Я поднялся с кресла, похрустел шей и раздевшись, лёг в кровать, закрыв глаза. Несмотря на то, что я говорил Хопи, говно во мне конечно кипело. Я был страшно зол на то, что мне плюнули даже не в лицо, а прямо в душу. Ведь я подчеркнул важность этого документа, сделав его даже двуязычным, не говоря уже про то, что старательно не унижал никак собеседников и был очень милым и вежливым царём на этих переговорах, хотя все козыри были у меня на руках при этом. К сожалению, ненависть между египтянами и иудеями была слишком велика, чтобы она пропала вот так сразу и хоть я приложил все силы, чтобы сгладить подписание между нами мирного договора, всё равно, иудеи поступили по-своему. Грудь от гнева, охватившего меня, сильно вздымалась вверх, хотелось ломать и крушить, но я прекрасно понимал, что поспешные решения, особенно принятые под сильными эмоциями, всегда будут хуже, чем те, что приняты на холодную голову. Так что мне следовало успокоиться, хоть это было и весьма тяжело сделать.
Внезапно мои одеяла шевельнулись и к моему телу прижалось обнажённое миниатюрное тело, которое быстро, чтобы я не выкинул его обратно, с силой прижалось к моему. Я сразу ощутил и острые соски, упёршиеся мне в грудь и солёные губы, которые лихорадочно искали мои и упругие бёдра, которые пытались втиснуться между моих ног.
— Ты точно уверена, что девственница? — вся злость, как-то мгновенно стала уходить, когда меня весьма настойчиво хотели одновременно поцеловать и поймать за член.
— Мой царь может с лёгкостью в этом убедиться сам, — прошептали мне на ухо весьма дерзкие слова и снова занялись моими губами.
Раздражение, злость стали уходить на задний план, а лёгкая влюблённость, которую я испытывал к иудейке со дня, когда увидел её лицо впервые, снова проявила себя, только уже сильнее. Тяжело вздохнув, я отдался новой страсти без остатка. Ада всё же оказалась и правда девственницей и похоже тётка не всё правильно говорила мне в своё время про жриц богини Ашеры.
Глава 8
— Господин Танини, а сколько у Его величества Менхеперры жён? — сквозь сон услышал я разговор, происходящий прямо за стеной шатра, где я спал.
— Отстань от меня, отродье Амат, — раздался раздражённый голос в ответ.
— Я ведь уже извинилась за тот укус, господин Танини, — женский голос стал заискивающим, — я очень сильно испугалась, что меня связали и украли из моего шатра.
— Его величество и не то проделывал, — гордо ответил молодой голос.
Повисла пауза.
— Его величество лично проник ночью в наш лагерь? — удивлённо воскликнул голос, принадлежавший Аде.
— Конечно, Его величество величайший воин Египта! Не то что твои трусливые соплеменники! — гордости в голосе парня было реально на весь Египет.
— Хопи, ты слышишь это? — сна у меня не стало ни в одном глазу.
— Да мой царь, — отозвался центурион.
— Выйди, кинь в них обоих чем-то тяжёлым, но не травмоопасным.
Центурион поклонился и через две минуты послышались два шлепка и вскрики боли.
— Из-за тебя отродье Амат, царь на меня теперь будет злиться, — последним я услышал злой и стихающий вдали голос Танини.
Зная, что я проснулся, оба появились тем не менее только спустя полчаса, занося тазики с тёплой водой, чистую одежду и ведя себя словно две мышки.
— Я обещал, кто меня будет будить пустой болтовнёй, вырывать тому язык, — напомнил я им.
Оба низко склонились, а Танини нажаловался на Аду.
— Мой царь — это всё она виновата! Я не хотел ей ничего говорить!
— Стукач, — презрительно ответила девушка.
Я тяжело вздохнул и в шатре настала тишина.
— Просто помойте меня, — сказал я.
Отпихивая друг друга, а Ада ещё и щипала парня, думая, что я этого не вижу, они стали меня мыть, но крайне небрежно, чем по итогу окончательно вывели меня из себя.
— Хопи, по пять палок каждому, — распорядился я и когда он показал опциону и ещё одному легионеру схватить их, и те потащили к выходу умолявших их простить молодых людей, я подманил центуриона к себе и тихо сказал.
— Накажи сам, только не сильно, больше для профилактики.
— Сделаю мой царь, — улыбнулся он и вышел следом.
— Полей мне воду, — обратился я к ближайшему легионеру и тот с радостью бросился помогать.
Фыркая и вытираясь, я умылся сам, к сожалению оставшись не бритым, но что делать, такие были походные условия. Переодевшись в чистое, я вышел наружу, столкнувшись с идущими порознь, весьма грустными наказанными. Позади них шёл Хопи, подбадривая их ускорить шаг короткой, но гибкой палкой. Поклонившись, они стараясь не встречаться со мной взглядами, быстро юркнули в шатёр.
Я покачал головой и пошёл к палатке центурионов, мне нужен был Иамунеджех. Оказалось, он занимался поставкой продовольствия иудеям, как я вчера и повелел.
— Великий царь, — ко мне подъехал на колеснице Тушратта, — я посчитал, что могу быть полезен Его величеству.
— И оказался прав, — я кивнул и вскочил на колесницу, — к лагерю иудеев.
Митаннийский принц щёлкнул вожжами и мы быстро промчались мимо шатров и навесов нашего лагеря, затем проехав засыпанную небольшую часть рва, чтобы по узкой дороге могли проехать колесницы, а также повозки и поехали к огромному колыхающемуся морю людей.
Почти тут же ко мне присоединились колесницы Менхеперресенеба, образовывая каре, так что мы сильно опередили моих пеших охранников, прибыв к лагерю иудеев первыми. При виде меня все опускались на колени и это происходило в виде целой волны. Египетские колесницы и стоящий рядом с ними целый караван повозок с ослами я увидел первым, показав править туда Тушратте.
— Мой царь, — Иамунеджех мне поклонился, а вот все купцы, наёмники, слуги, рабы караванов, а также иудеи, опустились на колени.
— Можете встать, — сказал я, подъезжая ближе к своему военачальнику.
— Мой царь, я собрал у вождей потребности и обеспечиваю их исходя из наших возможностей, — отчитался он.
— Благодарю Иамунеджех, — поблагодарил его я.
— Мой долг служить Его величеству, — склонился он.
— На два слова, — отозвал я его и мы отъехали от всех, временно ссадив с колесницы митаннийского принца.
— Мой царь, — Иамунеджех внимательно посмотрел на меня, понимая, что я просто так не приехал бы сюда лично.
— Им отдавай всю просрочку и всё не свежее, — я спокойно посмотрел на него, — никаких хороших продуктов или тем более дорогих. Хотят хорошее, пусть платят.
— Понял мой царь, — он ни капли не удивился моему приказу.
— Как себя ведут их вожди?
— Спокойно, подобострастно, — задумавшись на секунду, кратко ответил он.
— Вернёшься, поговори с центурионами, пусть обеспечат движение их войска по нашим следам. У меня нет надежды, что они поспеют за легионерами, но пусть хотя бы будут в резерве.
— Они спрашивали у меня возможности обговорить порядок движения войска с Его величеством, — задумчиво ответил он, — значит ли приказ моего царя, что я отвечу им отказом?
— У меня нет желания больше, чем это необходимо, встречаться с иудеями, — тихо сказал я, — поэтому не приказываю, а прошу тебя взять на себя это общение и взаимодействие их с нашим войском. Если ты согласен, Танини огласит приказ по войску, сделаем тебя временным трибуном.
Лицо Иамунеджеха вытянулось, он осторожно спросил.
— Произошло что-то, мой царь, чего я не знаю? — тихо поинтересовался он.
— Так что скажешь? — я проигнорировал его вопрос.
— Я выполнил бы и приказ с радостью, что буду полезен Его величеству, — Иамунеджех внимательно на меня посмотрел, — а просьбу своего царя, выполню со всем старанием и приложу все силы.
Я снял золотой браслет и показав дать мне свою руку, надел его ему сам.
— Если нужна будет помощь, мой шатёр для тебя открыт, — подмаслил я его, видя, что военачальник страшно горд личным поручением.
— Моё сердце и душа, принадлежат моему царю, — поклонился он даже ниже, чем требовалось.
Я кивнул и развернув колесницу, принял на борт ожидающего меня Тушратта и поехал обратно к лагерю. Видя, что парень на меня изредка косится, я не выдержал.
