выдохе. — Правда, мастер Карп! Я вас не обманываю!
Она замолчала — следила за моей реакцией.
Я сохранял спокойствие.
И молчал — тупил: не понимал, что должен сказать девочке.
— Я пошла за соусом, мастер Карп. Перед обедом. Сразу, как сварила кашу. Хотела быстро сбегать. Там же близко! Но ничего не купила: не успела.
Шиша снова дёрнула плечами.
— Вышла на площадь, — сказала она. — А там они.
Скривила губы. И тут же слизнула с них капли крови.
— Их было трое! Из местной банды — я сразу поняла. Токмо… только не догадалась, что могут наброситься. Кто я, а кто они…
Развела руками.
— Забыла про кошелёк. Дура.
Покачала головой.
— Один правил лошадьми. Двое других сцапали меня. Я не ожидала! Растерялась, как малышня. Хотела даже позвать на помощь…
Ухмыльнулась, будто сказала что-то весёлое.
— Затолкали в карету. И попытались отнять ваш кошель!
Девочка стиснула кулаки.
— Мастер Карп! — сказала она. — Я пыталась им помешать. Ударила одного ножом. Порезала ему руку. Но энтот… этот гад врезал мне по морде.
Прикоснулась к опухшей скуле. Поелозила во рту языком, проверяя сохранность зубов.
«Брось на неё лечилку, мэтр: «регенерацию». Лучше — усиленную. Действуй».
Холодок в животе подтвердил, что профессор Рогов меня услышал.
— Пока я хлопала зенками, они меня и обшмонали, — сказала Шиша. — Забрали кошель. И нож. Простите.
— Обыскали, — сказал я.
Сам удивился своему спокойному, занудному тону.
Девчонка вздохнула.
— Ну… да. Обшмонали.
Шиша прикоснулась к рубахе у поясницы — словно проверила, не померещилась ли ей пропажа кошеля. Поморщила нос. Нахмурилась.
— Но я запомнила его! — сказала она. — Никуда он от меня не денется. Потом выслежу этого гада. Обещаю, мастер Карп! И верну все ваши деньги. Все — до монетки! Вот увидите!
Провела рукавом по носу.
Спросила:
— Вы мне верите?
— Конечно, верю, Шиша, — сказал я.
Добавил:
— Верю, что ты можешь вернуть мой кошелёк. Вот только давай мы с тобой договоримся: ты не будешь этого делать.
Девчонка выгнула брови домиком.
— Энто почему? То есть, я хотела сказать: «это».
— Потому что тебя есть другие дела, Шиша. Ты теперь продавец при пекарне лучшего столичного мастера-кулинара Карпа Марева — не какая-то там бандитка. Забыла?
— Я… помню.
— Кроме тебя больше некому продавать мой хлеб, — сказал я. — Понимаешь это? Я не нанимаю других продавцов — рассчитываю на тебя.
— Я вас не подведу!
— Очень на это надеюсь. Хлеба скоро будет много. А желающих его приобрести — ещё больше. У тебя не останется времени на беготню по городу за всякой мелкой бандитской шушерой.
— Да, но…
— Никаких «но», — сказал я. — Сосредоточься на своей работе. Твоё дело — хлеб продавать, а не возвращать моё украденное имущество. Понимаешь? А о том, чтобы тебе не мешали работать, я позабочусь.
— Я… буду хорошо работать, мастер Карп!
— Надеюсь.
Испытал вдруг омерзение от своего спокойного, требовательного тона. Такое чувство обычно накатывало, когда я долго и нудно отчитывал дочерей за провинности. Не потому что обижался или злился на них, а потому что был уверен: «так правильно». Я частенько забывался и отыгрывал роль строгого и справедливого начальника не только на работе, но и дома. И сейчас вдруг подумал: а в нынешней ситуации с Шишей — это «личное», как в случае с моими детьми, или «по работе»? Нахмурился.
Шиша потупила взгляд. Стояла напротив меня с прямой спиной и поникшими плечами, словно действительно серьёзно провинилась. Теребила ворот рубахи. Барбос выглянул из-за моей спины, обнюхал девочку. Та вздохнула, протянула к клифу руки. Волкодав ткнулся мордой в грязные ладони; потом носом взъерошил персильской атаманше волосы; лизнул девчонке сперва щёку, а затем и ухо. Шиша дёрнула плечами, хихикнула, отшатнулась. Но тут же вернула на лицо маску вины и серьёзности.
«Старикан, метнись кабанчиком — разведай, где сейчас наш знакомец товарищ Шляпа», — сказал я.
«Энто зачем он тебе?» — спросил призрак.
«Не могу уйти, не повидавшись с хозяином дома. Это будет невежливо».
«Етить его, я уверен, что нонче не время для вежливости, парень. Тут полон дом душегубов. Не место для ребёнка. Бери девчонку и беги отсель. Пока не наломал ещё больше дров. Или забыл, чем в Персиле обернулось твоё баловство с магией. Столичные жрецы, как я слышал, не панькаются с колдунами».
«Я пока тут даже муху не обидел. О каких дровах ты говоришь? Всего ущерба от меня — сломанный замок на входной двери и грязные следы на полу. Как-то даже несолидно. Стоило ли тащиться ради этого в такую даль, да ещё и ночью».
«Мы сюда за девчонкой пришли, парень».
«Намекаешь, что я должен вот так просто по-тихому свалить?»
«Именно».
«Вот так просто уйти? — переспросил я. — Словно я не злобный, жуткий некромант, как меня описал твой знакомец Рел Музел, а и впрямь — никчёмный провинциальный кулинаришка? А ведь Шляпа и его дружки так и подумают, старик. Если я спущу им их выходку».
«То не наше дело, о чём подумают бандиты, етить их».
«Ты так считаешь? Что тогда они учудят завтра? Как снова попытаются меня вразумить? Клифов отравят? Или пекарню сожгут? Ты этого хочешь, старый?»
«Пекарню они не тронут, — сказал мастер Потус. — То не по правилам».
«Похожие слова я от тебя уже слышал. Мозга под кепочкой у этого лысого не больше, чем у наших рыжих персильский знакомцев. Иначе бы он относился ко мне более уважительно. Как тот же атаман Крюк — вот кто настоящий бандитский авторитет, нечета этим столичным».
«Не станут они жечь дом! И клифских волкодавов губить — последнее дело: люди такого не простят».
«Я такого не прощу. Я! Как там говорил Крюк: сечёшь? Девочку-то они уже обидели. Уже! обидели, старик. Моего работника! Предлагаешь простить им это? За Полушу-то ты вон так переживал!»
«Ха! Обидели! — сказал призрак. — Ничего не случилось с твоей продавщицей, етить её. Парочка ссадин — энто ерунда. Скоро заживут. Уведи её отсель — и все дела».
«Ладно, — сказал я. — Некогда мне с тобой спорить, старик».
Потрепал за ухом клифа.
«Мне что, Барбоса отправить на поиски этого Шляпы? — спросил я. — Тогда дров получится действительно много. Особенно если кто-то из этих хануриков поранит собачку. А ведь они могут. Ты
