как раз наоборот – Аррик был расстроен. Что за мир, куда он попал! Ужасный мир, ужасные нравы. И как ему здесь жить?
Когда стало темнеть, они остановились, ребята расседлали коней, причем ему пришлось наравне со всеми снимать тяжелые кожаные мешки. Кстати, а что там? Ясно, что не кирпичи и не камни. Металл… Золото! Ну, точно, золото. Ворованное? Не поэтому ли их и преследуют? А воровать неприлично, в его мире этим занимались в основном приезжие, но те… гости, которые заслуживают совсем не осуждения. А… как там мама говорила, когда баребов и карфиканцев ловили на краже? Понять и простить – вот ее слова.
Конечно, этот Вучко вместе со своей группой (не называть же их шайкой, это некрасиво и весьма неприлично) не приезжий, а как раз наоборот, здесь чужой он, Велмин. Но ведь и Вучко и все остальные к цивилизованным людям не относятся. Тогда как ему быть, понять и простить грабителей? Вопрос еще тот.
А костер разожгли примитивным образом – высекая искры из камней. Выходит, этот Эрве вовсе не такой сильный колдун, как он вначале подумал. Интересно, что еще умеет делать этот мальчик? Под эти мысли Велмин быстро уснул. А проснувшись утром, он чуть не взвыл: Дири вздумал погнать всех купаться в речку. И без того вода прохладно-холодная, так еще и этот прислуживается, хотя их главаря здесь нет.
Подвывая от пробирающего тело холода, Велмин исходил мелкой дрожью, зато избежал кулака черноволосого мальчишки. Как он сейчас его ненавидел! С трудом согревшись обжигающим язык и горло кипятком, он поплелся грузить тяжеленные сумки, а потом опять был путь по бездорожью. Хорошо хоть какая-то тропка здесь натоптана, а то пробираться по заросшим высокой травой полям стало совсем невмоготу. Тело давно уже ломило нещадно, хотелось просто лечь на траву и не вставать. Но лечь – значит ускорить свою гибель, и Велмин, стиснув зубы, шел и шел вперед.
На остановившегося Аррика, следом за которым он шагал, Велмин чуть не налетел. Подняв голову, он посмотрел туда, куда были устремлены взоры их маленького отряда. Далеко впереди, в просвете между двумя рощицами темнела полоска, смыкающаяся с куполом неба. Море. Они почти пришли, хотя до берега еще идти и идти. Но Эрве скомандовал привал, объяснив, что на побережье без Вучко соваться опасно. И Велмин без сил повалился на траву.
- А кто будет коня разгружать? – раздался рядом голос Эрве.
- Ладно, не трогай его, вон как умаялся.
Велмин не верил своим ушам. Голос в его защиту подал ненавидимый им Дири. Он просто не мог в это поверить. Велмин даже приподнялся на локтях. Точно, Дири. И Эрве, который был здесь за главного, молча с ним согласился. Как всё странно. То бьют, то издеваются и вдруг – жалеют. В его мире такого не было. Даже в постановках плохие герои стреляли и били, а хорошие тоже стреляли, но защищали, а если и били, то только плохих. А охранители порядка, прежде чем стрелять, всегда громко вслух зачитывали выдержки о правах человека, причем делали это на снимающую камеру. И задержанных никогда не били, какими бы те ни были серийными маньяками.
А этих людей он не понимал. То, что они жестоки, хотели сделать его рабом, заставили драться, где его сильно избили, все эти тычки и насмешки он понять мог. У нецивилизованных людей это бывает. Но сочувствие – вот это больше всего его поразило. Он же им чужой человек, не близкий родственник, хотя и родственники в его мире зачастую были чужими друг другу. Велмин вспомнил случай с его одногруппником, которого за неуплату денег жестоко избили и покалечили баребы. Что он, да и все остальные в группе мальчики думали и чувствовали? Они боялись за себя, а сочувствие, если и было, то опять же в ракурсе того, что на месте того мальчика мог оказаться кто-то из них.
Когда в их училище девочка упала, поскользнувшись на банановой кожуре, которую разбрасывали учащиеся из числа приезжих, то собравшаяся толпа во главе с педагогами молча смотрела на кричащую от боли девочку пока не приехала машина с медиками. Многим, да и ему тоже, было просто интересно смотреть на происходящее действо.
Когда сбоку потянуло дымком от разгоревшегося костра, Велмин прекратил свои размышления и приподнял голову. Эйрид и Аррик уже ставили котелок с водой. Когда они только это успели? Заметив его взгляд, Дири, копавшийся в мешке с едой, произнес так, как будто полчаса назад он не проявил к нему сочувствие.
- Давай вставай и дуй за хворостом. Волчонку много надо.
- Он уже пришел? – удивился Велмин.
- Придет, куда он денется. Давай ноги в руки и быстро за работу. Отдохнул и хватит.
С трудом поднявшись на ноги, Велмин направился в лес. Нагибаться, подбирая мелкие сучки он не хотел, поэтому решил найти пару-тройку сучьев побольше. Для этого ему пришлось шагнуть вглубь леса. Нужную деревяшку он нашел и только собрался ее поднять, как ощутил на лице чью-то плохо пахнущую руку, а перед глазами возникло лезвие широкого ножа.
- Пикнешь, убью.
- Лучше оглуши его, так надежней, - услышал он второй голос, а затем все померкло.
Очнулся он крепко связанным по рукам и ногам, причем лежал он лицом вниз, а ноги были каким-то образом загнуты и соединены с руками. И ему было очень больно, он же не акробат. Велмин попытался чуть пошевелиться, и веревки еще больнее впились в его плоть.
- Очнулся крысенок.
- Сейчас все расскажет, а мы ему поможем.
Перед его глазами показалось широкое лезвие ножа.
- Будешь говорить – будешь, крысеныш, жить. Не будешь говорить, жить тоже будешь, но недолго. Говори, кто такие?
- Кто? – голос Велмина дрогнул.
- Один глаз ему лишний, все равно заплыл. Асмур, вырви ему глаз.
Велмин увидел как к его левому, все еще плохо видящему глазу тянется чья-то волосатая рука, она нащупывает глаз, а затем в поле зрения возникает острие ножа. И Велмин потерял сознание. Это его спасло, а то пришлось бы на всю оставшуюся жизнь (только сколько ее у него осталось?) ходить одноглазым.
Почему спасло? Когда он очнулся, то пут не было, и лежал он уже на спине. Боязливо приоткрыв правый глаз (а вдруг и его вырезали?), он увидел рядом с собой Вучко.
- Ну, жив? Что болит?
- Ничего, - попытался ответить Велмин, но слово застряло в горле,
