целые армии в бой водить. Красотища!
И словно в подтверждение моих мыслей, в зале начало твориться форменное светопреставление. Лампы замигали, с них посыпался град ослепительных искр.
Нинель, стало быть, электрический перст. Выходит, все эти всполохи — ее рук дело. Мощно, ничего не скажешь! И, похоже, распаляется она не на шутку. Уж не из-за меня ли старается? Любопытненько.
Однако долго предаваться размышлениям мне не дали. Нинель Валентиновна, бросив красноречивый взгляд на ректора, решительным шагом направилась к моим документам.
— Довольно препираться, — отрезала она, и голос ее прозвучал словно удар хлыста. — Вопрос с поступлением Ивана решен окончательно и бесповоротно. Данным распоряжением он официально зачислен на офицерскую кафедру. Прошу любить и жаловать!
С этими словами магистр Крамская поставила на бумагах размашистый автограф и оттиснула внушительную печать. Затем церемонно повернулась ко мне, одарив ободряющей улыбкой.
— Что ж, Иван, на сегодня ты свободен, — промолвила она. — Можешь идти ужинать и готовиться ко сну. Набирайся сил.
Я по-светски склонил голову, изображая почтительную признательность. Однако в душе все клокотало от с трудом сдерживаемых эмоций. Гнев, ярость, боль, обида — все смешалось в какой-то гремучий коктейль, раздирающий и без того истерзанные нервы. Будь ты проклят, Григорий! Вот уж воистину — святоша называется. Только и умеют, что совать свой нос в чужую душу и ковыряться там грязными лапами.
Покинув зал, я замер. За тяжелой дверью еще долго не стихали приглушенные вопли и ругань вперемешку с грохотом отодвигаемых стульев. Видимо, Нинель Валентиновна устроила коллегам знатную головомойку. Оно и понятно — такую бестактность не всякий стерпит. Вон как распалилась, аж искры летят! А с виду — мимоза мимозой, кто бы мог подумать!
Впрочем, сейчас меня куда больше заботили собственные проблемы, нежели препирательства преподавательского состава. Слишком уж вымотался я за этот бесконечный день — силы на исходе, в глазах двоится, плечи гудят от напряжения. Даже могучему демону требуется передышка, что уж говорить о бренном человеческом теле! Так недолго и до утраты боеспособности докатиться. А мне ж еще мир покорять, врагов на лопатки укладывать да трон под задницей обустраивать.
Поглощенный невеселыми мыслями, я не сразу обратил внимание на приколотый к доске объявлений листок. Однако стоило мельком пробежать его глазами — и настроение мигом подскочило до заоблачных высот.
Так, так, и что у нас тут? Официальное извещение ректората, надо же! И, если верить бумажке, долгожданная церемония посвящения в студенты и вручения перстов внезапно сдвигается… на ближайший понедельник? То есть буквально через пару дней? Вот так номер!
Хотя, если подумать — какой к дьяволу номер? Ясно же как божий день, что без ведома высших чинов тут не обошлось. Видать, прознали шишки академические, что среди нынешних первокурсников затесался один шибко одаренный малый, вот и засуетились. Оно и понятно — с такими темными лошадками, как я, расслабляться не следует. А то ведь выкину еще чего, упаси боже — потом костей не соберешь.
Осталось только прикинуть, что за перст мне судьба подкинет. По-хорошему, нужен зверь пострашнее да помощнее — чтоб все ахнули и рты пораскрывали. Да только где ж его взять-то, легендарного? Разве что на «птичьем» рынке втридорога купить, да и то не факт.
Ладно, там видно будет. В конце концов, для начала сойдет и не особо раскрученный экземпляр. Была бы мощь, а уж преданность и верность я обеспечу.
Я уже почти дошел до своей комнаты, когда в конце коридора послышались легкие шаги. Мягкие, словно крадущиеся. Где-то я уже слышал эту поступь и стук каблучков…
Обернувшись, я чуть не присвистнул. По коридору, словно райская птичка, плыла та самая златовласая красотка, чей огненный гимнаст хотел спалить меня дотла.
Она скользила навстречу, покачивая бедрами и волнующе улыбаясь. Каждое ее движение дышало грацией и негой, словно у сытой кошки. Огромные глаза сияли неподдельным интересом вперемешку с лукавством.
Что задумала, чертовка? Неужто решила закончить начатое ее пироманьяком? Или просто совесть замучила, раскаялась в содеянном? Ха, а вот это вряд ли! Такие гордячки в жизни не признают своих ошибок. Уж я-то в этом толк знаю.
Меж тем она подошла почти вплотную и, игриво улыбнувшись, провела прохладными пальцами по моей щеке. Я замер, потрясенный этим странным жестом. И что это значит, позвольте узнать?
Увы, сладкому ступору не суждено было продлиться долго. Краем глаза я заметил какое-то смазанное движение за спиной блондинки. В следующий миг позади нее вырос не кто иной, как… Гром собственной тушей! Да чтоб тебя, увалень чертов!
Однако вместо того, чтобы разразиться очередной бредовой тирадой, толстяк как-то странно скривился и прошептал, не сводя с меня пытливого взгляда он протянул руку, касаясь моего лба кончиками пальцев.
— Ты устал, Ваня. Поэтому сейчас ты уснешь, слышишь? Вот прямо сию же секунду. Спи!
В тот же миг меня словно затянуло в какую-то вязкую, одурманивающую муть. Перед глазами поплыли цветные пятна, в ушах зашумело. Ноги стали ватными, а голову будто налили свинцом. Что за чертовщина?
Из последних сил я попытался сбросить морок, рвануться прочь. Но тело не слушалось, норовя обмякнуть и рухнуть на пол. Я заскрипел зубами от бессильной ярости, судорожно цепляясь за ускользающее сознание. Да как он смеет, скотина? Меня, Князя Инферно, вырубать как беспомощного щенка?! Вот погоди, сука жирная, я тебе это еще припомню!
Откуда-то издалека до меня донесся серебристый смех блондинки, и следом — полный горечи голос Грома:
— Прости, Вань. Ты это, не серчай особо.
Я медленно приходил в себя. Первым, что ворвалось в мое затуманенное сознание, был шум — громкий, разноголосый, хаотичный. Крики, гогот, хлопки — все сливалось в какую-то безумную какофонию, от которой гудело в ушах.
Я не спешил открывать глаза. Запах сырой земли и травы щекотал ноздри, прохладный ветерок овевал лицо. Нет, это явно была не Академия — уж больно вольготно и раскованно вели себя окружающие. Такое ощущение, что мы вообще за пределами ее владений.
Однако куда сильнее обстановки меня поразили собственные ощущения. Все тело звенело и вибрировало, словно наполняясь неведомой доселе мощью. Казалось, само это место щедро делится со мной своей силой, заряжает энергией каждую клеточку.
Особенно остро я чувствовал метку на пальце. Она пульсировала и потрескивала, посылая волны покалывания вверх по руке. Такого за ней раньше не водилось — любопытно, с чего бы вдруг?
Размышляя над этой загадкой, я осторожно приоткрыл один глаз. Взгляд
