Пока я готовился к стрельбе и поворачивал баркуда в нужную сторону, ситуация на противоположном берегу стала быстро меняться в худшую сторону. Воины Нолана вышли к берегу и окружили себя стеной щитов, а два десятка хуманов начали подтягивать к берегу уже готовые плоты. На всех бойцов плотов явно не хватало, и, похоже, Нолану придётся сделать две или три ходки. Как только от берега отчалила первая группа плотов, строй ассасинов, до этого стоящий перед лагерем, сдвинулся с места и быстрым шагом направился в сторону реки. Мне сразу стала понятна задумка Саадина. У хуманов было двойное преимущество в численности перед ассасинами, но по мере того, как бойцы Нолана станут переправляться на другой берег, это преимущество начнёт таять, вот тогда ассасины и ударят по хуманам и постараются уничтожить их на берегу и плотах по отдельности. Такого развития событий я не мог допустить и решил обстрелять ничейную полосу между хуманами и арбами, давая понять Саадину, что лучше попридержать своих людей.
Когда строй ассасинов остановился и они начали готовить к бою свои луки, я прицелился и выстрелил из метателя. Шар файербола огненным росчерком пронёсся над рекой и с грохотом разорвался на нейтральной полосе, залив всё вокруг морем огня. К счастью, прицел оказался верным, и, похоже, на том берегу никто не пострадал. После взрыва файербола ассасины сразу же начали отступление к лагерю, а среди хуманов раздались восторженные крики и улюлюканье в сторону отступающего противника.
Переправа заняла около трёх часов, и на плоты начали грузиться последние воины. В это время из лагеря Саадина выехали два всадника и, размахивая флагом, поскакали к переправе. Скорее всего, это были парламентёры халифа, решившего вступить в переговоры с неведомым противником. Я дождался, когда последний плот причалит к берегу, и только тогда, забрав Лаэра, направил баркуда к воинам Нолана. Хуманы выстроились в три шеренги на берегу реки и с трепетом ждали, когда баркуд приблизится к ним. Я решил не пугать воинов и остановил киборга, не доехав пятидесяти метров до строя. Затем я спешился, и мы с Лаэром пошли навстречу Нолану.
К моему удивлению, перед строем хуманов, задрав хвосты, бегали малхусы в образе Синих волков, а «проклятые» уже нашли знакомых среди бойцов Нолана.
«Это же надо, пока я прикрывал переправу, Тузик и „проклятые“ уже устроили пиар-акцию для князя Ингара», — с удивлением отметил я.
Нолан, увидев, что я спешился, отдал команду «Смирно!» и подошёл ко мне с докладом.
— Мой князь, воины всех кланов построены для принятия присяги на верность. Все готовы идти за тобой даже в ад. Твои бойцы рассказали нам о гибели Танола и о том, что ты собираешь наш народ под свою руку, чтобы возродить хуманов. Распоряжайся нашей жизнью как своей. Моя душа плачет, но ты дал нам надежду.
По щеке Нолана скатилась одинокая слеза, и он склонил голову, чтобы мне не была заметна его слабость. Я обнял хумана за плечи и сказал:
— Нолан, я понимаю тебя, и не надо стыдиться своих слёз. Мы все рыдали, как дети, когда смотрели, как гибнет в адском огне Танол, а вместе с ним наши родные и близкие. Самый простой путь — это уйти из жизни вслед за ними, но боги дали нам шанс. Хуманы будут жить, и наша родина теперь здесь. Готовь людей к присяге.
Нолан смахнул слезу и повернулся к строю.
— Раздеться по пояс! — приказал хуман и первым стал снимать с себя броню и оружие.
Я последовал его примеру, снял перевязь с мечом и пристально посмотрел на воинов, готовящихся к ритуалу. Представшая перед глазами картина почему-то вызвала странное ощущение дежавю. Мне показалось, что я вернулся назад во времени и принимаю присягу у клана «Зорг» на Теребе перед замком Аммалаэль. Всматриваясь в лица стоящих передо мной бойцов, я неожиданно начал узнавать среди них давно погибших друзей. Вон стоит Арчер, повернувшись ко мне боком, и снимает кольчугу, а это Ловкай и Имар помогают друг другу расстегнуть застёжки на броне. Меня прошиб холодный пот, и я, встряхнув головой, отогнал нахлынувшее на меня видение. Знакомые лица среди строя воинов исчезли, и я, чертыхнувшись про себя, скинул кольчугу.
Мне вдруг стало нестерпимо стыдно за себя, человека с моралью двадцатого века, перед людьми, для которых слова «честь» и «совесть» не пустой звук, а реально осязаемые вещи, цена которым — жизнь. Любой воин, стоящий в строю, выполнит данную им клятву, потому что иначе и быть не может, а готов ли я, задавив в душе подленькие рассуждения о выгоде, поступить так же?
«Господи! Неужели я снова развожу лохов на бабки, встав во главе доверившихся мне людей, и снова приведу их всех в могилу», — резанула меня, словно ножом, вылезшая из дальнего уголка подсознания совесть.
Однако отступать было некуда, я слишком заигрался в героя и вершителя судеб, словно мальчишка в компьютерной стрелялке. Теперь у меня только два пути: первый путь ведёт Игоря Столярова только в могилу, а второй — через кровь, боль и стыд к призрачной цели, до которой далеко, как до звёзд над головой.
«Поэтому придётся тебе, Игоряша, идти по второй дороге и изо всех сил стараться соответствовать образу мессира, который ты из себя так бездарно корчишь!» — обречённо подумал я, осознав своё положение.
Торжественность обстановки и важность происходящего окружили необычной аурой импровизированный плац и стоящих на нём людей. В груди стала подниматься уже изведанная волна, и воздух вокруг начал светиться. След от удара молнии заструился потоками Силы, а татуировки на руках приобрели объём и словно ожили.
Нолан, увидев произошедшую со мной метаморфозу, сделал шаг назад и опустился на колени, следом за ним на колени встали все воины. Чаши с вином, в которую нужно налить своей крови, у меня не было, и поэтому я решил использовать в качестве чаши свой шлем. Одно движение кинжалом — и в шлем потекла струйка моей крови, вид этого ручейка поверг меня в шок. Это была уже не кровь человека, а кроваво-красная светящаяся субстанция другого существа. Ошарашенный этим открытием, я нацедил в шлем почти полтора литра крови и остановился только тогда, когда у меня началось головокружение от кровопотери.
— Нолан, вот моя кровь, я даю клятву верности хуманам, обойди строй, и пусть воины смешают собственную кровь с моей кровью и выпьют по глотку.
Командир наёмников встал с колен и с поклоном принял шлем из моих рук. Я сделал надрез на его груди, и капли крови потекли в импровизированную чашу. Нолан поднял шлем, отпил глоток кровавого напитка и сказал:
— Я, Нолан из клана «Синий волк», присягаю князю Ингару, и моя жизнь принадлежит ему!
Нолан медленно двигался между рядами стоящих на коленях воинов, а Тузик шёл рядом с ним и зализывал раны на груди присягнувших. Когда ритуал закончился, Нолан подошёл ко мне и вернул кровавую чашу. Я большими глотками выпил содержимое и перевернул шлем, чтобы показать, что в нём ничего не осталось, затем приказал Тузику вылизать его.
Ритуал присяги подошёл к своему финалу, и я облегчённо вздохнул. Я не поп-звезда, и выступления на публике были мне в тягость. Легко изображать Гамлета на сцене театра, понимая, что в зале сидят зрители, которые понимают условность происходящего и просто оценивают твоё актёрское искусство. Здесь же всё происходит по-настоящему, и в мои слова верят, поэтому даже простое осознание этого факта делает из меня обычного мошенника.
На этой тягостной ноте я решил закончить процесс самобичевания, понимая, что мосты сожжены и обратной дороги нет.
День клонился к ночи, и я, отдав приказ разбить лагерь и выставить часовых, собрал командиров на совет, чтобы понять, что за люди доверили мне свою жизнь. «Проклятые» встали в круг, отгородив нас с Ноланом и Лаэром от посторонних ушей, и я спросил хумана:
— Что передали парламентёры Саадина?
— Мой князь, один из парламентёров сидит на плоту под охраной и ждёт, когда ты примешь его.
— Ведите его сюда, нужно выяснить, чего от нас хочет халиф.
Разговор с парламентёром не занял много времени. Халиф передал через гонца предложение встретиться завтра утром на середине реки для переговоров. Я согласился на переговоры, но попросил перенести встречу на полдень. Со своей стороны я предложил Саадину встречу один на один на плоту и без охраны. Если этот вариант халифа не устроит, то пусть возьмёт с собой двух воинов. По окончании переговоров мои бойцы перевезли парламентёра на другой берег на лодке.
После того как лодка с парламентёром отчалила от берега, Нолан представил мне троих своих заместителей, и я решил закончить на сегодня все дела, сославшись на усталость. Мне даже не пришлось изображать из себя замученного жизнью. Потому что меня и так шатало, словно с перепоя. После незатейливого ужина я расстелил возле баркуда снятую с лошади попону и завалился спать под охраной Тузика и «проклятых».
