сессии. Ну а в субботу, в последний июньский день, мы с Аллой планировали отправиться в путешествие на мою родину, чтобы на пару месяцев забыть об учебе, проблемах с моими кураторами, о приятелях Боба и о нем самом, и о Москве тоже — и просто наслаждаться жизнью. Алле, конечно, было легче, но я тоже уже почти вспомнил, как хорошо быть молодым, здоровым и влюбленным.
* * *
Папа был Аллы, приезжал он в Москву, в ту квартиру, в которой обитал между командировками — и в которой сейчас жил я. Причин, по которой папа покинул вверенный его заботам БАМ, Алла не знала — он не сказал, а она не спросила. Зато она зачем-то выспросила отца, каким рейсом и в какой аэропорт он прилетает — совершенно бесполезная в этом времени информация, поскольку встречать дорогих гостей сейчас ездили редко, да и то — при наличии собственной машины. Впрочем, машина у нас теперь имелась, а я уже проснулся и сумел в общих чертах составить по-настоящему гениальный план.
— Ал, надо наше барахло отсюда перенести в твою комнату, — сказал я, мрачно оглядывая беспорядок, который мы устроили на месте папиной спальни-кабинета.
— Думаешь? — с сомнением спросила она.
— Уверен. Он хоть про меня и знает, но вряд ли обрадуется, что я оккупировал его диван… — объяснил я. — Примерно поэтому я всё ещё хочу собственную квартиру. Кстати, ты ему сказала, что мы в субботу собирались уезжать?
— Да… — Алла кивнула. — Но он ответил, что если мы на пару дней задержимся, ничего страшного не случиться.
— Это точно… — пробормотал я. — Не случится… Ладно, с этим понятно. Придется его встречать — со всеми почестями, на собственной машине, чтобы у него не было никаких причин для недовольства.
— Да ну, глупости какие-то, какое недовольство? — Алла махнула рукой. — Он всегда сам добирался, а иногда за ним машину посылали из института. Думаю, и тут так будет.
— Я убежден, что лучше встретить, — настойчиво сказал я. — Рейс, конечно, ранний, но переживем, не первый раз…
Рейс был из Братска — видимо, там находился ближайший к стройке века аэропорт, до которого можно было добраться относительно легко. Полет оттуда занимал часов пять, а в Домодедово нам нужно было оказаться примерно в семь часов утра. В целом ничего сложного, но нам нужна была подстраховка.
— Если ты так считаешь… — как-то устало согласилась со мной Алла и спросила застенчиво: — Ты не хочешь позавтракать, если уж мы проснулись?
Я пожал плечами.
— Можно и позавтракать, почему нет, днём доспим, — сказал я. — Наверное… Но вообще нам сегодня нужно будет навестить бабушку и отвезти ей пирожки.
— Какие пирожки? — она недоуменно посмотрела на меня.
— Про бабушку тебе всё понятно? — хмыкнул я. — Просто подумал, что при Елизавете Петровне твой папа не будет слишком сильно ругаться, да и ей будет в радость увидеть сына, которого не видела… сколько? Полгода?
— Он в феврале улетел… — грустно ответила Алла и шмыгнула носом. — Ты прав, так будет лучше, папуля бабушку боится.
В этом я сомневался, но всё равно — некоторые вещи при правильном воспитании вбиваются в подкорку, а отца Аллы, скорее всего, воспитывали правильно, в том числе и в плане почтения к родителям, особенно — к матери.
План с участием бабушки не был особо коварным, но сама идея сделать Елизавету Петровну неким буфером при первом знакомстве с будущим тестем меня сразу воодушевила. Бабушка-то точно была на нашей стороне, она участвовала, хоть и невольно, во многих событиях последних недель, убедилась в моей порядочности, мужественности и прочих положительных качествах. Скорее всего, она была уверена, что её внучка наконец-то вытащила счастливый билет — и что у неё самой есть очень хороший шанс дожить до правнуков. На пути к этому она готова была снести многие препятствия, и собственный сын тут мог рассматриваться как досадная помеха, а не союзник. Да и поездка на дачу была, в принципе, в тему — мы могли чем-нибудь ей помочь; в воскресенье мы приехали буквально на пару часов, успели поздороваться, показать свежекупленную машину и плотно пообедать.
— Да дело не в страхе… — сказал я. — Но вероятность мирного исхода при ней значительно повысится. Значит, так. Сейчас завтракаем, смотрим телевизор, убираемся в комнатах, а потом выдвигаемся дружными колоннами…
У меня на руках, конечно, имелась пара неплохих козырей для общения с будущим родственником — хотя бы собственная «Победа», которая вполне могла сойти за флеш-рояль. А если прихватить с собой, например, термос с горячим кофе — мой китайский друг с честью пережил путешествие на юг и обратно, — то перед такой лавиной положительных эмоций не устоит ни один, даже самый суровый отец в мире.
— А при чем тут пирожки? — внезапно спросила Алла.
Я не сразу вспомнил, что пару минут назад шутил на эту тему, но решил быть серьезным.
— Пирожки ни при чем, — ответил я. — Но не с пустыми же руками мы к бабушке поедем? Подождем открытия магазинов, купим всяких продуктов — и двинемся.
* * *
Историю этой дачи Елизавета Петровна не знала. Им с мужем она досталась в самом начале пятидесятых, а кто хозяйничал на этом участке раньше — бог весть. Дата постройки, кстати, была знаковой — 1937 год, так что призраки Большого Террора вполне могли бродить по двухэтажному дому.
Домик был деревянный, компактный — большая комната с пристройкой внизу и что-то вроде мансарды наверху. В пристройке располагалось какое-то подобие кухни — газ сюда уже провели, — и выход в сад, от которого тут было одно название.
Мы приехали в Кратово ближе к полудню — вволю походили по утренним и пустоватым из-за рабочего дня магазинам, потом я затащил Аллу ещё и на Рижский рынок, где мы купили пару банок импортного кофе — чтоб не поить отца цикорием, которого к тому же в нашем магазине не было. Заодно я уговорил Аллу на бутылку пятизвездочного «Арарата» — а к нему пришлось брать шоколадки, лимоны и всякие кооперативные копченые колбасы, потому что роскошная жизнь такова и больше никакова. Я был уверен, что отец Аллы оценит такое подношение.
Остаток дня прошел в приятных хлопотах. Я освободил место для машины — на участке были предусмотрены ворота и небольшая площадка; скорее всего, раньше её использовали, чтобы привозить всякие крупногабаритные вещи. Но с тех пор прошло немало времени, ворота слегка подгнили и нуждались в ремонте, а сама площадка была завалена старым хламом, причем иногда — тяжелым. Но я справился, и теперь
