нарукавными повязками синего цвета, они бродили между рядами, в основном кучкуясь около прилавков с различной едой. Там же сновали всякие оборванцы, старательно не попадаясь на глаза охранникам.
Мы с Завидом издали поклонились паре знакомых и, не задерживаясь, прошли к входу в Обитель. Перед тем, как войти, отвесили куда более глубокий поклон символу местного покровителя — изображению синего глаза, нарисованному на высокой каменной плите справа от массивных ворот. Настоящее имя Синеокого не является какой-то тайной, просто в нем есть звуки, не произносимые человеческим горлом, поэтому бога, как и остальных покровителей, называют по прозвищам.
— Ты на ристалище? — спросил друг.
— Да.
— Вон старец Ростих стоит, — указал Завид, — спросим, какое свободное.
Формой вежливого обращения является молчаливый поклон. Здесь вообще часто кланяются, причем все, из любого сословия, только по-разному и добавляя различные слова. К незнакомцу обратятся с приставкой «уважаемый», знакомого человека принято называть по статусу, то есть «боярин», «мастер», глав семей называют «господарями». Всех, служащих в Обители и носящих накидки соответствующих цветов, называют старцами вне зависимости от возраста. Хотя, справедливости ради, молодых среди них я не видел.
— А, отроки Тихомир и Завид, — узнал нас Ростих. — Опять дурью маяться пришли?
— Почему дурью-то, старче! — обиделся Завид.
— Чем же ещё?! Ты, Завид, простую укрепу за шесть ударов сердца ставишь. Но вместо того, чтобы её тренировать и скорость повышать — знай себе с копьём скачешь!
Старец, конечно, прав. Завид неусидчив, отсюда и его проблемы с укреплением тела, сокращенно называемым укрепой. Осознанно проращивать тонюсенькие капилляры божьего сплетения долго, муторно, сидеть в длительных медитациях парень не любит, порывается куда-то бежать. Потому и отстает в ведовских дисциплинах.
— А ты, Тихомир, зачем Заморозку мучаешь? — развернулся ко мне старец. — На сколько раз хватает-то?
— На три, старче.
— Воот! На три! Силенок пока мало, тело не готово, божье сплетение ещё слабенькое для первого круга-то! Лучше бы Лепесток шел отрабатывать.
— У Лепестка эффекта паралича нет, — возразил я. — К тому же, старче, месяц назад меня всего на две Заморозки подряд хватало. Стало быть, сплетение развивается.
— Надорвешься, дурья твоя башка!
— Не надорвусь. Я к Веселе Желановне на осмотр сходил, она сказала — можно.
— Да? — неподдельно удивился Ростих. — Надо же! Я с ней поговорю, неужто и впрямь не возражает!
— Куда нам идти-то, старче? — вмешался Завид.
— Да на двенадцатый идите, он сейчас свободный, — махнул рукой ведун. — Разносите на здоровье.
Из той истории с лосем я сделал нужные выводы. У меня было время подумать, пока на лавке валялся, ребра сращивал и жиденькую кашку глотал. Если бы тогда зверюгу удалось хоть чуть-чуть притормозить, он бы до нас не добежал, его раньше завалили. Следовательно, нужно изучать заклятье с эффектом льда или паралича, чтобы больше таких инцидентов не случалось. Лучше льда — паралич не на всех тварей действует.
Слабейшим заклинанием льда считалась Заморозка, её я и начал учить. Учеба шла туго, Ростих не зря считает, что я прыгаю выше головы. Всё-таки Заморозка входит в первый круг мастерства, тогда как нам, отрокам, по силе подходит только основной. Всё, что выше, вытянуть сложно.
Ристалища, предназначенные для отработки заклятий, больше напоминали короткие стрельбища. Десять-двадцать метров в длину, по бокам стенки высотой метра четыре, чтобы косые юнцы соседям не мешали, в конце мишень стоит. Стенки укреплены и слабенькими заклятьями их не пробить. На пятнадцать ристалищ приходится один старец, готовый помочь, подсказать, ну и присматривает, чтобы буйные отроки чего выдающегося не натворили. Впрочем, присмотр помогает не всегда.
К неизбежным инцидентам относятся философски. Целители в Обители хорошие.
Ристалища расположены справа от входа, чем дальше, тем они крупнее и прочнее. Первыми идут те, где занимаются новички вроде нас с Завидом, в самом конце показывают мастерство воины пятой-шестой ступени. Или куда чаще, учитывая направленность Синеокого, занимаются ремесленники тех же кругов. Всё, что выше, тренируют на отдельных полигонах в глубине Обители и для показа стороннему взгляду не предназначено. Эти знания считаются тайными, жрецы Синеокого далеко не всем соглашаются их передавать.
Домой мы вернулись уже под вечер. Сначала я сплел три Заморозки и уселся в сторонке отдыхать, заодно наблюдая, как Завид без особого энтузиазма отрабатывает Огненный Лепесток. Получалось у него медленно. Затем мы разошлись — я направился в читальню, Завид же побежал к соседям, на большое поле махать оружием. Мне, в отличие от него, физические упражнения не нравились. Зато исторические хроники читал с удовольствием.
Через час энергия восстановилась, и я вернулся к ристалищам. Наше, двенадцатое, было занято, поэтому я встал на другое, снова создал три Заморозки и заново ощутил опустошение в центре божьего сплетения. Прикинув, что сегодня меня больше в читальню не пустят, а если пустят, то ничего интересного не выдадут (книги стоят дорого и в общий зал их выставляют неохотно), медленно поплелся на общее поле. Понимаю, что уметь драться оружием необходимо, но — не люблю, всякий раз себя перебарываю и буквально заставляю идти на занятия. Старцы мою особенность видят и потому гоняют вдвое сильнее.
Что вообще такое Обитель? Я бы назвал это место смесью храма и хранилища знаний, которое своими знаниями торгует. Нет, последнее не совсем верно. Даже если в Обитель придет совершенный босяк, его примут, оденут, накормят и научат основам. То есть одежду и кров он должен отработать, неважно чем, хоть дорожки подметая, а вот начальные знания, так называемый детский круг, даются бесплатно. Так повелели боги. И детей, которых родители отдают в Обитель на учебу, тоже содержат бесплатно, правда, считается хорошим тоном в таких случаях сделать пожертвование. Примут и без него, но посмотрят косо.
За меня, когда в семилетнем возрасте отдавали на учебу Лесному Князю, отец выложил целую гривну серебра. Нормальное пожертвование для старшего гридня. Боярин положил бы на поднос у алтаря золото, от простого опоясанного воина больше рубля не ждут. Личный и родовой статус тут значат почти всё, ради их поддержания идут на многое, поэтому на то, кто сколько пожертвовал, смотрят внимательно. Отдашь меньше — засмеют, больше — скажут, «не по чину».
Детей на учебу отправляет далеко не каждый. Пахарям многое не надо, им достаточно выучить основы, которые и местный ведун преподать может. Кто-то дом поставил далеко и поездку считает слишком опасной. В столице многие живут в своих семьях и на уроки в Обитель только приходят. В небольших городках и крупных селах с потворства властей старцы открывают малые школы, которые, конечно, статусом пониже, зато рядом.
Я учился сначала два года в
