— Чувствую себя глистом каким-то, — буркнул я, разминая руки и плечи.
— Ничего, привыкнешь.
Самохин прошелся по бункеру, проверяя замки на люках. В крохотные окна, расположенные по периметру, на уровне глаз, пробивались первые солнечные лучи, когда раздался протяжный гул, и легкая вибрация волной прокатилась через все убежище.
— Смена цикла. Вовремя успели, — заметила Лена, с опаской подходя к иллюминатору с северной стороны.
Она сняла шлем и стала поправлять светло-пепельные волосы, аккуратно укладывая пряди под белоснежный чепчик подшлемника.
— Последний раз, когда я здесь была, мы могли наблюдать смену циклов только издалека.
— Вы первые, кто пережидает цикл в такой близости от объекта, — закивал Петрович.
Череда молний ударила в землю недалеко от бункера. Я видел яркие всполохи, отраженные на стенах. Лена мгновенно отпрянула от иллюминатора, закрывая глаза. В ней не было испуга, не чувствовалось даже напряжения. Какая-то врожденная, ее собственная осторожность и удивительное спокойствие.
Мелкий песок и пыль посыпались с потолка прямо нам на плечи. Я подхватил обрывок тряпки из ящика с каким-то прибором и постарался смахнуть с костюма всю грязь. Молнии грохотали еще минут пять. Длинные искрящиеся шлейфы тянулись от башни к земле. Некоторые разряды, словно фантастические цветы, распускались прямо на сухом солончаке, поднимаясь на несколько метров в высоту. На кончиках таких пляшущих молний искрился ослепительный шар, словно нераскрывшийся бутон на изломанном стебле.
— Красиво… — только и заметил я, разглядывая в иллюминатор ослепительный танец электрических зарядов.
— Да, — согласился Самохин, продолжая ковыряться в ящике с аппаратурой, — красиво и смертельно опасно. Восходящие разряды были замечены еще давно. Мы до сих пор не знаем на основе, каких законов физики они существуют. Я называю их огненные цветы. Из всего цикла, они дольше всего держатся, а, иногда, даже между циклами возникают в разных местах.
Упругий ветер закручивал причудливыми бурунами какую-то черную взвесь, не пыль, а будто маковые зерна или железные опилки. Часть этого порошка налипла на стальную раму иллюминатора.
— Это что? Магнитный порошок?
Петрович подошел ближе и с удивлением посмотрел на мелкие крупинки, облепившие как черный иней или изморозь, все металлические болты и заклепки бункера снаружи.
— Ничего подобного раньше не видел. Может сажа, или пепел. Земля вон, вся обуглилась.
У дверей пискнул датчик на большой приборной панели. Оживились шкалы и индикаторы разных устройств. Я внимательно вглядывался в каждый прибор, стараясь расшифровать показания. Некоторые цифры были понятны, на счет прочих пришлось спросить. Но даже если бы я не спрашивал, под каждой шкалой или электронным табло была закреплена табличка, где были расписаны допустимые для защитных систем костюма пределы. Если какой-то из показателей превышал норму, то это означало, что выходить на поверхность, за пределы бункера, небезопасно.
— Ветер дул в сторону башни? — поинтересовался Самохин, закрепляя перчатки специальными замками на запястьях.
— Да, и довольно сильный.
— Тогда вероятность того, что за пределами бункера безопасно примерно восемьдесят процентов. Я не знаю с чем это связанно, но судя по наблюдениям, все именно так.
— Тогда давай выходить.
— Не, не получится. Должны дождаться подтверждения от центрального пульта. Они, там, намного оперативнее информацию обрабатывают.
Томясь в долгом ожидании, я успел проверить еще раз все системы костюма. Закрепил на спине рюкзак с плотно уложенным снаряжением, когда, наконец, в наушниках шлема послышался хриплый голос Сергея Емельянова.
— Так, ребята! У нас поступают данные и они самые благоприятные. Покидайте бункер, ориентируясь по обстановке. Не рискуйте. Будьте осмотрительны. Костюмы снимать запрещаю! Слышите меня⁈ Привыкайте работать в снаряжении. Поддерживайте связь. Все, удачи!
Самохин уже давно заблокировал транспортный тоннель и теперь возился у двери шлюза, бубня что-то неразборчивое себе под нос. За дверью был короткий, всего метра полтора в длину тамбур. Петрович прошел в него первым, следом Лена, и только потом я, закрывая за собой тяжелую стальную дверь.
— Контрольное время тридцать часов, — напомнил Петрович уравнивая давление в переходном шлюзе, — Емельянов прав. Без героизма там. Оборудование берегите, у нас запасных комплектов немного. Ну что? Готовы? Тогда вперед!
Глава 10
Иду на вы.
Стена башни возвышалась перед нами исполинской громадиной. В узкое окошко иллюминатора всего масштаба, этого незабываемого зрелища, было не разглядеть. Насколько хватало глаз, от светлой полоски горизонта до теряющейся в высоте вершины, всюду неровные черные колонны как трубы адского органа вздыбленные из пылающей бездны. Не удивительно, что теория о магматическом происхождении данного объекта просуществовала так долго. Под ногами совершенно выжженная земля. Остатки пепла, спекшиеся с верхним слоем песка в стекловидную массу. Хрустящая под ногами корка, растрескалась на огромные пласты, образуя причудливый, паутинный узор на мертвой земле.
Я подкрутил регулятор чувствительности микрофонов, но тонко настроенные приборы фиксировали лишь завывание ветра и скрип пористого бурого стекла под ногами.
— Как удивительно тихо, — заключил я, возвращая регулятор на запястье в среднее положение.
— Тут, на десять километров от стены, все живое давно выгорело. Сам видел, какое шоу в стиле «Тесла» бушевало еще десять минут назад, — напомнил Самохин, медленно водя сканером, справа от нас.
— До стены меньше километра. Пойду, осмотрюсь, проверю подходы.
— Я с тобой, — тут же встрепенулась Лена, подхватывая сумку с оборудованием, — мне соскобы нужно взять и образцы.
Делая первый шаг, я постарался, по возможности, ощутить почву под ногами. К такой коварной, хрустящей под подошвой поверхности, следовало привыкнуть, почувствовать, для того чтобы идти уверенно.
— Будьте осторожны, — напомнил Петрович, включая рацию, — мне с вами не по пути. Укрытие «лунохода» западней, так что я за данными с этого робота. Буду ждать вас возле бункера.
Я уже смирился с той мыслью, что придется идти в шлеме и тесноватом скафандре. Даже нашел в этом некоторое преимущество — быстрее разносится. Встающее над горизонтом солнце начало припекать, так что я вновь открыл панель управления и настроил систему охлаждения на двадцать три градуса. Закрепленные на бедрах рычаги отозвались заметным сопротивлением. Теперь мои собственные мускулы будут накачивать энергию в детали и приборы костюма.
На ходу проверяя работу фильтров, обоймы с катализаторами и резервные системы, я предположил, что через некоторое время проголодаюсь. Возможно, потерплю до обеда, но все тридцать часов продержаться, на пустой желудок, будет не просто. Благо, что в костюме была продумана система питания из тюбиков и подача воды. Мочеприемник и система оправления прочих нужд так же была предусмотрена, но я надеялся, что мне не придется ей воспользоваться. Осторожные, медленные шаги постепенно становились все уверенней и размашистей. Я набирал темп, врастал в привычный для себя походный режим. Лена не отставала. Шла без особого напряжения, из чего я сделал вывод, что такой ритм ее вполне по силам. Из центрального бункера не донимали инструкциями и указаниями. Пару раз напомнили, что отлично нас видят и попросили, быть более осмотрительными.
Я наметил путь к довольно большой арке между двух массивных складок самой стены. Вблизи башня выглядела не такой гладкой и блестящей как издали. Вся ее поверхность была испещрена множеством трещин и углублений. Удивляюсь, как мне еще не сыпались на голову мелкие камни. Уверен, что они непременно должны рано или поздно валится с такой вертикали. Доказательством служили миллионы мелких камней, разбросанных у подножья. Самый большой размером с желудь, но учитывая высоту самого артефакта и ускорение свободного падения, думаю, что даже крошечный осколок будет не менее опасен, чем боевая шрапнель. Лена уже начала отставать. Задерживалась у каких-то трещин, извлекая оттуда пинцетом крошечные камни и щепки органических остатков.
