадет» — молодцы комендантские служаки, сохранили ценную транспортную единицу. Тысяча запланированных и внезапных дел — со всеми справиться невозможно, но в целом как-то управлялись. Еще шли бои — и там, в центральной Германии, Чехословакии и Австрии, да и здесь недалеко, на косе Фрише-Нерунг, но уже был взят Берлин, наши совладали с трудным Пиллау. Погиб майор Лютов, человек суровый, строгий, очень честный, дело знающий и образованный — там, у Пиллау, вместе с бойцами и похоронили. Впрочем, какой Пиллау? Все уже знали, что город будет назван Балтийском, уже и среди местных немцев о том, как о деле решенном, слух прошел.
С немцами Евгений общался часто, поскольку знающих переводчиков катастрофически не хватало, комендатура постоянно призывала на помощь. В остальном… встречи и проводы командированных, координация, — в общем, рутина. Экстренно восстанавливалось хозяйство города и окрестностей, прибыли специалисты по восстановлению электростанции «Косе»-ТЭЦ-1, объекта, хорошо знакомого оперативникам. Собственно, технический специалист из опергруппы и возглавил инженерную команду. Люди прибыли в основном глубоко штатские, их инструктируй не инструктируй, просто кошмар, в некотором отношении наивны как дети. Евгений лично выдавал инженерам надежные «наганы» — ну, на всякий случай, до полного спокойствия в городе было далеко.
Берег залива (это юго-западнее Кёнигсберга, район Бальга)
Людей не хватало, опергруппу «Город» хоть формально и пополнили, но вечно все бойцы и офицеры чем-то по горло заняты, отсутствуют. Товарищу Землякову, урывками сочинявшему итоговый отчет, приходилось самому за водой ходить и кофе варить. Вот вообще никаких привилегий у старшего по должности. Отвлекать сидящего за машинкой и лупящего по клавишам со скоростью спаренного пулемета Тяпокова было как-то неудобно. Впрочем, хоть младший сержант Тяпка и слегка заматерел, засиял новеньким орденом «Красной Звезды» на гимнастерке, варить кофе он все рано не умел. Жаль ароматный бразильский продукт портить — банку презентовал проскочивший по делам товарищ Тимка — вот кто метался, так метался.
Кофе и записки от любящей жены — вот и весь допинг товарища Землякова в тот непростой служебный момент. Отчет урывками, сон урывками, телефон все время зуммерит, чего-то требует. А ведь раньше, бывало — едешь в какой-нибудь Штадхаус, кругом враги, а ты да группа сами себе хозяева — надоел кто, взяли да и на месте шлепнули. А тут хрен кого шлепнешь, хотя порой так достанут…. Но ждем, надеемся, верим…
Вечером пятого мая сопровождал с аэродрома автобус с командированными — на этот раз ленинградцами, на Кёнигсбергский танкоремонтный завод прислали. Встречали их с новым «импортным» инженером, мужиком увлеченным, уже немолодым, наверное, поэтому вникшим в дела мгновенно. Планов у человека имелось — просто улет в космос. Начали вводить прибывший инженерный состав в курс дела прямо в салоне, чего время терять. И тут затарахтело вокруг — стрельба, активная, бурная, как будто вновь штурм начался.
Схватив автомат, старший лейтенант Земляков вылетел наружу, присматривая укрытие для подопечных. Но странновато пальба выглядела — взлетали трассеры прямо в сумеречное небо, туда же выдавал длинными зенитный пулемет, и кричали бойцы что-то хором. Пронесся по узко расчищенной улице «Виллис», стоял, уцепившись за ветровое стекло, колобок-капитан из городского отдела гужевого снабжения, бахал в небо из громадного «маузера».
— Победа! Ура! Земляков, брат, победа! Фрицам своим скажи! Всё! Ура, товарищи!
Обнимались и плакали заводчане-ленинградцы и инженер, стрелял из карабина в небосвод водитель автобуса. Евгений сел на подножку, потер лицо ладонями. Вот оно как, все же пораньше пришел этот долгожданный день, этот вот вечер. Прав был генерал: «предсказывать не будем, но хоть на сутки раньше, пусть на день, даже на час — это большое дело».
Очень верная постановка вопроса. Если кто знает, как войну одним взмахом лихой шашки завершить на год-два пораньше, как проявить тонкость ума и мощь внезапного интеллекта — так это воссияет не в нашей «кальке». Успеха им — шустрым диванным генерал-адмиралам. А у нас так — только работой, потом и кровью.
Не было в тот момент рядом с Женькой Земляковым старых боевых товарищей, живых и павших. Не было Катерины, взявшей винтовку почти в самый первый день войны, не было танкиста Бориса, навсегда оставшегося под Севастополем, погибшего связиста Лехи, не было сурового Михася — он-то узнает о Победе только утром и не сдержится, заорет во все горло в весеннее небо. Не было профессионалов «Отдела»: майоров Васько и Варварина, старшего лейтенанта Василька, иных офицеров-специалистов. Не было навсегда оставшейся юной латышки Линды, не было живой и вечно сердитой десантницы Марины Шведовой. Не было штурмовых саперов, катерников, летчиков и пехотинцев. Эх, скольких хороших, знакомых и незнакомых людей не было рядом. И все же они были — живые и павшие, они делали одно дело с Евгением Земляковым, верили, работали и дрались не жалея себя, и вот она — Победа!
