– Ну, прощай, любезная Варвара, – сказал на прощание Суворов. – Блюди нашу семью, а я буду блюсти интересы Отечества!
Жена не знала, что на это отвечать. Суворов еще раньше заметил, что его супруга умом или сообразительностью не отличается. Он размашисто перекрестил ее и направился к саням. До Курска, как сообщали, еще держался санный путь, потом следовало пересесть в повозки.
Дорогой Суворов расспрашивал Углова о его службе, о боях, в которых он участвовал. Полковник понимал, что его проверяют, однако полагался на свою хорошую память, на способность усваивать очередную легенду и вживаться в новую роль. Не зря же он последние три месяца, прежде чем отправиться во дворец Растопчина, внимательно изучал все сражения идущей сейчас войны с Турцией, имена командиров, кто и в каких боях участвовал. Самым трудным оказалось привязаться к «сегодняшнему дню», то есть к марту 1774-го, и не спутать, не забежать вперед, не проявить знаний о событиях, еще не произошедших…
Как видно, этот нелегкий экзамен Углов выдержал, потому что уже в самом конце путешествия, в мае, когда они подъезжали к Днестру, Суворов сказал:
– Ну, решил я, куда тебя, Кирилла Андреич, определить. Будешь у меня в корпусе разведкой заведовать. Прежнего-то командира у меня убили, а нового я перед отъездом не назначил. Теперь ты его место займешь. Только учти: дело это опасное и важное. Про меня хоть и говорят, что очертя голову на неприятеля кидаюсь, а на деле я шага не делаю, все про него не узнав. Разведка – это глаза и уши армии. И ты должен стать моими глазами.
– Надеюсь, что с моей помощью ваше превосходительство будет видеть так же хорошо, как сейчас видит окрестности, – ответил Углов.
В конце мая они наконец прибыли в армию. Боевые действия в этот момент переместились из Валахии на земли, населенные болгарами. Корпус, которым командовал Суворов, стоял близ деревни Юшенлы. Здесь же располагались части дивизии, которой командовал генерал-поручик Михаил Каменский. В тот же вечер Суворов, взяв с собой Антинга и Углова, отправился в шатер Каменского, чтобы узнать задачу, поставленную командованием, и выработать общий план действий.
Предполагалось, что в лагерь, для определения цели действий двух частей, прибудет сам командующий армией фельдмаршал Петр Румянцев. Однако командующий не прибыл, прислав диспозицию с адъютантом. Так что двое командиров, Каменский и Суворов, находившиеся в равных чинах, должны были сами согласовывать свои действия, не имея среди себя старшего.
Это была нелегкая задача, но Углов видел, что русские полководцы с ней неплохо справляются. И еще он увидел, что Суворов при необходимости легко может усмирять свое желание командовать и считается с мнением других. Так, он уступил Каменскому, как более знакомому с положением турецких войск, право поставить общую задачу.
Командование поставило перед двумя военачальниками задачу взять крепость Шумла, в которой располагалась ставка великого визиря. Крепость прикрывала турецкая армия под командованием Хаджи Абдул-Резака численностью в 40 тысяч человек. Между расположением русской армии и Шумлой находился обширный Делиорманский лес, а за ним – село Козлуджи.
– Итак, каковы будут на завтра наши действия, Александр Васильевич? – спросил Каменский. – Фельдмаршал ждет от нас действий быстрых и решительных.
– Стало быть, надо завтра и выступать, – ответил Суворов. – Вперед, на разведку, пустим казаков. У меня ими будет командовать мой новый начальник разведки, вот этот, – указал он на Углова. – Пусть разведчики пройдут через лес и диспозицию турок вызнают. А мы с тобой, Михал Федотович, наготове будем.
Каменский не возражал, он тоже был человеком решительным.
Прямо из командного шатра Углов в сопровождении Антинга отправился в расположение казачьего отряда, которым ему предстояло впредь командовать. Адъютант Суворова представил его казакам, ему выделили лошадь и всю амуницию.
Углов присматривался к полученной гнедой, с подпалинами, лошади, к казакам, а они, как он заметил, присматривались к новому командиру. Впрочем, он не слишком беспокоился за свою репутацию у подчиненных – навыки жизни в седле, конных боев, полученные им за время пребывания в стане Пугачева, должны были ему помочь.
На следующее утро, едва рассвело, казачьи части под командованием Углова въехали в Делиорманский лес. Он имел одну особенность, затруднявшую прохождение через него военных частей: единственная дорога через лес шла по дну узкого глубокого ущелья, она была столь узкой, что по ней рядом едва могли ехать два всадника.
Покачиваясь в седле и поглядывая на окутанные утренним туманом вершины ущелья, Углов думал: «Хорошо хоть тут скал нет, как на Кавказе или на Урале, а то засели бы янычары на скалах, да и постреляли бы нас оттуда, как куропаток». Но хотя скал и не было, а все же надо было быть настороже.
– Знаешь что, Михеев, – сказал он, подозвав к себе казацкого вахмистра, – пошли-ка ты четверых казаков, что поопытней, вперед. И пусть едут тихо, сторожко. Чую я, турки где-то близко.
– Да мне тоже так кажется, ваше благородие, – ответил вахмистр. – Не сумлевайтесь, сейчас распоряжусь.
Четверо назначенных в дозор выехали вперед. Но не успели они скрыться за поворотом, как оттуда раздался гортанный крик, потом грянул выстрел, и пошла пальба. Казаки выскочили из-за поворота и вернулись в отряд, их было уже трое.
– Там турок тьма-тьмущая! – крикнул казак, скакавший первым. – Куликова убили! Ну, мы тоже…
Не успел он договорить, как из-за поворота показались зеленые тюрбаны и пики турецкой конницы. Видно было, что турок действительно много, они значительно превосходят силы казаков. Сдержать их, не имея поддержки пехоты, было невозможно, отступать, давая противнику себя преследовать, тоже нельзя. Углов принял иное решение.
– Эскадрон, к бою! – скомандовал он. – Шашки наголо! Вперед, руби их, братцы! – И сам, выхватив шашку, одним из первых поскакал на турок.
Враги не ожидали такого натиска. Передние начали сдерживать коней, сзади на них напирали остальные. Не успели турки опомниться, как казаки налетели на них, и началась рубка.
Углов зарубил двоих, сам едва уклонился от удара ятагана. При этом он старался не увлекаться боем и внимательно следил за происходящим. Турки стали отступать, их охватила паника, казаки усиливали натиск. Однако долго так продолжаться не могло: у противника явно было больше сил, и вскоре турки должны были восстановить дисциплину и возобновить наступление.
– Эскадрон, назад! – скомандовал Углов. – Назад, кому говорю! Живо, живо!
Понукаемые командиром, казаки вышли из боя и поскакали обратно, к выходу из леса. Однако не успели они достичь равнины, как сзади вновь послышались гортанные крики и показалась турецкая конница. И вновь казаки под руководством Углова атаковали ее и принудили к отступлению. В этой второй стычке полковник был ранен в плечо, так что уже не мог держать шашку. Но он продолжал командовать эскадроном.
Наконец казаки вышли из леса и сразу увидели выстроенные части русской пехоты и конницы. Они стояли в порядке, ожидая противника. Здесь были и корпус Суворова, и дивизия Каменского.
Углов подъехал к генерал-поручику и доложил о встрече со значительными силами турок.
– Слышали мы, как вы там дрались, – сказал Суворов. – Вижу, рубка была знатная. Сколько, говоришь, турок?
– Через лес двигается не меньше пяти тысяч, – ответил Углов. – Точнее счесть невозможно – лес мешает.
– Ладно, сейчас увидим, сколько их. А ты ступай в лазарет – у тебя вон кровь течет. Все, на сегодня ты свою задачу выполнил.
Углов и сам чувствовал, что от потери крови у него темнеет в глазах. Он с трудом доехал до лазарета и слез с коня. Что было дальше, он уже не помнил. А под вечер очнувшись, узнал, что турки, выйдя из леса, попытались атаковать русские части, но были отброшены. После этого Суворов и Каменский, в свою очередь, перешли в наступление, прошли через лес и сбросили турецкие войска с высот у деревни Козлуджи. Завязался упорный бой, в ходе которого части под командованием Суворова три раза шли в наступление на турок, засевших в селе. Уже под вечер турки начали в беспорядке отступать, русские войска вошли в Козлуджи и тем самым открыли себе дорогу на Шумлу.
Было совсем темно, когда Углов, весь перебинтованный, с рукой на перевязи, вышел из больничной палатки, чтобы найти командира корпуса. Однако искать Суворова ему не пришлось – они встретились тут же, возле лазарета.
– Ну что, Аника-воин, всю ли кровушку в здешнюю землю пролил или какая осталась? – приветствовал командующий своего начальника разведки.
– Пролил много, но доктора говорят, что еще осталась, – в тон ему ответил Углов. – А как дело кончилось, не скажете? А то я ничего не знаю.
