Мужик повздыхал, тоже подошел и встал рядом, присоединившись к созерцанию закатных бликов на темной воде.
— Не понимаешь ты ничего… — всё таки успокоился монах.
— Ну так объясни, — я повернулся к нему и внимательно вгляделся в морщинистое лицо.
Скрывать эмоции он не умел совершенно. Его печальные глаза смотрели на меня и вдруг в них появилось удивление. За ним пришел настоящий шок. Монах внезапно схватил меня за виски и сжал их, быстро говоря:
— Не может быть! Илья, да хранят нас всех всеблагие, что ты наделал?
Я попытался вырваться из цепких рук, но не получалось, Еврипий для надежности ухватился за волосы и освободиться, не лишившись скальпа, было проблематично. Что я ещё наделал, я не знал, хотя предположить мог очень многое.
— Да что случилось то? — я сжал его запястья, выкручивая. — Отпусти!
И уже начал примериваться к его коленной чашечке, для отрезвляющего удара, но хватка всё таки ослабла и храмовник убрал руки.
— Как ты смог стать хранителем?
— Сам ты хранитель! — от неожиданности рявкнул я.
— Я искатель, — строго поправил он меня.
Вот оно что… Это объясняло, как он просек мою метку, которую и воспринял как смену специальности, и ещё один нюанс про способности искателей. Значит, они могут видеть не только силу искры.
— Так, — я сделал шаг в сторону, чтобы он больше не кидался ко мне с рукоприкладством. — Объясни мне нормально, с чего ты взял вообще, что я хранитель? Я защитник. Разве можно быть и тем, и другим? Или сменить одно на другое? Или… Короче, давай по порядку.
За эту минуту у меня возникло столько много новых вопросов, что я и сам был готов за свою голову схватиться. Еврипия, нахрен, якорной цепью привяжу, но он мне всё расскажет.
Монах затравленно оглянулся по сторонам и тяжело вздохнул, прочитав мои намерения во взгляде, которым я его одарил. И тихо спросил, есть ли что покрепче чая. После многодневной межведомственной гулянки я сомневался, что спиртное в принципе в городе осталось. Но пошел искать, подталкивая монаха впереди, чтобы снова не испарился.
Как ни удивительно, но выпили не всё. Под раковиной нашелся деревянный бочонок, припрятанный кем-то за фильтрами. Я взял пузатую чашку с надписью «лучший папа в мире», удивленно на неё посмотрел, но опомнился и налил из крана что-то темное. Осторожно понюхал и вручил Еврипию.
Монах же даже не взглянул, что я ему подсунул, залпом опрокинул содержимое, хрюкнул и протянул обратно. После третьей он заговорил.
Искатели в ранге мастера и выше действительно могли видеть, кем был пробужден одаренный. До ритуала пробуждения спрогнозировать они это не могли, только силу искры, то есть магического дара. И то примерно, потому что её можно было скрыть, как и произошло со мной.
Меня передали монаху уже под чем-то. В смысле, никто не опаивал младенца никакими эликсирами, на меня наложили печать, причем, как подозревал служитель, при помощи запретной магии. Это он и пытался выяснить, всё это время разыскивая следы почившего Ефсения и чем тот занимался.
И снова всё вело к секретной библиотеке, потому что другой монах со странным именем оказался хранителем. Причем работал не на обитель, а на великий род. На какой именно, Еврипий выяснить так и не смог. Явление это было довольно редкое и связь храмовника с родом тщательно скрывалась по банальной причине. Слишком много знал.
Это подтверждало моё высокородное происхождение, но ближе к его разгадке не делало. Если только я не найду в библиотеке сведения о Ефсении и его работе. Может, если сделать вид, что мне интересны все хранители, то Лазарь будет польщен и даст мне такую информацию. Можно попробовать, но аккуратно.
Но вот пробудиться защитником, а потом стать хранителем я не мог. Если только…
— Если только ты не нулёвка, — монах снова приложился к кружке, шумно глотая.
— Да что за нулёвка то? — я не выдержал, отобрал тару и помотал головой на умоляющий взгляд мужика.
— Нулевой, — недовольно пояснил он. — Как меридиан, точка отсчета. Одаренный, одинаково способный стать любым служителем.
— Одновременно?
— Да, но только это сразу при пробуждении становится понятно. А у тебя…
Он резко замолчал и задумался, как и я. Чем он меня напоил перед ритуалом в храме? Могло это быть что-то такое, что скрыло такую деталь обо мне? И чем это мне грозит?
Пока я ушел в себя, Еврипий всё таки выхватил из моих рук кружку и налил себе добавки. Мне и самому захотелось накатить от открывающихся фактов, но нужна была трезвая голова. Поэтому посмотрел на монаха с легкой завистью.
— И много таких существует? Если предположить, чисто теоретически, что я нулевой, то что тогда?
— Да хранят тебя всеблагие тогда, Илья.
— Еврипий… — я угрожающе потянулся к кружке.
— Таких немного, но они есть. Точнее, мне достоверно известно, что они бывают, но кто именно, скрывается. Обучают их не в обителях, и чему, одни боги знают. Как минимум маскироваться. Потому что я, как искатель, пока не видел ни одного нулевого. Поэтому я и, хм, удивился, когда увидел, что ты стал хранителем. Но теперь не уверен, — он пьяно сощурился, уставившись на меня.
Вот ведь подстава, хоть бы предупредили о таком побочном эффекте метки. Теперь же каждый искатель будет шарахаться от меня, как от прокаженного. И можно ли говорить о метке, вот вопрос. Князев упоминал только о знаниях.
— На мне метка хранителя, — медленно признался я, готовясь вскипеть, но ничего не случилось. — Я не стал им, а просто получил доступ от магистра. Может это быть причиной?
Монах хлопнул себя по лбу так звонко, что даже я поморщился от громкого звука. После этого Еврипию пришлось какое-то время посидеть с закрытыми глазами, приходя в себя. Но после взгляд его стал не таким замутненным.
— Ты ещё с хранителями связался? Меня не было всего два дня! Два, Илья! Ты не мог просто сидеть на жопе ровно всего два дня?
— Не мог, — хмуро ответил я. — Так может или нет?
Нечего было сматываться, не предупреждая. Не его это дело вообще, но грубить мужику сейчас означало заткнуть, а мне нужна была информация.
— Я не знаю, — тоже помрачнел Еврипий. — Я не хранитель, а эти ребята свои тайны беречь умеют. У магистра и спрашивай теперь. Только осторожнее, потому что если метка не видна искателям, то тебя на горячем и примут.
— Куда примут? — протупил я, поняв, что он прав, с такими вопросами идти к магистру опасно.
— На секретную службу империи! Откуда я знаю, куда тебя примут. Куда вообще все нулевые деваются… — монах в отчаянии стукнул кружкой по столу и та треснула, развалившись пополам.
— Ладно, — я не поддавался его настроению. — А выяснить как-то можно? Нулевой я или нет?
— Можно! Хранители могут это выяснить, — злорадно усмехнулся он.
Дать бы ему действительно в рожу, чтобы успокоился. Никогда не переносил истерики и панику, чего нервничать, когда толку от этого нет. Надо решение искать, а не посуду бить.
— Хорошо. Ты же не увидел сразу, что я хранитель, так как тогда? — зашел я с другой стороны.
Выяснить, как они это видят и просто избегать подобного. И подумать, как изучить умение маскироваться.
— Посмотрел ты на меня так, как они это делают. Не знаю я, как тебе объяснить это. Вот ты чувствуешь опасность, как защитник. Интуитивно, шкурой прямо чуешь. Вот так искатели видят, кто перед ними. Чем больше пробужденных ты видел, тем лучше отличать умеешь. Это иначе, чем с непробужденными, на них только взглянешь, аж иголками по коже. А тут другое, всмотреться нужно, да и мастером минимум быть. А я обратил внимание только потому, что точно знаю — ты защитник.
— То есть защитника ты не чувствуешь? — у меня мурашки по коже пробежались.
Я мгновенно сложить печать и призвал оружие. Уф, сработало, значит всё в порядке. Я уже было начал верить в то, что метка переметнула меня в другой лагерь.
— Вот! Теперь защитник! — монах впал в какой-то священный ужас и потянулся к бочонку, намереваясь пить прямо из под крана.
