— Что тебе интересно?
Принц смутился, но видя, что я продолжаю на него смотреть, сказал.
— Мой вопрос возможно будет нескромным Твоё величество, я страшусь задеть им Великого царя.
— В любом случае, лучше на него отвечу тебе я, чем ты это услышишь из сплетен, — я пожал плечами.
— По статусу ли царю, лично вести дела с иудеями и финикийцами? — смутившись, поинтересовался он, — в нашем царстве их даже не считают за людей.
— Я буду вести дела даже с богами и демонами, если это поможет мне победить, — ответил я, не соврав ни в слове, но парень, глядя то с каким спокойствием я это сказал, открыл рот.
— И Его величество не волнует, что будет с его душой? — поинтересовался он.
— Я-то, как раз это знаю Тушратта, — хмыкнул я, — и мне, в отличие от обычных людей, не о чем волноваться.
Рот парня открылся, закрылся и он снова стал смотреть на дорогу, побоявшись продолжать разговор.
* * *
Как и было оговорено, через несколько дней, легионы снялись с лагеря и вместе с предоставленными от иудеев проводниками отправились захватывать все города, которые были поблизости и не принадлежали им. Самое смешное было в том, что пока сборная, слабоуправляемая солянка из ополченцев доходила до обозначенного города, он уже был нами взят, поскольку стены городов были не больше пяти-шести метров и наша тактика ночных штурмов с захватом ворот прекрасно работала. Две-три ночи и города падали к моим ногам, разоряемые под ноль и население которых угонялось в Египет вплоть до женщин и детей. Никакие мольбы уже после захвата города не помогали, я был неумолим. Если город открывал ворота и присягал мне, принося всем населением личную вассальную клятву, мы составляли договор, мне платили выкуп и не тронув население уходили дальше, но если город пытался сопротивляться, исход всегда был один. Полное разграбление и опустошение.
Когда мы взяли двадцать небольших городков с населением до пяти тысяч, ко мне иудеи стали присылать запросы через Иамунеджеха, о возможности поговорить. Но я всё игнорировал пока мы не подошли к Йевусу, или как я единственный тут его называл Иерусалиму, принадлежавший сейчас иевусеям, которым я задолжал тележку с золотом за помощь в захвате Силома. Город был много больше, чем прежние здесь, наличествовал даже земляной вал, пусть и не такой внушительный, как у Мегиддо. Но всё равно он был, а это значило, что осадные башни становились бесполезными, можно было использовать только таран, который можно было подвести по дороге к воротам и собственного говоря подкопы.
Пока я думал об этом, со стен города заметили разворачивающуюся из походного режима армию, которая неспешно стала ставить лагерь на местах, где обнаружилась питьевая вода и к нам сразу отправили парламентёра. Ему навстречу выехал Менхеперресенеб, который довольно быстро вернулся.
— Иевусеи интересуются, что делает Его величество под стенами их города? — с усмешкой спросил меня он.
— Ответил, как мы и обговаривали? — спросил я.
— Да мой царь, — улыбка на его лице стала шире, — что Его величество прибыл лично, чтобы отдать свой долг. Правда они почему-то запереживали, сказали, что им золото не слишком уже и нужно.
— Мне всё равно, ты знаешь, — я показал Небсению доставить повозку, гружённую сундуками с золотыми украшениями к переднему краю строящегося лагеря, чтобы легионеры подвезли её затем ближе к самому городу, — я обещал им плату за их труды и я её отдам, хотят они этого или нет.
— Я так и сказал мой царь, — Менхеперресенеб рассмеялся, — но они от этого испугались почему-то ещё больше и уехали, заодно отказавшись от милости, дарованной Его величеством Менхеперра, стать его подданными.
Тем временем легионеры дотолкали тележку до стен и оставив её, вернулись обратно. Сначала долго ничего не происходило, но вскоре ворота открылись, оттуда вывели двух ослов, которых впрягли в эту тележку и вскоре золото оказалось в городе, а ворота снова закрылись.
— Что же, слово я своё сдержал, — кратко прокомментировал я эту сцену, — теперь никто никому ничего не должен, а впереди у нас город, где точно есть золото и мы даже знаем сколько его там.
Все вокруг меня рассмеялись, хотя шутка была совсем незатейливая, но египтянам понравилась и они вытирая слёзы, пересказывали её тем, кто её не расслышал.
— Иамунеджех, иудеи хотели со мной поговорить, — вспомнил я об их нытье и желании побеседовать, — скажи, что у царя появилось немного времени.
Военачальник поклонился.
— Они со своим войском правда весьма отстали от нас, хорошо, если головная колонна прибудет завтра вечером, но гонца я отправлю к ним мой царь, а то и правда закидали они меня своими просьбами.
— Хорошо, — согласился я с ним.
* * *
Иамунеджех оказался прав. Огромное, неповоротливое и слабоуправляемое войско прибыло только поздно вечером на следующий день, когда мы уже прочно обосновались на месте, отстроили лагерь и занимались разведкой территории, а также любимым делом — вырубанием всех деревьев в округе. На костры и хозяйственные нужды годилось всё, так что фуражиры тащили в лагерь абсолютно всё, что горело.
Почти сразу, те же шестеро, с кем я заключал сделку, прибыли ко мне на переговоры. Я ожидал их под навесом, сидя за накрытым столом и поедая зёрна граната, которые заглушали еду и жажду. Иудеи прошли через два кордона охраны и опустились на колени перед третьим, дальше которого никто не мог пройти из посторонних, не из близкого круга.
— Трибун лагеря сказал, вы хотели со мной поговорить? — я сделал ленивый жест, означающий, как и то, что они могут встать, так и то, что могут говорить. Иудеи сделали и то, и другое.
Поднявшись, они низко поклонились и заговорил старший первосвященник.
— Великий царь Египта, мы хотели поинтересоваться, какова будет судьба этого прекрасного города, что лежит перед нами?
— Захват, разорение, жителей угоню в рабство, ничего необычного, — ответил я.
— Мы бы хотели претендовать на него из-за его крайне удачного расположения, — льстиво заметил коэн, — с прекрасным войском Великого царя, сделать это будет очень легко.
— Не так уж и легко, — я показал на мощный земляной вал, а также весьма высокие стены, исключающие использование при штурме лестниц и кошек, — но я не против отдать его вам, ведь ваши воины, также будут участвовать в штурме.
— Конечно Великий царь, — склонил он голову, — ваши могучие воины будут с радостью убивать нечестивцев, которые захватили наш славный город Силом, убив в нём практически всех жителей, включая детей, женщин и стариков.
— У вас есть повод для мести, — улыбнулся я и сделал паузу перед следующим предложением, — который вы реализуете в другом месте. Если же у вас большое желание убивать, вы можете выплатить мне выкуп за каждого убитого жителя Иерусалима по цене раба на фиванском рынке.
Иудеям моя коммерческая инициатива не понравилась, но спорить они не стали.
— Дело не касается конечно же самого штурма, — заверил их я, — но после, никаких убийств. Для меня важна добыча, а не удовлетворение чьих-то потребностей в убийствах.
— Мы поняли Великий царь, — нехотя согласился священник.
— Ещё Великий царь мы бы хотели обсудить поставку продовольствия, — взял слово один из вождей, — его мало и оно не очень хорошего качества.
— Что мешает вам его покупать? — искренне удивился я, — если у вас нет собственных поставщиков, можете покупать его у меня.
— Но Великий царь говорил о шаге доброй воли, — замялся он.
— И я его полностью выполняю. Всё продовольствие, которое не нужно в моём войске, отдаётся вам бесплатно или это не так? Тогда я накажу своих людей.
Я якобы от злости раздул ноздри.
— Нет, Великий царь, господин Иамунеджех действительно отдаёт нам все остатки, — не стал он врать и правильно сделал, поскольку военачальник стоял рядом с каменным лицом.
— В общем если вам нужна еда, продовольствие или услуги ремесленников, не стесняйтесь обращайтесь к нему, — я показал рукой на Иамунеджеха, — он вам их с удовольствием…продаст.
