Экипаж быстро покинул танк, вот только не всем удалось остаться живым и невредимым. Как только танкисты полезли из люков бронированной машины, из леса раздались выстрелы, и несколько бойцов упали.
Потом снова сверкнул выстрел, который уже увидели многие, и шедший за Т-35 БТ-7 взорвался, когда от попадания бронебойного снаряда сдетонировала полная боеукладка танка. Следовавший следом Т-28 шустро повернул сначала свою левую пулеметную башню и открыл огонь по засеченной цели. В этот момент снова выстрелила финская пушка, и Т-28 сотряс удар, но танкистам повезло. Пробив экран, снаряд тем не менее слегка изменил свою траекторию и потому срикошетил от основной брони танка. В этот момент орудийная башня наконец повернулась в нужную сторону, и грянул выстрел Т-28. В то же время по расположению финского «бофорса» открыли огонь и другие танки, которые были в колонне, а также бронетранспортеры. После чего местонахождение финского орудия скрылось в огненных разрывах.
Однако с финской стороны стреляло не одно только противотанковое орудие, также огонь велся из нескольких пулеметов и многочисленных винтовок. Бойцы с начала боя мгновенно покинули бронетранспортеры и залегли вдоль дороги, только штатные пулеметчики из экипажей остались на месте. Они открыли огонь на подавление противника, и десант стал медленно двигаться в сторону финнов. В течение буквально пары минут были задавлены как противотанковая пушка, так и пулеметы. Финны отступили, оставив на месте засады уничтоженное орудие и четыре разбитых «максима», но главное они сделали.
Т-35 стоял и горел как раз перед большим оврагом. По бокам были здоровенные камни, один чуть ли не с небольшой домик, вот танк и заткнул своим корпусом проход между ними, а переехать через овраг можно было только тут. В этот момент от пожара рванул боезапас Т-35 и две башни, основную и переднюю орудийную, сорвало с места и отбросило в сторону. Быстро оттащить громадину тяжелого танка было невозможно.
В течение месяца боев были потеряны все десять Т-35, причем особой роли в ходе боевых действий они не сыграли, зато экранированные показали себя с самой лучшей стороны. Конечно, были и среди них потери, но не очень большие, зато они очень хорошо подходили для борьбы с финской пехотой. Опасность для Т-28 представляли только противотанковые пушки, а ружья, как финские, так и шведские, оказались почти бессильны против них. Учитывая небольшое количество противотанковых орудий, общие потери оказались не такими большими. Вот для Т-26 и БТ противотанковые ружья представляли большую угрозу, так как достаточно легко пробивали их броню [25].
Глава 6
5 ноября 1939 года, Карельский перешеек
Комбриг Петр Степанович Пшенников, командир 142-й стрелковой дивизии, только вчера получивший новое звание, рассматривал в стереотрубу укрепления линии Маннергейма, к которым его дивизия вышла вчера. Настроение комбрига было ни к черту, и его можно было понять. Сегодня он получил приказ от командующего 50-м стрелковым корпусом комдива Гореленко завтра штурмом занять финские доты. Пшенников не был дураком и отлично понимал, что в сложившейся обстановке он просто потеряет всю свою дивизию в бесплодной попытке захватить вражеские позиции без всякого толка. Правда, в своем приказе Гореленко упоминал сначала дождаться каких-то «Костоломов» и только потом идти на штурм. Что еще за «Костоломы», ломал себе голову Пшенников.
Стемнело. Здесь, ближе к северу, в это время темнеет рано, и комбриг отправился к себе в палатку, которую для него поставили бойцы комендантской роты. Только он поужинал, как со стороны тыла послышался звук моторов приближающейся техники. На работу двигателей грузовиков этот шум походил не очень, был громче, плюс слышался лязг железа, и удивленный комбриг вышел из своей палатки.
По дороге двигалась какая то громада, перед которой ехало несколько гусеничных бронетранспортеров, в том числе комбриг разглядел и зенитный, со спаркой 20-миллиметровых ШВАКов. Наконец техника остановилась, и Пшенников с удивлением рассмотрел эту самую громаду. Такой техники он в своей жизни еще не видел. Это было нечто, раза в два больше обычного Т-26. Оно не имело башни, вместо нее была рубка, причем не просто прямоугольная, а плиты брони были под разными углами наклона, но главное – это было орудие поистине корабельного калибра, оно минимум на пару метров, если не больше, выпирало вперед.
Это нечто заглушило свой двигатель, сверху откинулась крышка люка, вылезший танкист, ловко спрыгнув со своей исполинской машины, приложил руку к шлемофону и доложил:
– Товарищ комбриг, третья батарея первого дивизиона штурмовых самоходок второго механизированного корпуса прибыла в ваше распоряжение. Командир батареи капитан Санаев.
А комбриг лишь с удивлением смотрел на шесть здоровенных самоходок, которые, судя по всему, и оказались «Костоломами». Теперь было понятно, почему Гореленко был уверен в успехе завтрашней атаки.
Ночь прошла спокойно, а утром, когда рассвело и все позавтракали, все шесть самоходок, выстроившись в ряд, порыкивая двигателями, неспешно двинулись вперед.
Комбриг с самого начала прильнул к стереотрубе и старался ничего не пропустить из разворачивающегося перед его глазами боя. Вот забеспокоившиеся финны открыли огонь из своих орудий, то тут, тот там виднелись вспышки выстрелов из бетонных амбразур дотов, но самоходки, казалось, даже не замечая этого, все так же неторопливо и несокрушимо двигались вперед, и лишь иногда, когда стрельба велась из дальних дотов, были видны о́тсверки рикошетов от бортов самоходок.
Наконец примерно метров за 700–800 от финских дотов самоходки остановились. Чуть-чуть поведя стволами своих огромных орудий, они открыли ответный огонь, и амбразуры финских дотов скрылись в облаке огненных разрывов. Самоходки сделали по 4–5 выстрелов каждая и замерли.
Комбриг понял, что сейчас настало его время, и приказал поднять бойцов в атаку, но как только пехота приблизилась метров на 400 к дотам, сразу ожили пулеметные колпаки и замаскированные амбразуры дотов. Пехота тут же залегла, а самоходки, обнаружив новую цель, незамедлительно открыли по ней огонь. Финские пулеметы замолкали один за другим. Пехота поднялась, но несколько уцелевших огневых точек снова открыли огонь, и бойцы опять рухнули в выпавший снег.
Наведение на новые цели, и вот СУ-152 басовито рявкают, посылая свои тяжелые полусотенные фугасные снаряды по новым целям. Вздымаются султаны разрывов, после чего наша пехота неумолимо двигается дальше, и в этот раз ей противостоят всего три пулемета, которые моментально подавляют тяжелые фугасы самоходок. Правда, еще стреляют финские пехотинцы, но это уже не шквальный пулеметный огонь, а потому бойцы продолжают продвигаться вперед и скоро достигают финских позиций.
Мгновенно расползшись среди вражеских дотов, бойцы сначала окончательно подавили сопротивление финской пехоты, которая прикрывала доты, а затем принялись выкуривать гарнизоны замолчавших дотов. При этом им приходилось опасаться боковых и тыловых амбразур, которые были у многих дотов. Не мудрствуя лукаво, бойцы просто забрасывали в амбразуры дымовые шашки, случайно оказавшиеся в обозе и выданные им перед атакой.
Примерно через час зачистка дотов закончилась, дивизия Пшенникова захватила участок примерно в километр шириной и теперь, выставив заслон, стала медленно продвигаться в стороны, расширяя прорыв. Самоходчики тоже не остались без дела, они задним ходом отошли назад, чтобы не подставлять боковым дотам свои борта и корму, и только уже за пределами действия финской артиллерии повернули вбок. Три машины двинулись направо, а другие три – налево, после чего все повторили. Снова выдвинувшись на дистанцию прямого выстрела, они принялись подавлять новые доты. Закончив тут, самоходки отошли назад и встали для пополнения боекомплекта, так как расстреляли практически все. Потратив новый боекомплект, снова отошли в тыл и после пополнения боекомплекта сделали получасовой перерыв на обед, который им принесли в термосах бойцы хозроты с кухни. К вечеру был захвачен шестикилометровый участок линии Маннергейма.
