вы слишком увлеклись сегодня. За подобное непотребство мне надлежит отчислить вас. Даже невзирая на то, кем является ваш отец. Это… простите за каламбур… настоящее свинство с вашей стороны: подложить свинью собственному родителю!
— Прошу прощения, господин ректор, — вскинулся я, — но мне не было известно, что…
— Прекратить! — вскочил Лучезар.
Заложив руки за спину, он принялся мерить шагами пространство у своего стола, то ли вопрошая меня, то ли обращаясь к самому себе:
— Что я теперь должен сделать в первую очередь: доложить о нарушителе Держателям Тайны или отправить весточку на Меркурий?
— Позвольте сказать… — попытался я.
— Тебе только позволь! Позор для выпускника! Просто позор такое вытворять! — навис надо мной ректор, поменяв стиль общения на более приватный. Как-никак он прекрасно ладил с моим батей и знал меня с пелёнок. — Риши, вот скажи мне, на кой Леший тебе понадобилось в мир смертных, а?! Ты зачем в чемодане уехал? Я уже молчу о том, что ты моему родному сыну всю физиономию после этого расквасил!
— Лучезар, вышло недоразумение. Мы с ребятами просто пошутили, поспорили, а они меня контузили и в чемодан запихнули к первокурснику, который в мир людей на практику отправлялся. Сам бы я до такого не додумался! Чес-с-слово!!! А твой сын громче других надо мной гоготал, вот и… — умоляюще посмотрел я в его голубые глаза. На миг мне даже показалось, что в их глубине сверкнула огоньком надежды добродушная насмешка. Но я ошибся.
— Ты будешь наказан! — вынес приговор ректор, продолжая нависать надо мной и щекотать нос своими длинными белокурыми волосами. — Никому из студентов не разрешается покидать Свароград без официального разрешения! Никому! А ты не просто проехался туда-сюда, так ещё и первокурсника подставил: ему вменяется контрабанда.
— Но я же — не контрабанда! Я здесь, меня вернули. Ты несправедливо наказываешь меня, когда следует наказать твоего сына!
— А в прошлом месяце, когда ты «случайно» вместе со своей компанией оказался в ночном клубе смертных?! То, что вы там вытворяли, это… это… — Лучезар поднатужился, но так и не смог найти подходящее определение нашим развлечениям.
— У нас было официальное разрешение! — вспылил я. — Это уже просто несправедливо!
— Разврат со смертными строго карается! Вам выдавалось разрешение на посещение Большого театра, на балет, а вы где оказались?!
— Мы, — отвёл я глаза, — немножко перепутали здания. Там тоже был… балет… в каком-то смысле слова… Какая разница! И ты тогда никого не наказал, потому что твой сын больше всех восхищался теми… «балеринами». А сейчас? Почему я должен за него отдуваться?!
— Я напишу твоему отцу, что принял воспитательные меры, — проигнорировал упрёк Лучезар, — и как смогу прикрою тебя от Держателей Тайны, но ты…
— Никогда! Больше никогда! Клянусь!
— Помолчи!
— Апчхи!
Да. Я оплевал своего единственного возможного спасителя. Но он сам виноват, нечего было патлами по моему носу елозить!
— Вот мерзавец! — обтёрся Лучезар и отошёл к своему столу.
«Ну всё, я пропал. Можно готовиться к отправке в город ссыльных…» — пронеслось у меня в голове.
— Нет, — нагло прочёл мои мысли Лучезар и расплылся в садистской улыбке, — ты отправишься туда, куда так рвался. Искоренять в себе любовь к смертным женщинам. А заодно приведёшь мне одну — самую вкусную. Она — нераскрытая полукровка, но потенциалы её завораживают. Мне нужна её кровь. Добровольная отдача, разумеется. Притащишь её сюда живую и не заколдованную, полностью готовую отдать мне то, что я попрошу.
— Почему бы тебе самому?..
— Потому что мне по статусу не положено совращать всяких девственниц.
— Тогда пусть твой сын…
— Нет! Ему нельзя знать об этом. Никому не говори! Понял меня? Если кто узнает о задании, клянусь, я сгною тебя в городе ссыльных. Уж я найду, за что тебя туда отправить! Компромата на тебя предостаточно. Даже твой отец не сможет и слова вымолвить в твою защиту. Отправляешься сегодня же. И точка.
Кто бы сомневался, что в случае провала задания Лучезар отправит меня в город ссыльных. Он на это не скупился. Мне не хотелось прожить рабом пару сотен лет, и поэтому я твёрдо решил, что докажу свою профпригодность, дабы остаться жить среди своих, — в нормальном нефилимском мире, а не среди ссыльных.
— Я не вернусь в Свароград, пока не выполню секретное задание ректора! — самоуверенно заявил я своим приятелям, пришедшим проводить меня, и смело ступил через линию турникетов на границе миров.
Где-то спустя пятнадцать минут я уже находился в СНТ «Тихая зорька» у дома номер 158 по Волынской улице и был готов выть от безнадёги.
Само наказание меня не особенно смутило, но вот когда я увидел объект, то…
…она была одета в какую-то безразмерную красную одежду с рисунком… в белый горошек, со стянутыми в растрёпанный пучок длинными, выкрашенными под блондинку волосами. Краска давно слезла с корней, отчего создавалось впечатление, будто у девушки на голове тёмная шапочка, из-под которой струятся светлые пряди.
К счастью, девушка не обращала внимания на машину, в которой я сидел, и я смог вдоволь налюбоваться на необъятную куполообразную юбку этой деревенской модницы, пока старая дева копалась в огороде своего дачного участка, отклячив пятую точку.
По документам ей было двадцать семь лет — ровесница мне, но на этом сходство между нами заканчивалось. Судя по сведениям, взятым из достоверных источников, она всё ещё была девственницей, закоренелой пессимисткой и на всю голову эзотеричкой.
В какой-то момент меня озарило, что ссылка и рабский труд — не такая уж плохая альтернатива предстоящему делу, но я упрямо отбросил эту мысль.
«Хочу должность ректора!» — амбициозно заявил себе я, когда, повернув зеркало в машине, посмотрел на свою новую «лучезарскую» внешность.
Скривившись от непривычного блондинистого и лилейного вида, я тоскливо повздыхал по своим жгуче-чёрным волосам, уныло подмигнул личине в отражении, после чего решительно вышел на улицу, громко хлопнув дверцей авто.
— Кхм-кхм, доброе утро! — подойдя к покосившемуся заборчику, привлёк я внимание огородницы.
Она страдальчески разогнулась и, сощурив глаза от яркого июньского солнца, повернула ко мне раскрасневшееся лицо.
Тут же в мою сторону бросилась её шавка: облезлый двортерьер. Пока он бежал, с него клоками летела линяющая шерсть грязно-серого цвета, а в это время на крыльцо обветшалой избушки вышла вальяжная гигантская кошка. Видимо, бастард какого-нибудь местного гуляки мейн-куна.
Терпеть не могу кошек. Они ещё те предательские морды. Но это лучше, чем ссылка.
— Что вам? — спросила девица и грязной рукой поставила козырёк над сощуренными ярко-лазурными глазами.
Голос у неё был… такой… странный.
— Мне
