— Прекрасно понимаю, — кивнул я, комфортно устроившись в своём новом кресле. Ничего своего кроме весла и лодки у меня не было уже сто тысяч лет и это чувство было очень приятным. — Но давай подумаем немного. Тебе нужно избавиться от преследований Кирика. Как это можно сделать? Допустим, что словами убедить его уже точно не получится. Вариант первый: умереть и отправиться на перерождение.
— Благодаря тебе это, похоже, случится уже очень скоро… — пробурчала Лина, но под моим недовольным взглядом потупилась и кивнула, давая понять, что больше перебивать не будет.
— Вариант второй: заполучить такую силу, личную или чужую не так важно, чтобы ни он, ни вся его банда уже ничего не могли сказать против. Я таких способов не знаю, как и не знаю никого достаточно сильного. Третий вариант: убить его. Это уже попроще, но всё равно что тебе, что мне пока что бог третьей Кары не по зубам. И, наконец, четвёртый вариант: свалить из заброшенного квартала. А это возможно либо после истечения срока заключения, либо если ты окажешь достаточно большую помощь городу. Большая буча, в которой будет возможность проявить себя — идеальный вариант.
— Ну, допустим… — мои слова, похоже, всё-таки оказали на Лину необходимый эффект. — Но зачем это тебе? Ты тоже хочешь выбраться из заброшенного квартала?
— Ни в коем случае, — фыркнул я. Какая бредовая идея. — Я, вообще-то, сам сюда пришёл и даже нескольких стражников убил, чтобы они меня пропустили.
— ЧТО?! — её возглас, кажется, слышали на другом конце заброшенного квартала.
— Что слышала, — поморщился я, ковыряя пальцем в звенящем ухе. — Тебе, можно сказать, достался джек-пот в моём лице. Если у меня не получится начать в этом месте войну, то ни у кого не получится.
— Да к чёрту такая война! Сегодня весь заброшенный квартал будет набит стражей, они будут рыть землю в твоих поисках, допрашивать каждого встречного!
Я пожал плечами.
— Они всё равно не знают, как я выгляжу. А стража на улицах — это нам даже выгодно. Если умрёт ещё несколько, то это будет всё равно как масла в огонь ливануть.
— Псих… — тихо прошептала Лина, после чего, топнув ножкой, указала мне на дверь. — Я передумала, вали отсюда! Мы справимся без твоих абсурдных идей!
— Какая она смешная! — захихикала Тала, подойдя к богине и состроив ей рожицу. — Неужели думает, что возможно так просто взять назад свои слова?
— Милочка, — я поднялся и в пару шагов оказался перед Линой, — уже поздно. Это моя банда, и я не собираюсь отсюда никуда уходить. Если не хочешь, чтобы твою Истину поглотили — давай я тебя тут же на месте прикончу? Всем будет спокойнее, мне так точно.
— Можешь попробовать! — огрызнулась она, заводя руку за спину — там у неё были ножны с коротким кортиком.
Возможно, часов десять назад это бы сработало. Но сейчас наши уровни усиления были примерно равны. И женщина, пусть и не пренебрегающая тренировками, против моих ста килограммов веса и двух с лишним метров роста была совершенно беспомощна. Да, убить её было бы куда сложнее, чем бога Кары боли с тем же уровнем усиления. Но убивать её я пока что не собирался. Как минимум потому, что мне очень понравилось название банды, что она придумала.
Резким ударом по запястью я выбил из её рук кортик, после чего мощной оплеухой отправил Лину в полёт до стены. Она довольно быстро вскочила, выносливость бога второй Кары сказывалась. Но я оказался рядом куда быстрее. Очередной удар, на этот раз под дых, к которому женщина не успела подготовиться, впечатал её в стену повторно, а также заставил стошнить зелёной желчью.
Я усмехнулся. Она всё-таки была очень сильной, по крайней мере морально.
На Каре голода, как логично следовало из названия, наказанием за очередную попытку пойти против Великой Плеяды становился дикий голод. Каждую секунду каждого дня боги испытывали жуткое желание поглощать пищу в огромных количествах.
Однако, если они хотели успешно преодолеть Кару голода, много есть им как раз было нельзя. Любая еда когда-то была частью тел живых существ, а значит содержала праджню. И при поглощении неизбежно перемешивала потоки энергии в теле бога, мешая ему понять способ прямого поглощения праджни.
Бога, не способного справиться с искушениями, ожидал вечный голод, в итоге доводящий до самоубийства. Лина же, похоже, со своим голодом справлялась более чем отлично, раз умудрялась даже в таких условиях почти ничего не есть. К сожалению, победе надо мной голодовка и, как следствие, недостаток сил, никак не способствовали, скорее наоборот.
Только она попыталась подняться на четвереньки — ей в живот прилетел ещё один удар, на этот раз ногой. И снова, уже в третий раз она врезалась в стену. А когда упала на пол на спину, я подошёл и наступил ей на грудь. Однако в её взгляде, направленном на меня, уже не было той ярости, что полминуты назад. остался лишь страх.
И меня, только что похвалившего её стойкость, это дико взбесило.
— Знаешь, почему мне никогда не нравились боги? — рыкнул я, немного опуская ногу и ощущая, как выходит из её лёгких воздух. — Вы бессмертны, смерть для вас — не финал истории. И, более того, даже забвение, что она приносит, для вас ничего не значит. Ведь в одной из следующих жизней вы можете забраться так высоко, что вспомните всё до последней детали. Это позволяет вам без страха сражаться, однако в то же время, ощутив приближение конца, вы слишком просто сдаётесь. Какая разница, если всё равно будет ещё одна попытка, и ещё одна, и ещё!
— Папа, не надо…
— Помолчи, Тала! — рявкнул я на дочь.
Лина вздрогнула, пустым взглядом окинув комнату, а потом посмотрев на меня с ещё большим ужасом в глазах. Ну, естественно. Я ведь сумасшедший, раз говорю с мёртвым ребёнком… моя нога опустилась ещё ниже и на этот раз я уже почувствовал, как трещат её рёбра.
— Поэтому, кстати, я не люблю богов даже больше. Каждый из вас — в прошлом великий просветлённый, а до того, как родиться, вы, возможно, прожили ещё сотни, тысячи и сотни тысяч жизней. Вы влюбляетесь, создаёте семьи, рожаете детей. Но ирония в том, что ваш ребёнок может быть на много эонов вас старше, может быть великим императором, несравненным божеством! И потому вы не можете относиться к своему ребёнку с той бесконечной теплотой и заботой, с которой относятся к своим детям люди. Вам не знакомо чувство всеобъемлющей любви к этому маленькому комочку жизни, родившемуся благодаря тебе и полностью от тебя зависящему!
— Папа…
— У тебя есть дети? — наклонившись, я посмотрел Лине прямо в глаза и увидел в них ответ. — Есть… впрочем, тебе уже лет сто пятьдесят, сложно было за такой срок не завести хотя бы одного даже для бога. Ты вот знаешь, где они? Что с ними? Живы ли они? По крайней мере те ипостаси, что они приняли на этот краткий отрезок времени? Думаю, нет. А у меня есть дочь. Была… была дочь. Её убил бог. И я не сдамся и не умру, пока не снесу ему башку. Надо убить стражника? Члена какой-то банды? Тебя? Начать хаос, в котором наверняка пострадают невинные? Стать главным ублюдком заброшенного квартала? Этого города? Этих чёртовых Божественных Земель? Я сделаю всё это и даже больше. Без всяких раздумий, если это позволит мне приблизиться к цели хотя бы на один крошечный шаг. Да и какая разница, ведь вы всё равно не цените свои жизни так, как следовало бы. Всё равно ведь будет ещё одна попытка…
— У меня… — сипящий шёпот Лины был едва слышим. — У меня был сын… его убили. Я отомстила. Суд сжалился… казнь отменили… но я попала сюда. Навсегда. И я не хочу… потерять свою Истину… чтобы… встретиться с ним однажды…
— Папа, отпусти её, — Тала подошла и вложила свою крошечную ладошку в мою ладонь. — Она больше не нападёт.
— Я вижу, что не нападёт, — кивнул я.
Вся злоба улетучилась. Возможно, зря я так… всё-таки у каждого были свои истории и своя боль. Боги, которых я помнил, спускавшиеся в наш мир, казались беззаботными. Они развлекались, порой очень жестоко, и никогда не было и намёка, что они испытывают раскаяние за содеянное. Амон… он о смерти Талы точно не сожалел.
