- Опять? Вот уж дудки! – Первый брак Николая, студенческий, скороспелый и совершенно глупый, оставил после себя весьма неприятное послевкусие. Хорошо, хоть детей не завел, а то бы еще и алиментщиком был бы. Обкусанным, как говорили знакомые девушки про таких потенциальных женихов.
Этот разговор вспомнился, когда туристическая группа автоколонны подходила к очередной деревеньке, затерявшейся между невысокими горами близ речки. Комсорг Фёдор, ставший организатором похода, никак не оправдывал своё имя. Фёдор должен быть обстоятельным, невозмутимым и немного медлительным. А этому периодически выбивает пробку, в результате окружающих окатывает сладкими брызгами и пеной. А когда пузыри с шипением тают, выясняется, что кроме липких капель ничего и нет. В бокалах пусто, в голове трезвяк, в руке пустая бутылка.
Так было со всеми начинаниями комитета комсомола автоколонны, кроме вот этого, последнего. Турпоход был не только назначен, под него по районной линии выбили продукты, палатки, рюкзаки и еще кое-что по мелочи. Народ пошел в поход. Целью была выбрана заброшенная сейсмологическая станция, упоминания о которой нашел комсорг. Примерное место её нахождения подразумевало трёхдневный выход по маршруту минимальной сложности, с которым справится любой взрослый человек. Молодой, мотивированный, умеющий ходить в предгорьях и имеющий навыки ночёвки под открытым небом. То есть любой житель Страны Советов.
Группа собралась большая, аж в пятнадцать человек, смешанная по половому составу и однородная по возрасту. Что неудивительно – раз мероприятие комсомольское, то и участвовали в нем сплошь комсомольцы в возрасте от двадцати до двадцати восьми лет. Николай в отряде был одним из самых старых. А с учетом его немаленькой должности, так и вообще чуть не самым авторитетным товарищем. Не сказать, что ему это было надо, он подчеркнуто не рвался к руководству в походе. Не большой любитель всей этой романтики у костра, Герасимов купился на участие в походе после убойного аргумента Фёдора: «Николай, последние годы в комсомоле дохаживаешь. Потом всё – взрослая жизнь и никакой романтики». Ну и вероятность неформального общения с девушками – тоже аргумент «за».
Лето на Южном Урале, оно разное бывает. Герасимов не врал отцу про плюс тридцать, но и пятнадцать градусов днём не редкость. Старые низкие горы, они хоть и старые, а всё одно горы – так что локальная погода в отдельных местах иногда выкидывает фортели и преподносит сюрпризы. В этот раз всё сложилось удачно. И предоставленный всем походникам отгул, и ясное небо, и удачный маршрут, на котором имеется минимум косогоров, а пологих подъемов ровно столько же, сколько и спусков, таких же аккуратных. И всё равно, тёплыми вещами никто не пренебрёг, зная местный климат. Ночью может и до двенадцати градусов прихолодать, а в таком случае без свитерка под штормовочкой никак.
Пока день, большинство идет в брезентовых штанах и таких же штормовках с пришитыми оборками от клещей, но некоторые форсят голубыми спортивными костюмами на молнии. Понятное дело, в спортивках легче и не так жарко, а зато через трикотаж и комары прокусить могут, и разодрать есть немаленький шанс. А брезент, он и в Африке брезент. Хоть стой, хоть падай – ничего ему не будет. Как кто-то пошутил сегодня: «Если я сорвусь в обрыв, вы фарш вытряхните, а штормовку постирайте и Феде сдайте – она у него под отчетом». Смех смехом, а очень удобно, что комсомол взял на себя большую часть вопросов с экипировкой. Это в больших городах типа родного Донецка есть пункты проката, в которых всё есть. В Магнитогорске прокатная контора другая, там кроме фотоаппаратов и гармошек ничего из туристического снаряжения нет. «Гармонь не относится туристической снаряге? Ну извините, другого не держим. А то, может, возьмёте? У костерка как растянете меха, как споёте душевно… Берете?» - из пункта проката Николай чуть не галопом убегал от заботливой тётушки, так и не всучившей ему гармонь вместо рюкзака.
Машинально Николай прикидывал, пройдут ли машины родной автобазы к деревне по той дороге, по которой они топали. А еще считал в уме, во что обойдётся ему восстановление той машины, которая скатается сюда, а потом вернется своим ходом после такого путешествия. Выходило не очень дорого, если в человеко-часах считать. Потому как лето держится приличное, дороги сухие. Да чего гадать-то, вон на грунтовке следы от шин, так что катаются люди и здесь, возят всякую всячину, необходимую для нормальной жизни в деревне. Но свои машины Герасимов здесь встретить не хотел бы. Кстати говоря, до начальной точки маршрута отряд везла вахтовка автоколонны – «ГАЗ-51» с пассажирским кунгом. По асфальту, потом по гравийному покрытию до опушки редкого леса, назначенного стартом и финишем. «Эк ты, брат, втянулся в свою работу! – подумал сам о себе Коля – в турпоход пошёл, а сам износ прикидываешь, да думаешь, кого ставить на работы». Впрямь, глупость какая-то, надо отпускать из головы эту муть, отдыхать душой и телом.
Деревенька не была какой-то серьёзной необходимостью на маршруте. Провиант весь имелся в наличии, в рюкзаках за спиной, а ночевать в деревне? Не затем молодежь рвалась на природу в лес, чтоб потом по сеновалам да сараям мышей распугивать. Единственная польза от населенного пункта – вода. Федька так спланировал маршрут, что на старте у каждого туриста с собой было всего по литру воды. Сейчас уже и того не имелось, но так и задумывалось: в колодце можно будет запастись водичкой под завязку. На подходе к деревне опять встретились стога, по виду прошлогодние. Николай в очередной раз подивился местной особенности – от Урала и дальше, по словам бывалых, стога сметывают не просто внакладку, а сначала из жердей ладят помост, на нём ставят высоченные колья, по три штуки, заточенные как карандаш у справного чертёжника. А вот уже на эти колья нанизывают скибки сена, поднимая овальный в сечении стог. Видимо, такой способ помогает удержаться стогу при сильном ветре. Ах да, еще такой стог удобно везти в деревню по снегу, помост привязывают к трактору или лошади вместо саней и тянут всю конструкцию на подворье или ферму.
Вот и окраина деревни, только что шли по просёлку, а еще пару шагов – и отряд зашагал по улице. Хотя, разницы никакой не почувствовалось. Ну разве что пыль погуще. Крайнее подворье как обычно было самым обширным, огороженное низким и редким заборчиком, оно радовало глаз суетой взрослых и обилием детишек. Мелюзга сидела вплотную к низкому заборчику на какой-то куче соломы, непонятно зачем накрытой рваным тулупом. Возраст самый бандитский – от шести до восьми лет, рожицы перемазанные, все сидят довольные и что-то грызут.
Когда Николай подошёл поближе, он увидел, что грызут дети не леденцы на палочках, а куски свиных ушей. И сразу он ощутил такой знакомый запах крови, палёной шерсти и свиного дерьма. Ничего себе, неужто кабана забили в такую неурочную пору? Как-бы в подтверждении его слов куча соломы завизжала, затрубила так, словно внутри открылось окно в ад, потом резко приподнялась и помчалась вместе с сидящими на ней детьми. Забор? Какой забор выдержит такой рёв и натиск? Теряя детей и солому, нечто странное неслось на группу туристов. Непонятно каким чудом, видимо благословением комсомольского вожака, туристы не застыли истуканами, а рванули в разные стороны от рваного тулупа и забитой осмолённой свиньи, которой забыли сказать, что она уже всё. На тулупе на грани слышимости излучала высокочастотную трель последняя оставшаяся там девчонка. Герасимов тоже рванул в сторону, тоже не попал под удар адской торпеды. А когда оглянулся на унесшуюся в поля несчастную зверюгу, оставляющую кровавый след, почувствовал странное шевеление в груди. Блин, как так? В его руках копошилась крепко прижатое к груди грязное дрожащее существо. Это что, он не просто в сторону отскочил, а еще и ребёнка с туши сдернул? Наверное, так и совершаются по-настоящему эпические подвиги, когда человек не контролирует себя, когда тело живёт своей жизнью от мозгов.
- Дяденька, пусти! Задушишь же!
