Выслушав мой рассказ, лейтенант какое-то время молчит. Потом достает из сумки лист бумаги и карандаш.
— Нарисуй грузовики, Макс.
Из меня неважный художник, но кое-что получается. Рисую грузовик, тот, которых был заряжён взрывчаткой, кинжал, голову своего отделенного командира в кепи. Пытаюсь нарисовать горы, но это получается не особенно хорошо. Рисую часового в каске и плащ-палатке.
Взводный некоторое время рассматривает мои художества.
— Грузовик… Точно не скажу, но похож на английский. Вот этот, сужающийся к предку, капот… «Бедфорд»? Не уверен… Каски в чехлах? Кепи? Макс, это горнострелки! Горы… Крит, Греция, Югославия? Тамошние горцы тоже носят бороды… Но хотя бы имя в этих снах твое!
Он откладывает в сторону бумаги, потягивается на стуле. Встает и снимает с гвоздя автомат.
— Разбери.
Несколько точных движений — и приказание выполнено.
— Обратно.
Со щелчком встает на место магазин.
— Все, герр лейтенант!
— И это ты тоже умеешь неплохо. Хм… Я наблюдал за тобою, Макс. Манера прижимать оружие к телу… есть опыт боя в ограниченном пространстве? И этот фокус — бросать гранату подкатом… тоже очень интересная находка, требующая немалого опыта. Да и стреляешь ты хорошо, даже очень, для рядового солдата-то! И эти воспоминания о рукопашных боях. Это ведь «древесные лягушки» не раз были замечены в таких вот выходках? «СС»? Макс, ты оттуда? У тебя есть их татуировка?
— Не помню, герр лейтенант. И татуировки у меня никакой нет.
— Хм! Ну, что ж… может, это и к лучшему…
Он встает, давая мне понять, что разговор закончен. Вскакиваю и я.
— Ступай на занятия, Макс. Кем бы ты ни был раньше, но сейчас — мой солдат. И неплохой солдат, могу это сказать! У нас осталось немного времени, и я постараюсь, чтобы ты вспомнил как можно больше.
Но, как говорится, человек предполагает, а бог располагает. Занятия наши были прерваны самым, что ни на есть, прозаическим путем. Всю роту, в срочном порядке, выдернули для борьбы с партизанами. Надо думать, их вылазки допекли, наконец, высокое начальство. И оно, с удивлением, вдруг обнаружило, что на давно захваченной территории, оказывается, есть люди, их власть совершенно не признающие. И, более того! Они еще имеют нахальство нападать на германских солдат! Понятное дело, что терпеть такой наглости никто не пожелал. Вот, именно в этот момент, кто-то про нас и вспомнил…
Редкий кустарник, расположенный перед нашими позициями, взводный трогать запретил. С его точки зрения, отступающие бандиты, благодаря этим кустикам, нас не увидят до последнего момента.
— Если они выйдут из леса, чтобы, пройдя километр по полю до следующей чащобы, спрятаться уже в ней, то эти заросли станут их естественным укрытием. Именно сюда они и пойдут, это же естественно — использовать их в качестве маскировки.
И мы роем себе укрытия, углубляем ямы и промоины, чтобы получше в них укрыться. Нас не так уж и много, всего взвод, при двух пулеметах. А сколько этих бандитов? Никто не знает.
Наконец, все готово, и мы прячемся. Так что, когда первые лучи яркого солнца, прорубившись через облака, освещают поле, не нем никого не видно. Взвод скрылся из глаз.
Медленно тянется время. Никого и ничего не слышно, никакие посторонние звуки не нарушают тишину. Но мы знаем, сейчас, загодя вышедшие на позиции части, приступили к прочесыванию леса. Их не так много, около батальона, но ведь и лес не очень-то большой? Вот они должны прочесывая его, выгнать бандитов на нас.
Чу!
Над лесом поднимается ракета.
Зеленая.
И что бы это значило?
Ответ приходит через пару минут — передают по цепи. Какое-то из подразделений имело огневой контакт.
Так. Значит, работа не впустую. Стало быть, кто-то в этом лесу есть…
Еще через полчаса час ракета снова взлетает — и уже, гораздо ближе. Стало быть, наши камрады вцепились в загривок этим типам и гонят их.
К нам гонят.
Интересно, если у бандитов есть кто-то, знающий эти места, то он не может не предполагать, что выход на поле уже перекрыт. И каковы будут его действия в этом случае?
Додумать я не успеваю, прибегавший посыльный требует меня к лейтенанту.
— Вот что, Макс… — покусывая губу, говорит Краузен. — Не нравится мне вон тот островок.
И он тычет рукой в сторону небольшого, густо заросшего лесом, пятачка, расположенного метрах в трехстах от опушки леса, аккурат на нашем правом фланге.
— Осмелюсь доложить, герр лейтенант, мне тоже!
— Вот как? Ну что ж, хорошо! Так вот, бери с собою одного… нет, двух солдат, и отправляйся туда. Присмотришь там. Ну, и огнем поддержишь, в случае чего…
— Цу бефель, герр лейтенант!
Казалось бы, чего проще, чем двести метров пробежать? Ан, фиг — нельзя нам сейчас бегать. А можно — ползти. На брюхе и никак иначе. Ибо нет никакой гарантии, что бандиты уже не сидят где-то на опушке леса. Можем мы это исключить?
Нет. Стало быть, ползем.
Липкая грязь тотчас же превратила нас всех в подобие глиняных кукол, только очень больших. Хуже того — она превратила в нечто неописуемое и наше оружие. Доберемся до места, первым делом чистка! Пусть «Кар-98» и надежная штука, но такой грязи не любит и он. Ладно, время еще есть, успеем привести в порядок свои винтовки.
А вот и островок.
Вжимаюсь в землю и внимательно рассматриваю кусты. Тихо… никого. Тогда — вперед.
Последние метры перед кустами — они самые тяжелые. Так всегда, когда входишь в лес с открытого места.
Мысленно, ты уже там, в тени зарослей. Невидим и неслышен. А фактически торчишь перед кустами, ничем, кроме своей тени не прикрытый. И виден хорошо отовсюду. Подстрелить тебя — вообще не вопрос, только на спуск нажать — и все. И такие случаи были — моя извращенная память услужливо подсовывает парочку эпизодов. Именно так, в полуметре от спасительной листвы подстрелил Якова Фогеля чеченский снайпер. Яков тогда страшно ругался, а мы втроем тащили его к медпункту. Не донесли…
Стоп! А почему — чеченский?
Здрасьте, а чей же еще?
Кто там мог еще быть?
Там?
А где это — там?
— Макс!
Это Зайдель.
Все правильно, сейчас я старший, мне и командовать.
— Как твое оружие?
Вместо ответа он показывает мне ствол, на который надет презерватив, и обернутый тряпкой затвор. Молодец! А я — лопух, не сообразил…
— Прикрываешь! Магерт — вперед! Занять позицию на опушке и прикрывать меня! Не шуметь и, по возможности, не стрелять! А то спугнем бандитов!
Карл меня не любит — не может простить нагоняя, который прилетел ему из-за меня от взводного. Из-за моего тогдашнего рассказа. Ну и Бог с ним! Нечего было вылезать со своими комментариями. Никто не тянул его за язык.
Любит или нет, а я отдал ему приказ — надо исполнять! Он перехватывает свое оружие и быстро ползет к лесу. Чуть шевельнулись ветки — готово! Один на месте.
— Зайдель! Когда доползу до леса, ты следом двигай. Понял?
— Понял, Макс!
Теперь — моя очередь.
Прижимаясь к земле, быстро ползу вперед. Метр, другой…
Словно ледяной дождь, пробив шинель, прохватывает меня, буквально до костей.
А вот это ощущение я помню очень хорошо…
Так бывает, когда на тебя смотрят через прицел…
Значит, здесь мы не одни. Уже не одни. И как теперь быть? Магерт никого тут не засек, стало быть, за мною наблюдают издали? Не факт… Они тоже не хотят стрелять, ждут, когда мы все войдем в лесочек — тут нас и примут. Но, если я хоть как-то дам знать, что обнаружил засаду, то, сидящие здесь бандиты, откроют огонь. Сразу же — и на поражение.
Насколько долго нас хватит? Минута, две? Сомневаюсь…
Но останавливаться нельзя, надо ползти. Нельзя вызывать подозрение своим поведением.
И я ползу. Медленно, всеми своими органами чувств пытаясь нащупать того, кто сейчас смотрит на меня в прицел.
Но неудачно.
Он сидит тихо и никак себя не выдает.
Чего же он ждет?
Да просто все!
Он ждет, когда мы все втянемся в лесок — и вот тут нам капец! Не будет стрельбы, нас просто возьмут в ножи. И все, никто ничего не узнает и не увидит, Краузен будет уверен, что его фланг надежно прикрыт. Оглянувшись назад, представляю, как ударит в бок нашей цепи пулемет…
Пулемет!
Вот что здесь стоит!
Понятно… теперь все встает на свои места.
А этот болван — Магерт, так ничего и не заметил до сих пор!
Маленькая канавка перед кустарником — скатываюсь в нее и ползу в сторону. Я еще не в кустах и Зайдель, как дисциплинированный солдат, никуда не двинется с места. А значит, русские не станут стрелять. По крайней мере, мне очень хочется на это надеяться.
— Макс? — удивленно шепчет Карл. — Ты куда?!
А во весь голос тебе заорать слабо? Вот ведь болван неотесанный, нас тут сейчас убивать станут, а ты так ничего и не понял до сих пор…
