посадили молчаливую жрицу, укрыв лицо капюшоном а тело другим плащом, что скрыл от окружающих какие-либо черты ее телосложения. К десяти часам нового дня, семейство Тревелья, лишившиеся своего духовного наставника, покинуло наше поместье, пребывая в трагичном, молчаливом трауре. Но для меня... Это было просто очередное вычеркнутое из списка дело, пусть и я ощущала что Мирен... Однажды, окончательно сломается под гнетом того, чего была недостойна. Сложно признавать... Но возможно, ей действительно было лучше никогда не перерождаться. Возможно... Близнецы совершили ошибку.
Гвин с грустью приняла то, что я собираюсь провести практически весь день с матерью, считая что мы должны повеселиться в посокдний день перед отъездом. Мне оказалось невыносимо трудно бросать ее одну, в доме больше не было никого, с кем она могла бы провести свой последний день. Наставники... Мы и так будем продолжать у них обучение и к сожалению, помимо них, Гвин так и не удалось завести здесь друзей... Или хотя бы знакомых, что могли бы быть с ней в этот день. Недолго думая, я решила, что нет ничего плохого в том, чтобы ей провести последние часы рядом с Сессиль и мной, ведь мать всегда относилась к ней не иначе, как к собственной дочери. Гвин приняла это предположение с опасением, редко по настоящему пересекаясь с моей матерью, но в итоге согласилась, не зная чем еще себя занять в этот день. Сессиль оказалась приятно удивлена, что Гвин явилась, ведь несмотря на всю доброту женщины, сама Гвин начисто игнорируя все ее попытки стать ближе, не столько из грубости, сколько от страхов и желании сохранить память о своей погибшей матери, не запятнав ее образ кем-то чужим. В голосе матери не было никакого излишнего удивления, которое могло оттолкнуть Гвин, даже хорошо скрытого беспокойства, несмотря на то, что с Гвин она практически никогда не говорила, ввиду закрытости девушки. Сегодня, мы впервые вели совместные беседы о моде, за два года моего обучения, а с Гвин, за всю нашу совместную жизнь. Сессиль смогла уговорить Гвин примерить несколько платьев, показала ей новые образы и попробовала изменить прическу, но это ей не удалось ввиду коротких волос девушки, которые та попросила не срезать во время поездки, и моя названная сестра действительно согласилась на это, возможно, не в силах отказать женщине, что относилась к ней как к дочери. Со временем, Гвин стала относиться ко всему проще, словно перестав бояться моей матери и приняв правила игры, которую мы затеяли. Видеть то, что они наконец поладили, оказалось на удивление ценным моментом, что оставил на душе приятное спокойствие, сравнимое мало с чем в жизни. Я не ощущала себя настолько умиротворенно уже очень давно… мы пили чай, вкушали искусные десерты, которые обычно готовили только для важнейших из гостей, посещающих наш дом. Но как оказалось, сегодня было исключение. Несколько часов мы провели в саду, на прощание, мать сорвал с сада несколько цветков… для Лиз, разумеется, это были фиалки, а я… фраза девушки мага, которую я почему-то запомнила, убедила мой юный разум, что помимо асфодель, более цветов для меня уже не существовало и не могло существовать, несмотря на их великое множество. К сожалению, из-за этого, я так и не смогла решить, какой цветок взять с собой в столицу… из-за чего, Гвин преподнесла мне целый венок, состоящий из полевых ромашек, растущих среди множества более высоких, красивых и грациозных растений. Я с гордостью приняла этот подарок, хоть и ощущала некую печаль, осознавая, что рано или поздно, он завянет, но разве подобное… могло действительно быть проблемой? Ведь он подарил мне счастье, ради которого и был создан, так что еще я могла требовать от растения?
Середина дня прошла в блаженном отдыхе рядом с Сессиль и Гвин, но вот под вечер, перспектива разговора с отцом становилась все ярче и ярче, неуклонно приближаясь, пугая меня своей неотвратимостью. Я не знала, что он хотел сказать мне. Возможно, Тиер желал дать наставление, рассказать что-то о столице, либо же, предупредить об опасностях. Для прощания было слишком рано, поскольку несмотря на все, впереди ждал еще праздник и несколько дней перед ним, что мы по-прежнему проведем в столице как единая семья, что уж говорить о многодневной поездки. Потому с каждой секундой, я все больше и больше драматизировала предстоящий разговор, не желая томиться в ожидании, но вынужденная ожидать того момента, когда Тиер пригласит меня к себе. Под вечер был новый пир, во многом состоявший из вчерашних блюд и куда более семейный, скромный. Здесь не присутствовали ни наставники, ни доверенные отца только наша семья и Аль… к которой даже отец несколько проникся, наконец успокоившись из-за проблем с Тревелья и Мирен, из-за которой, упоминания матиарха в доме Рихтер резко перебивало даже самый оживленный разговор, вынуждая неудобно отвести взгляд, вспоминая о девушке. Людвиг стал куда раскрепощеннее, часто обнимал Аль, целовал в шею и щеки, в ответ та лишь скромно улыбалась, оглядываясь вокруг, словно пытаясь понять, осуждает ли подобное поведение остальная семья, либо же нет. Но Сессиль лишь отводила взгляд, стараясь скрыть улыбку, мы с Гвин общались между собой, отец не придавал этому абсолютно никакого внимания. Единственное, что печалило меня, полное отсутствие возможности поговорить с ней, узнать о том, что же это за человек и каковы его мотивы… . Но возможно, если Людвиг был счастлив, то мне это было и не нужно. Брат далеко не глупец, и даже ослепленный любовью вряд ли лишний раз подставится под удар кого-то с юга. Поэтому уже вскоре после начала ужина, я оставила эти мысли, отдавшись вкусной еде и приятному аромату чая, шедшего от фарфорового сервиза. Ведь уже скоро, это навсегда растает в небытие... Подобно дыму, идущему от напитка в моей чашке.
После застолья настал тот самый момент, которого я, признаться, ждала с самого раннего утра. Гвин и Сессиль отправились по своим делам. Названная сестра захотела взять реванш у того самого юноши, который по случайности, одолел ее несколько лет назад, пусть он никогда более этого и не упоминал. Мать отправилась к себе, чтобы немного отдохнуть перед поездкой. Ее состояние в последние дни казалось странно натянутым, словно струна, которая вот-вот готова разорваться, разумеется, я старалась всеми силами не думать, что же это может значить на самом деле. Людвиг и Аль предпочли уединиться, поэтому казалось почти что единственным решением пройти вместе с отцом, ради нашего личного разговора, после
