пустоты.
Огонь, даже попадая в цель, просто рассеивался, не способный гореть в безвоздушной среде. А от пламени, что было нацелено на его лицо, по очевидным причинам не покрытое магией вакуума, Глен просто уворачивался, перемещаясь по арене короткими резкими скачками.
При этом, похожий на бешенного зайца, он продолжал преследование, то и дело догоняя меня, двигавшегося по плавным и относительно предсказуемым дугам.
Когда наши траектории всё-таки пересекались, защищаться приходилось уже мне. И я мог с уверенностью сказать: если бы по мне попал хотя бы один его удар — я бы отлетел прочь и уже не встал.
Сражался Глен врукопашную, без оружия, используя свои покрытые несколькими слоями магии кулаки для нанесения невероятных по мощи атак. Каждый его замах оканчивался самым настоящим взрывом и, даже если я избегал прямых попаданий, урон можно было получить просто от ударных волн.
Благо, я мог блокировать их Телекинезом, иначе уже после пары таких вот атак заработал бы разрыв барабанной перепонки и несколько трещин в рёбрах.
Тактика “огненного бегства” в том виде, в котором я её задумал изначально, определённо работала не слишком успешно. Может быть грандиозный провал мне не светил, но и о победе в таком контексте не могло идти и речи.
И я знал, в чём проблема: весь мой по-настоящему гигантский опыт магических сражений, доставшийся от Бафомета, сейчас был практически бесполезен. Да, мастерский контроль заклинаний, чувство течения боя и банально уверенность в себе и своих силах никуда не девались.
Но Бафомет всегда выстраивал свои сражения с учётом максимально разнообразного арсенала магии.
Десятки и сотни заклинаний, зачастую даже не самых эффективных, обеспечивали ему победы благодаря тому, что противник банально не понимал что происходит. Он не мог просчитать следующий шаг Бафомета, а также то, как множество самых разнообразных заклинаний сработают в комбинации.
А у меня сейчас, по сути, было всего два заклинания в копилке. Да, очень универсальных, подходящих для атаки, для защиты и даже в качестве поддержки. Но, тем не менее.
Всего два.
Глен, для сравнения, на постоянной основе использовал четыре типа магии и одиннадцать заклинаний. Так что по сути, сейчас преимущество разнообразия было как раз-таки на его стороне, а не на моей. И это было настолько непривычно, что я никак не мог банально поймать ритм боя, постоянно сбиваясь и ощущая себя ведомым, что по идее было совершенно неприемлемо.
То, что подобная сложность возникнет, я понял ещё в тот момент, когда осознал привычный Бафомету стиль ведения боя. И, на самом деле, сейчас был рад уже тому, что мне в принципе удавалось держаться.
Однако это не значило, что я собирался просто смириться с таким положением дел. В конце концов мой гримуар останется со мной минимум до десятого круга. Как бы я ни хотел, мне придётся привыкать сражаться с очень ограниченным арсеналом заклинаний.
И сейчас, в бою с Гленом, я должен был начать перестраиваться, иначе однажды этот мир окажется банально сильнее меня. Начать думать о том, как превратить каждое своё заклинание в идеальный инструмент, как выжать из него максимум и даже больше. Ну, что же, попробуем…
Когда Глен налетел на меня в очередной раз, дорожка Телекинеза под моими ногами вместо того, чтобы просто увести меня в сторону, изогнулась мёртвой петлёй. И я, продолжая скользить по ней, крутанул что-то напоминающее сальто, вдруг оказавшись за спиной Глена.
Развернуться он не успел — прямо между лопаток ему уже нёсся огненный змей. Однако, ощущая моё заклинание, Глен не слишком торопился выставлять оборону, ведь всё его тело кроме лица было надёжно защищено от пламени.
Крайне наивно.
Скрытый внутри огненного заклинания таран Телекинеза сбил Глена с ног. Если бы не его отличный контроль, он бы на полной скорости врезался в пол арены подбородком. А так, за секунду до столкновения успел подхватить себя магией воздуха, избежав неприятной участи.
Однако благодаря этому в кои-то веки инициатива оказалась в моих руках, и я не собирался отдавать её обратно.
Размахнувшись и покрыв руку Телекинезом, чтобы увеличить силу броска, при этом не повредив связки, я метнул в Глена телекинетическую сферу, под завязку наполненную пламенем Дыхания Саламандры.
Ещё не успевший окончательно выправиться Глен не смог выставить защитное заклинание или увернуться от атаки, лишь закрыл лицо руками. Однако мой “мячик” не просто так был в оболочке из Телекинеза. Достигнув цели, он просто прилип к локтю Глена, никак не навредив.
И только через мгновение, когда Глен уже потерял крайне важное чувство готовности к удару, телекинетическая упаковка с хлопком рассеялась, формируя мощный огненный взрыв.
Прямого урона пламя Глену всё ещё не нанесло, но ударная волна и эффект неожиданности сыграли свои роли. В очередной раз мой противник замешкался, дав мне время подготовить следующую магию.
Сжать огненных змей в узкое длинное копьё, при попадании высвобождавшее всё содержавшееся в нём пламя в едином взрыве.
Создать место на полу арены с нулевым трением, чтобы Глен поскользнулся и был вынужден тратить время на возвращение равновесия.
Использовать пламя в качестве ускорителя, не давая Глену подобраться достаточно близко для удара.
Вспомнить, что мир на самом деле имеет три размерности, и что я могу двигаться не только вдоль пола арены, но и над ней…
Я использовал всё, что только придёт в голову. Воспоминания Бафомета о сотнях проведённых боях, смешиваясь с памятью землянина о множестве фильмов и игр, которыми я занимал себя, лёжа в больничной палате, объединившись, создали поистине взрывной коктейль.
С глаз будто упали шоры. Да, теперь мой стиль стал куда менее разнообразным, это было неизбежно. Но “менее разнообразный” не значит “менее изобретательный”. Скорее даже наоборот. Для того, чтобы побеждать с тринадцатью заклинаниями там, где раньше побеждал с тринадцатью тысячами, нужно было НАМНОГО больше изобретательности.
Спустя пять минут боя мы с Гленом впервые остановились, почти на тех же позициях, что и перед началом нашего “спарринга”. Однако выглядели оба уже далеко не такими свежими и чистенькими.
Далеко не все мои эксперименты были удачны и несколько раз взрывные удары Глена били в опасной близости от меня. В результате чего тренировочная форма, выданная мне перед выходом на арену, лишилась левого рукава, куска правой штанины и была разорвана на груди, обнажая моё крайне худощавое, с выступающими рёбрами тело. На само́м же теле появилось несколько крупных кровоподтёков, а половину левого предплечья занимал красный, покрытый белыми пузырьками волдырей, ожог.
Моему сопернику досталось не так сильно. Несмотря на все мои потуги, по-настоящему
