К счастью британцев, примерно через час неторопливого хода Арсенин, до того момента не сводивший глаз с брегета, коротко бросил:
– Всё! – и кивнул англичанину. – Прикажите отдать якоря, сэ-э-эр…
Британец покорно шмыгнул носом и, выглянув на палубу, кротко продублировал просьбу Всеслава. Сразу же послышались отрывистые команды Корено, затем сдержанная ругань убирающих паруса матросов, ржавый скрежет брашпиля, всплеск падающего в воду якоря, и бригантина закачалась у берега.
Арсенин и Дато, торопясь принять на борт новых пассажиров, покинули рубку, и, когда на палубу взобрались увешанные оружием буры, капитан и рулевой были изрядно навеселе.
Дабы ни тот ни другой не вводили оставшуюся команду в искус, обоих заперли в форпике. То ли фляжка была бездонная, то ли запасливые мореманы наделали тайников со спиртным по всему судну, но на протяжении всего следующего дня из форпика неслось разухабистое «Leaving of Liverpool», сменяющееся то «Rolling' Down to Old Maui», то «What Shell We Do With The Drunken Sailor». Арсенин уже всерьёз подумывал, а не отправить ли ему неугомонную парочку прогуляться по доске или вздернуть проветриться на рее, но на подходе к Уолфиш-Бею пьяные завывания сменились раскатистым храпом, слышимым даже сквозь переборку, и Всеслав с облегчением отставил раздумья в сторону. Благо, забот и без того хватало.
Ночь с 12 на 13 апреля 1900 года. Гавань Уолфиш-Бей
Выйдя на бак, Арсенин обвел верхнюю палубу внимательным взглядом. Убедившись, что при первом, (да и при втором взгляде) постороннему наблюдателю затаившихся десантников не обнаружить, капитан облегченно перевел дух. Без особой необходимости пнул подошву выглядывающего из-под груды брезента у планширя ботинка, нервно прикурил черт знает какую за последние сутки папиросу и недовольно покосился на ходящие ходуном руки. Как ни крути, а ранее ему никогда не приходилось руководить целой эскадрой, и хотя он привык к ответственности, переживания все же тяготили душу. Нет, как ни странно, за свою жизнь он не боялся, а вот за дело… Дело, которому он служил совершенно неожиданно для себя. Оставалось только радоваться, что хотя бы внешне удается выглядеть невозмутимым. Правда, не для всех…
– Не стоит так волноваться, батоно капитан, – абрек, неслышно возникнув откуда-то из-за спины, остановился рядом. – Я верю в вас, мой князь. И остальные верят. А там, где столько людей верят, что всё получится, – проиграть невозможно.
Всеслав благодарно пожал руку Дато и, мысленно поблагодарив Всевышнего за верных и понимающих друзей, вернулся в ходовую рубку. Шхуны американских китобоев, перевозившие основную массу бурского десанта, были уже на подходе, и ему предстояло обезвредить британскую канонерку. Всеми доступными способами.
Вахтенный матрос, тоскливо маячащий на верней палубе канонерской лодки первого класса «Алджерин», удивленно разинул рот и, решая, стоит ли беспокоить вахтенного офицера или нет, потеребил бант на бескозырке. С юга на корму «Алджерина», устрашающе поблескивая топовыми огнями, медленно и практически беззвучно надвигалось какое-то судно. В лунной дорожке мертвенно блеснули ошметки грязных парусов, придавая паруснику зловещие очертания «Летучего Голландца». Вахтенный, вспомнив, как старина Пит не далее как вчера трепался о жутком корабле мертвых, испуганно икнул. Зловещая тень всё приближалась и приближалась. Пятясь к кормовой надстройке, матрос протер глаза, присмотрелся и презрительно сплюнул: привидится же! То, что еще минуту назад казалось кораблем-призраком, оказалось всего лишь бригантиной «Мэри» и, судя по тому, как парусник рыскал в разные стороны, можно было предположить, что рулевой, да и остальная команда, изрядно приняли на грудь. Спустя десяток минут и пяток криворуко исполненных маневров «Мэри» с трудом притерлась к борту канонерки. К этому моменту на верхней палубе стационера во главе с дежурным офицером, собралась практически вся вахта. Все четыре человека.
– Эй, служивый! – кто-то едва различимый в темноте выполз из-за планширя и, с трудом удерживая равновесие, вцепился в леера. – Давай зови своего таможенного инспектора!
– Иди проспись, морда! – обрадовано заржал матрос, кивком призывая товарищей разделить его веселье. – Это ж до каких чертей нужно напиться, чтоб таможенную лайбу с военным кораблем перепутать?
– Не таможн-я-я-я? – удивленно икнул забулдыга и опасно перегнулся через планширь, пытаясь рассмотреть что-то понятное лишь ему одному. – Счас я капитана позову, сам ему и объяснишь, – моряк на борту «Мэри», едва не брякнувшись за борт, лихо крутнулся вокруг своей оси и, покосившись через плечо, назидательно потряс в воздухе пальцем, – только вы эта… никуда не уплывайте…
Рыбак в очередной раз пошатнулся и с истинно пьяной решимостью, исчезая из поля зрения военных, шагнул в сторону рубки. Судя по грохоту, божбе и чертыханиям, он обо что-то запнулся и, шмякнувшись о палубу, дальнейший путь проделывал уже на карачках.
– Прикажите привести их в божеский вид, сэр? – предчувствуя, что явление капитана бригантины будет мало чем отличаться от визита своего матроса, вахтенный повернулся к дежурному энсину.
– Успеется, – отмахнулся офицер, внутренне радуясь возможности разнообразить скучное дежурство. – Когда еще и кто нас здесь бесплатно позабавит?
Через несколько минут ожидания подле планширя бригантины вновь замаячили тени, но уже в количестве трех штук и почему-то укутанные в голландские непромокаемые плащи. Вахтенный с канонерки недоуменно подивился, зачем в жару таскать непромокашки, как тени, двигаясь резко и четко, почти одновременно перемахнули на палубу «Алджерина» и слаженно взмахнули руками. Англичанин успел заметить, как ночную тьму рассек серебристый просверк, и что-то острое и холодное вонзилось в его горло. Хрипя и заливая палубу кровью, вахтенный рухнул на палубу, и перед тем, как смерть закрыла ему глаза, увидел, как тела энсина и подвахтенных, пронзенные чужими клинками, валятся вслед за ним.
– Таки добро пожаловать! – крикнула голосом Корено одна из теней, присев в шутливом реверансе. – Таможня даёт добро!
Не дожидаясь, пока десантники из абордажной партии запрудят верхнюю палубу, одессит скинул плащ и, откинув квадратную крышку люка, скользнул в машинное отделение: нужно было выяснить, захотят ли кочегары и машинист сыграть в героев. К счастью для англичан, никто из дежурной троицы не горел желанием почить за Королеву и Империю: все трое, дружно задрав руки, выбрались на верхнюю палубу и уселись на кнехты под присмотром угрюмого бура. Пока первые пленные вольготно устраивались на обдуваемом легким бризом пятачке возле кормового орудия, абордажники резво пронеслись по узким коридорам внутренних помещений, нещадно вытряхивая полусонную команду из подвесных коек. Как и предполагалось, оказать сопротивление никто не решился. Выстрела в потолок, пары зуботычин да наводящих ужас перекошенных бородатых рож десантников экипажу хватило за глаза, и матросы, задирая руки как можно выше, гуськом потянулись на палубу. Оба ночевавших на борту канонерки офицера тоже моментально сообразили, что, при раскладе четыре пустых руки против шести револьверных стволов, смерть будет не героическая, а очень быстрая и глупая, и предпочли достойно сдаться. А поднявшись наверх и увидев залитые кровью трупы дежурной вахты, и вовсе сникли и от мыслей о сопротивлении отказались напрочь. Вот только глядя, как, спускаясь, беззвучно скользит по флагштоку британский флаг, старший офицер закрыл лицо руками и заплакал.
Арсенин, кинув косой взгляд на офицера, чуть виновато качнул головой, но, вспомнив о болтающемся на рейде Дурбана «Одиссее» и своей команде, буркнул вполголоса: «Не загоняйте мышку в угол. Вэ Эс Кочетков. Избранные сентенции. Том первый», и продолжил расставлять у орудий десантников, хоть что-то смыслящих в артиллерии. В то, что канониры-пехотинцы, наводя пушки с качающейся палубы, смогут хоть куда-нибудь попасть, он не верил ни на йоту, скорее, рассчитывал, что грохот дружественных стволов сильно поспособствует поднятию боевого духа десанта.
А немного погодя, когда в ответ на белые сигнальные ракеты, запущенные с борта канонерки, с береговых батарей взлетели не снаряды пристрелочных залпов, а сполохи красных ракет, говорящих, что люди Ван Брика достойно выполнили поставленную перед ними задачу: береговые батареи в их руках и пока все идет по плану, Всеслав устало привалился к переборке и смахнул ладонью нервный пот. Половина дела сделана – гавань контролировалась бурами, и город прикрывал только гарнизон форта. Вот только его солдаты пока не знали, что им нужно защищаться. И, дай Бог, не узнают.
Еще одна серия ракет, и в гавань, словно рвущиеся к добыче стервятники, потянулись хищные силуэты американских шхун.
Впрочем, на суше всё прошло без особых осложнений. Барт на пару с двумя людьми Ван Брика, встретив десантников, провел их через сонный Уолфиш-Бей к форту. Подойдя к укреплениям практически вплотную, буры, готовясь к штурму, развернули боевые порядки. Вот только все приготовления оказались излишними: разведчики, по-змеиному заползя в форт, вернулись мало того, что в полный рост, так ещё и подгоняя пинками десятка полтора испуганных солдат. Как оказалась, из всего караула бодрствовали лишь трое, да и то потому, что играли в карты. Дальше всё оказалось проще простого. Войдя в форт, люди Ван Дамма без всяких помех захватили оружейные комнаты, орудийные и пулемётные площадки и, взяв казармы в полукольцо, принялись азартно палить в воздух. Полусонных и ничего не понимающих англичан бюргеры перехватывали на входе, и отправляли по цепочке в подвалы гарнизонной гауптвахты, а когда та оказалась забита под завязку, решили использовать в качестве временной тюрьмы помещение вещевого склада. Благо, там стены и ворота толстые, а на окнах решетки в руку толщиной.
