будто нам было интересно. Захар тем временем выудил нужный амулет и тщательно, с чувством, с толком спалил тело русалки. Во, и шашлыком потянуло!
Мистический огонь сжёг, как всегда, обычные кости и оставил только золотые. Две.
— … а перед городничим я за вас всенепременнейше… — продолжал рассыпаться в благодарностях и заверениях Савельев.
— Башку проверь, — оборвал я его. — Извините, господин Савельев, это я не вам. Да не смотри ты на меня с такой обидой, Захар! Вон, башка русалкина, у воды лежит!
До Захара дошло, что я не пытаюсь его оскорбить. Он подбежал к реке и окатил из своего портативного огнемёта голову. После чего издал радостный вопль. На берегу осталась золотая челюсть.
— Вот и нехер мне тут бухгалтерию портить, — удовлетворённо кивнул я.
Савельев, поняв, что неинтересен, окончательно заткнулся. Трясущийся на жаре Назар последовал его примеру.
Кости мы разделили поровну, по честному. Мы с Егором в воду вдвоём лезли, Захар амулетом помог. Вот каждый немного и обогатился.
— В Смоленске, кстати, курс другой, — заметил Егор. — Там кости подороже принимают.
— Там у чужих могут не взять, — возразил Захар. — А то и по шее дадут. — И с задумчивым видом потёр шею.
— Пусть только попробуют, — сказал я. — Смотрю, охренели совсем эти смоленские. Честных людей в самозванстве обвиняют, кости принимать отказываются. Бардак.
Егор хмуро покивал, целиком разделяя мою мысль. Но в то же время видно было, что его нифига не радует перспектива встрять в очередную разборку, где я всем покажу, как правильно надо жить. Ну а чего я? Виноват, что ли, если все живут неправильно, и учить их, кроме меня, некому… Так и помрут ведь неучёными. Сердце разрывается от беспокойства за народ.
Решили зависнуть на берегу ещё на час — нам с Егором нужно было одежду просушить. Заодно и позагорали.
Лёжа на спине, я смотрел на солнце сквозь опущенные веки и занимался инвентаризацией. Восемнадцать родий. До скачка на следующий ранг — ещё тридцать две. Задолбаешься копить. А учитывая то, что жизнь становится всё веселее, уходить в сплошное накопительство представлялось глупой идеей.
Поэтому я решил инвестировать часть средств в полезные предприятия.
Знак Костомолка обошёлся в десяток родий. Описание полностью соответствовало названию: Костомолка молола кости. Кроме золотых, конечно. Эти нашими средствами были неуничтожимы в принципе.
Разумеется, Знак не без нюансов. На мелких тварях применять особого смысла нет, разве что они собьются в кучку и будут ждать, пока ты их грохнешь. Сил жрёт — мама дорогая. После применения — уже только мечом махать.
Но зато если на тебя нападает одна крупная тварь — тот же медведь — то Знак может реально жизнь спасти. Я уже видел результат применения Костомолки в нашем рейде на колдуна, мне понравилось. Пусть будет. Боевых Знаков в принципе не так чтобы много, так что есть смысл открыть их все, а потом при случае развивать.
Оставалось восемь родий. Подумав, я открыл ещё один боевой Знак — Молнию. Ещё минус пять, но зато теперь я могу не только жечь, но и лупить электричеством.
В сухом остатке три родии. И вот их-то я пока приберегу. Всё равно ничего путного с ними не сделаешь. Надо больше. Гораздо больше. Хоть с Земляной в Европу иди на заработки, вахтовым методом, блин. Русалки все эти худосочные, тьфу.
— Ну что, поедем? — зевнул Егор. — Дотемна как раз до постоялого двора доберёмся, заночуем, лошадям отдых дадим.
Одежда высохла, так что возражений я не нашёл.
* * *
Остаток пути прошёл без приключений. Заночевали на постоялом дворе, с утра снова отправились в путь. Следующая ночёвка опять выдалась в каком-то клоповнике, но уже под Смоленском. А в сам город въехали с утра.
— Вот это стена! — восхищённо присвистнул я, высунув голову из окна кареты. — Воюют, что ли, с кем?
— Знамо дело, — отозвался Егор. — С тварями. Почитай сто лет назад стену построили. Сколько народу полегло… Твари день и ночь огрызались, охотники дозоры выставляли. Но зато теперь ни одна зараза не проскочит!
В голосе слышалась гордость. Смоленск был столицей губернии, и тень его могущества падала на все уездные города.
А стена и вправду была эпичной. Кирпичная, толщиной — метра три, если не больше. И внутри, судя по окнам-бойницам, можно было перемещаться от башни к башне. В одной из башен, самой ближней к дороге, я увидел какое-то движение.
— Там охотники? — спросил я.
— Когда как, — отозвался Егор. — Чаще — нет, люди обычные. Вахту несут, а в случае чего подают сигнал. Охотники атаки не ждут, они охотятся.
— Ну и правильно. Лучшая защита — нападение.
Через ворота нас пропустили с минимальной задержкой — господин Савельев был человек известный и популярно объяснил, кто мы и что мы. Перчатки на руках у меня и моих спутников тоже поспособствовали доверию со стороны местных стражников. Хотя в карету они, конечно, для верности заглянули.
Заехав на территорию Смоленска, припарковались и стали решать, куда дальше. Жрать хотелось всем, а нежрамши браться за решение бюрократических вопросов — дилетантство чистой воды. Кроме того, надо было где-то устроиться. Даже если порешаем всё быстро, в обратный путь — только завтра, не раньше.
Егор завёл речь о трактире, но Савельев его оборвал:
— И слышать не хочу! Вы проявили истинный героизм, помощника моего спасли. Остановитесь у меня, места, уверяю вас, хватит с преизлихом! Да и господин генерал-губернатор лишний раз убедится, что вы — люди честные и приличные.
Ну да, похоже, я обзавёлся фанатом, причём, очень полезным, учитывая сложившуюся ситуацию.
— Ладно, — сказал я. — Айда заценим твою хрущобу.
Савельев обитал с тихой и незаметной женой в особняке, подобном тому, который занимал несчастный адвокат Урюпин, мечтавший о сыновьях, но располагавший только дочерьми. Места тут и вправду оказалось — хоть жопой жуй.
— Дети выросли и зажили своим умом, — с грустью пояснил Савельев. — Вот и остались мы вдвоём с Татьяной… Думаем продать этот дом, да перебраться в другой, поменьше. Но всё, знаете, как-то руки не доходят.
Накормили
