начала неплохо, но и не хорошо.
А с продуктами надо было что-то решать. До зарплаты еще целая неделя, а холодильник наш безнадежно опустел. Мой обмен веществ перестраивался с режима ботаника в режим, пока что лайтового спортсмена. На это уходило много каллорий. Восполнять их теперь стало нечем. Мать хотела занять у соседки, но я ее отговорил. Видел как-то на вино-водочном магазине объявление, что требуется грузчик. Решил попробовать отработать несколько смен, пока на завод не приткнусь. Если проситься без документов неофициально (типа калым), то заработок ниже, но зато ежедневный.
Пришел туда как-то днем, даже паспорт с собой на всякий случай взял. Просторный магазин состоял из единственного длинного прилавка, за которым в несколько рядов возвышались деревянные полки, забитые жигулевским, пшеничной, и портвейном «Три семерки» (его в народе еще прозвали три топора). Было еще креплёное вино «Солнцедар». Судя по всему, бормотуха та еще. Крепость 20 %, а цена всего 1 руб. 25 коп. Покупатели называли ее в шутку «краской для заборов». Поменьше стояло бутылок портвейна «Ркацители» по 2 руб. 50 коп. Народное название — «Раком к цели». Еще пара каких-то сортов низкопробных вин и советское шампанское. Ассортимент небогатый, но количество каждой единицы продукции зашкаливало. Полки ломились под тяжестью бутылок.
Грузинских вин и армянских коньяков я здесь не увидел. Хотя страна одна пока.
Ежедневно в магазине роились толпы мужичков с авоськами разных цветов и с пачками измятых купюр, которые они с трепетом извлекали из широких брючин. Видно было, что эти заветные бумажки они вынашивали и прятали от своих благоверных не один день. А может, и не один месяц. Заначка — дело святое. Пластиковых карт еще не изобрели, вот им и приходилось прятать деньги в укромных уголках интерьера. В надежде, что генеральная уборка еще не скоро…
Рожей я выглядел моложе, чем на восемнадцать, поэтому, когда я туда просочился, жаждущая напитков братия, что образовала нестройную, небритую и отдающую перегаром и куревом очередь, покосилась на меня с недоумением.
— Тебе чего, мальчик? — из-за прилавка свесилась дородная продавщица в белом халате, пуговицы которого с трудом удерживали ее грудь. Казалось, что она подставила туда трехлитровые банки. Верхняя из пуговиц безнадежно сдалась, обнажив вожделенную для очереди глубокую щелку между «трехлитрушками». Каждый покупатель непременно пас там свой бестыжий взгляд, когда его очередь приближалась к прилавку на расстояние двух-трех человек. Тетка это прекрасно понимала, но казалось, что ей нравилось такое внимание. Рыжая толстуха чувстовала себя здесь королевой бала. Бала, на котором больше нет других королев и принцесс. Есть только принцы на белом «Москвиче». Иногда на белой «Волге», а так в основном пешком.
— У вас объявление висит, — ответил я. — Грузчик требуется.
По залу пробежал смешок.
Дама (на вид ей было лет тридцать с хвостиком) скептически меня оглядела и поморщилась:
— Тебе восемнадцать-то есть хоть?
— Я же не бухать пришел, а работать, — ответил я.
— Ладно, — вздохнула она. — Зайди в подсобку — переговорим.
Продавщица выставила на прилавок картонную табличку с накорябанной надписью: «УЧЕТ».
Мужики загалдели, как согнанные с любимой лёжки тюлени.
— Пять минут перерыв! — гаркнула на них тетя. — И чтобы ничего не стырили. Смотри, Семен, — повернулась она к алкашу, чем-то напоминавшему сильно похудевшего Градского. — Если чего не досчитаюсь, с тебя вычту!
— А я-то чо? — возмутился «Градский». — Я ничо…
— Вот и смотри тогда за другими, — пригрозила ему кулачищем тетка.
Я приподнял крышку прилавка и прошел в образовавшийся проход. Коридор вильнул и уткнулся в подсобку, заставленную ящиками с разнокалиберными напитками.
— Смотри, студент, — наставляла продавщица, — каждый день в обед приходит конторская машина и привозит товар. Твоя задача — разгрузить ящики и составить их сюда. А потом выставить на прилавок недостающие бутылки, что раскупили за утро и вечер предыдущего дня. Работы на несколько часов. Но делать надо все аккуратно, чтобы не разбить. Справишься?
Тетка оценивающе посмотрела на меня зелеными глазищами.
— Сколько платить будешь? — не моргнув спросил я.
— Вот это по-нашему, — улыбнулась она ярко красными губами, накрашенными в цвет шариков безвкусных бус, что болтались на ее необъятной шее.
— Трешка в день, выходной — воскресенье. Меня тетей Машей зовут. Можно просто Маша.
— Идет, — кивнул я. — А как зарплату получать? Как оформиться?
— А никак, грузчик штатный у нас есть, но он в вечном запое. Муж мой бывший, но зарплату я за него получаю и в ведомости расписываюсь. И на эти деньги нанимаю рабочего. До тебя много «стажеров» было. Но держатся они недолго. Как только деньги им в руки попадают, так они сразу наступают на пробку. Я пробовала раз в неделю платить, но без официального оформления желающих мало. А ты не пьющий. Поди и водки не пробовал ни разу?
— Не пробовал, — кивнул я, а про себя добавил: «советской времен семидесятых точно не пробовал».
— А грузчика алкаша зачем держать? — спросил я. — Его же уволить можно.
— Жалко мне его, — вздохнула Маша. — Как песика паршивого. За тунеядство его привлечь могут. Статья уголовная.
— Ни привлекут, — извлек я из памяти недавно полученные библиотечные знаниями (УК РСФСР и судебную практику мельком пробежал). — Признают алкоголиком и отправят на принудительное лечение. Может человеком станет.
Маша уставилась на меня с удивлением:
— А тебе точно восемнадцати нет?
Глава 9
— Мне почти восемнадцать, — отмахнулся я, не зная, то ли радоваться своему возрасту, то ли наоборот.
Не привык я, чтобы на меня с высока смотрели. Даже Пете не позволял. Начальнику своему непосредственному. Поэтому выше майора не поднялся. Больше чем три срока переходил, а подпола так и не дали.
До реформы (когда милицию переобули в полицию) проще было. Два срока отходил по званию, и могли сверх потолка присвоить. Ну или перекинуть временно на должность повыше: на зама или начальника отдела. А после двенадцатого года лавочку прикрыли. На все наше управление лишь раз в год сверх потолка звание присваивали только одному человеку. Мероприятие сие приурочивалось к профессиональному празднику. По представлению через Москву полковника давали в качестве поощрения какому-нибудь отличившемуся подполу. Но бывало и тому,
