вижу. Но чувствую гнетущую атмосферу. Особенно сейчас. Последние прохожие, припозднившиеся вчерашним вечером, показались мне подозрительно вялыми. Но тогда я еще не понял, что произошло, думал, что это перебравшие пива студенты… — гном пытливо смотрел на меня. — Есть ли проклятие на мне, господин Райнер-Наэр?
Я покачал головой.
— Думаю, оно только на магах и людях. Магических существ не касается: поглядев на вас, я в этом убедился. Притом, что вы знакомы с Ульрихом Адельманом. Собственно, это была цель моего визита к вам.
— Что с господином Адельманом? — не на шутку встревожился гном. — Он тоже проклят?
— Да. Но пока он всего лишь спит и пока его жизни ничего не угрожает.
— Что же хочет тот маг? — спросил гном.
— Смерти Хайдельберга. Однако, думаю, что все гораздо сложнее.
— Вы сможете помочь? — с надеждой спросил гном.
— Очень на это надеюсь. Что ж, мы пойдем.
— Погодите. Возможно сейчас не слишком уместно, но я должен вам кое-что показать.
Мы с Финбарром замерли на пороге.
Гном нырнул куда-то за прилавок, вернулся к нам и вручил мне бутылку вина.
— Это что? — не понял я.
— Посмотрите на этикетку.
Я последовал совету. На прилепленной к бутылке бумажке была изображена гигантская Хайдельбергская бочка, треснувшая где-то посередине. Из трещины вырывался фонтан, обрушивающийся на стоящую около бочки черную фигуру. Подпись ниже картинки гласила: «Последнее вино из знаменитой Хайдельбергской бочки, в котором утонул последний черный маг».
Я перевел обалделый взгляд на гнома. Тот невольно сделал от меня пару шагов назад. Но я захохотал.
— Откуда это у вас? — спросил я смеясь.
— Кобольды собрали разлившиеся вино. Маги Гильдии однако, и сам господин Адельман в частности, сочли его негодным. Вроде в нем действительно кто-то утонул.
— Точно не я. Так что же случилось дальше с вином? Кто сделал такие фееричную надпись? Особенно — вторую ее часть?
— Так это кобольды и сделали. Сказали мне, что будет отлично продаваться…
Он смолк, потому что я не сдержался и расхохотался повторно.
— Ну да — вино, в котором кто-то утонул? Маркетологи из них не очень. И сколько вы купили таких бутылок?
— Я скупил примерно десятую часть — у меня весь подвал забит ящиками.
Я смотрел на гнома, оскалившись в хищной усмешке, что он вновь невольно попятился.
— Знаете, что между нами общего, господин Парцифаль?
— То есть между гномом и… драконом?
— О, вижу, кобольды вам и про это нашептали? Да, пусть будет драконом. Нам обоим интересна личная выгода. Дам вам совет. Выкупите у кобольдов оставшееся вино. Снимите склад для его хранения. И придержите продажи. Я вам потом новый вариант этикетки пришлю. Озолотитесь.
Брок Парцифаль посмотрел на меня недоверчиво.
— Даю слово, — я ему подмигнул. — И пару ящиков вина для меня отложите, на память. Это я с собой возьму. Еще раз, доброго утра.
Я передал бутылку Финбарру и мы вышли из лавки. Я быстро пересказал кузену наш разговор с гномом и Карлову площадь оглушил его басистый хохот.
— Но почему и меня тут не изобразили⁈ — возмущался Финбарр сквозь смех. — Я тоже искупался в этом чертовом вине!
Я только развел руками.
— Ладно, пора возвращаться в Гильдию и что-то придумать с этим проклятием.
Мы направились назад. Мне показалось, что туман еще больше сгустился. Стало совсем промозгло. Мы с Финбарром одновременно поежились. Покинув Гильдию в скверном настроении, я не подумал прихватить пальто. А Финбарр так и вовсе не прихватил теплой одежды, а новую ему мы ему купить не догадались, когда по пути в Хайдельберг останавливались в модном салоне, чтобы заменить любимый вязаный свитер кузена на приличный костюм. Костюм был пошит из тонкой шерсти превосходной выделки, как и у мой, но сейчас даже такая ткань не спасала от сырости. Откуда-то сверху, пролетая через туман, посыпал снег — что-то совсем из ряда вон выходящее. Частицы тумана, как мне показалось, стали превращаться в крошечные кусочки льда, а влажная мостовая грозила превратиться в обледенелую горку. Уже дрожа от резкого похолодания, мы заторопились в замок.
На улицах города по-прежнему не было ни души. И вдруг впереди я услышал голоса, причем оба были хорошо знакомые. Однако слов я разобрать не смог, выхватывая из разговора только отдельные, произнесенные громче. Я сделал знак кузену, он кивнул, прислушиваясь к разговору, и оба мы осторожно направились вперед, тщательно избегая световых пятен от фонарей. На ходу я вывел защитное заклятие, скрывающее наше присутствие.
Мы дошли до конца проулка и осторожно выглянули из-за угла. На соседней улице метрах в двадцати от нас сквозь туман проступали две мужские фигуры. Одна, высокая, привалившаяся к стене дома, принадлежала Карлфриду, другая, на голову ниже — Чистославу Черному.
— Если бы вы сразу сделали то, что от вас требовалось, ничего этого, возможно бы не было, — зло говорил Чистослав. — Но вы напортачили. И напортачили так, что я теперь даже не представляю как все исправить.
— Всё, что сейчас происходит, никак не связано с Эгихардом, — слабым голосом ответил Карлфрид.
— Откуда такая уверенность?
— Я знаю, что он не стал бы связываться с другими черными магами.
— Вы внезапно стали потрясающе наивны? Может быть, на вас так проклятие действует? — процедил сквозь зубы Чистослав. — О чем вы думали, Карл? О да, я знаю о чем. Много лет вы пытались привлечь внимание Маделиф, а потом, наконец, поняв, что все бесполезно, переключились на ее дочь? Только вот досада — ваш подопечный вас опередил и имел девушку когда хотел. Но даже это не привело вас в чувство.
— Вы бредите, — слабо отозвался Карлфрид и мне показалось, что он стал медленно съезжать по стенке.
— Что, болотный воздух свободолюбивой Фризии показался вам привлекательнее воздуха столицы? Забыли всё, чему вас учили в Праге? Забыли, кому вы служите на самом деле?
— Но мы договаривались, что вы никого не тронете из фризских магов. Вы… Проклятье, это вы приказали убить Тею… Вы меня здорово подставили, Чистослав.
Я почувствовал, как мои ладони горят, а вокруг сделалось совсем нестерпимо холодно. И увидел как Финбарр, невольно отодвигается от меня, а по его лбу катятся капли пота. Туман вокруг нас стал испаряться: его клочья, закручиваясь белесыми вихрями, разметало по улице. Но оба мага, увлеченные выяснением отношений, ничего не
