— Пропуск на работу пойдёт? — и я выложил у него перед носом кожаные корочки с с моей фоткой и лиловой печатью ИППАНа.
— Пойдёт, — коротко бросил он, я забрал пропуск назад, а он продолжил, — проблемы у твоей матери, парень, вот что я тебе скажу…
— Большие проблемы-то? — уточнил я.
— Приличные… — и он встал и вытащил из стенного шкафа коричневую папочку, раскрыл её и сел на место, — вот сам смотри…
И он разложил передо мной три рентгеновских снимка, как я понял, это было одно и то же место в трёх разных проекциях…
Глава 14. Любовь, комсомол и весна
Любовь, комсомол и весна
Не стал я заводить разговора с матерью этим вечером, решил, что информация должна сначала улечься. А на следующий день утром ко мне сам подошёл комсомольский лидер Ишаченков. Игорь который.
— Ты там спрашивал про киноклуб, — сказал он мне, зачем-то крутя в руках скальпель, оплетённый синей изолентой.
— Было дело, — признался я.
— Так я почти что решил этот вопрос — райком поддержал нашу инициативу и выделяет помещение в своём здании.
— Здорово, — уныло отвечал я, — жаль только, что эта идея приказала долго жить — про Мишку Шифмана слышал?
— Да, что-то слышал, — появились на его лице первые проблески въезда в суть проблемы, — то есть я, получается, впустую все эти переговоры проводил?
— Стой-стой, — поймал я некую ускользающую мысль, — всё остаётся в силе, только с одним маленьким уточнением — меняем в названии клуба слово «кино» на «компьютерный».
— Продолжай, — Игорёк уселся на соседний стул и приготовился слушать.
— Ты скальпель-то убери, — зачем-то произнёс я, — он мешает свободному течению моих мыслей. — Игорёк сунул скальпель в карман, а я продолжил, — всё просто, как батон за 13 копеек — доводим до кондиции наши персоналки, стыкуем их с телевизорами, лучше маленькие брать типа Электроника или Шилялис, я с твоей помощью заканчиваю отладку игрушек, на этом собственно всё… деньги с желающих поиграть берём по тому же тарифу, как обсуждали, по рублю за час.
— Подожди, — поморщился он, — для начала расскажи поподробнее про эти игрушки, я о них только вскользь слышал до этого…
— Не вопрос, — я открыл нижний ящик своего стола, достал стопку листов с моими каракулями и разложил их перед ним. — Это Тетрис, это Братья Марио, а тут Диггер и Бюрократ.
— Поясни… — потребовал он.
Я вздохнул и кратенько пересказал концепцию всех игрушек, в ответ получил следующее:
— А почему они Марио? И почему братья?
— А хрен его знает, — не стал я раскрывать свои источники информации, — от балды так назвал. А двое их чтобы развивать в игроках навыки коллективной работы.
— Надо поменять название… ну хоть на братьев Знаменских что ли. А что-то уже работающее есть? — продолжил допрос Ишаченков.
— Тетрис я вчерне накатал в кодах СМ-4, могу показать.
Мы синхронно встали и спустились в первую экранку — я поставил в дисковод белый диск с пометкой «Система», раскрутил его и запустил исполняемый файл tetr.exe.
— Стрелочки эти кирпичи сдвигают соответственно влево и вправо, пробел быстрое опускание, Альт — поворот влево, Ctrl — поворот вправо. Садись, попробуешь.
Игорь упираться не стал, уселся перед монитором и в следующие 15 минут достаточно ловко управлял падающими кирпичами.
— Надо ещё ускорение сделать, — выдал он довольно деловую мысль, — чтобы после пары минут успешной игры кирпичи быстрее валились… и при набирании определённых круглых сумм какое-то поздравление вываливалось.
— Сделаю, — пообещал я.
— А так-то здорово, захватывает… слушай, эту игрушку надо в райкоме показать…
— Извини, но СМ-ку туда тащить это как-то… да и первый отдел не даст согласия…
— Тогда я сюда притащу пару начальников, только подготовиться надо к их приходу, сам наверно знаешь как… а остальные игры в каком состоянии?
— Ещё Бюрократ почти готов, — ответил я, одновременно запустив на исполнение bur.com.
Ишаченков и здесь попрыгал по исчезающим поплавкам, после чего заметил, что Тетрису оно уступает, конечно, но в принципе тоже пойдёт.
— Операционка для нашей персоналки тоже почти готова, — добавил он в конце нашего разговора, — только железку же надо готовую — как там у Шурика с ней?
— Заканчивает, — лапидарно ответил я и мы разошлись в разные стороны.
Я ещё попытал Шуру насчет аппаратной части, на что он коротко сказал мне, чтоб не совался, куда не надо, и не мешал работать серьёзным людям. Я и отвалил в сторону… в секретный отдел мне сегодня не надо было идти, график там составили через день, так что уселся снова за свой стол и начал инвентаризировать содержимое ящиков, что мне тут от предшественника досталось. Но долго мне этим заниматься не удалось, потому что подвалила Ниночка и уселась на край стола.
— Привет, Камак, — так начала она своё общение.
— Здорово, коль не шутишь, — отвечал я ей.
— А коли шучу?
— Тогда всё равно привет…
— У меня к тебе предложение есть, — продолжила она.
— Рационализаторское? — вспомнил я «Служебный романс».
— В некотором смысле… у меня отчим в командировку сегодня уезжает. На неделю. Переезжай на это время ко мне, а?
Ну надо ж, подумал я, если заменить весну на осень, то всё сегодня идёт по сценарию песни Пахмутовой и Добронравова «Любовь, комсомол и весна» исполнял её, кажется, Иосиф Давыдович Кобзон… или Лев Валерьянович Лещенко… или оба по очереди. В 90-е годы хохмачи из КВНа заменили эту строчку на «Запомните их имена — Чубайс, гербалаф и На-на», а и хрен с ними, с хохмачами, а мы просто порадуемся жизни.
— Ой, какое полезное и своевременное предложение, — ответил я, — не вижу ни одной причины, чтобы его не внедрить в жизнь. Только вот что…
— Что? — переспросила она.
— У меня некоторые проблемы с мамой… сегодня мне бы надо их решить, а завтра, надеюсь, проблем не останется.
— Что-то серьёзное? — озаботилась Нина.
— Надеюсь, что не очень.
— Я чем-то могу помочь?
— Это вряд ли, — вздохнул я, — но ситуация под контролем, будем надеяться на лучшее.
А вечером у меня состоялся окончательный и решительный разговор с Викой, где я обрубил все канаты и поднял все якоря.
— Это всё из-за неё… — посмотрела Вика на меня злыми глазами, — из-за той колхозной тощей блондиночки, как её… Оля что ли.
— А вот и не угадала, — ответил я, — у Оли сейчас медовый месяц с нашим начальником происходит, так что я в их треугольник никак не вписываюсь.
— Тогда почему? — приготовилась она заплакать и даже достала носовой платочек.
— Долго рассказывать, — сказал я, — мы с тобой сейчас, как два корабля в тумане — встретились случайно, погудели и разошлись в разные стороны… извини меня, если сможешь.
Заплакать она так и не решилась, а просто ушла решительным шагом куда-то вдаль по улице Луначарского, по направлению к психушке. А я облегчённо вздохнул и подумал, что маршрут до дома мне хорошо бы поменять, дабы не сталкиваться ежедневно нос к носу с бывшей девушкой.
А дома у меня случился такой разговор с мамой:
— Как там в школе? — так начал я беседу, — как твои лоботрясы?
— Как обычно, — вздохнула она, — лоботрясы лодырничают, а начальство требует поднимать успеваемость.
— А физрук чего? — продолжил я тему.
— Не подходит и не разговаривает уже неделю, — даже с некоторой обидой заметила она. — А у тебя как там в институте?
— Всё более-менее в норме, — ответил я и перешёл к главному, — слушай, я тут пообщался с Лебедевым таким…
— Который врач из 40-й больницы? — уточнила она.
— Да, именно…
— И как же ты на него вышел, позволь поинтересоваться?
— Одна птичка взяла и начирикала его телефон, — ушёл я от ответа, — так вот, про Лебедева… точнее про твои дела…
— Ну давай, договаривай, — подбодрила она меня, — раз уж начал.
