— Полагаю, императрица такого бы не одобрила!
— Граф, верно, решил такоже. И приказал он тогда представить ему всех лекарей Москвы. Нас было всего 23 персоны, тех, кто остался в живых и не сбежал из города. Я тоже был там, сидел с чёрным лицом от не сошедших ещё побоев. Граф выслушал каждого, да и составил тогда план действий. Прежде всего, больных в карантине стали хорошо кормить, давать им вина, и выплачивать деньги — десять рублей семейным, пять — холостым. Это самым благотворным образом изменило дело — если ранее люди бежали из карантинов, то теперь, напротив, толпами бросилися в них! Если раньше людей не могли загнать в карантинные дома и лазареты даже силой, то теперь жадность оказалась лучшим средством по борьбе с чумою, много более надежным, чем самые разумные объяснения и строгие запреты.
— Да уж, воображаю…
— Начали мы разбираться с защитою от заражения. Я разрабатывал средства для окуривания из серы. Проводил опыты, и изрядно при том пострадал — при испытании средств для окуривания получил отравление парами сернистого газа, да так, что лицо посинело, выпали брови, ресницы, борода и волосы, выворачивало суставы. Руки тогда же обжог, — доктор продемонстрировал свои багровые ожоги. Но средство всё-же было найдено! Проверили его так: в чумном доме нашли вещи из меха, шерсти и хлопка, пропитанные гноем и язвенной сукровицей умерших. Их развесили, а я окуривал их 8 раз. Подопытные каторжане надели вещи, и носили их 16 суток, а жили безвыходно в чумном доме. Потом их перевели, в том же платье, в другой окуренный дом. И там они благополучно жили ещё 15 дней. Все остались здоровы и, по уговору, получили от графа свободу.
Ну, и начали мы той смесью окуривание чумных домов Москвы. Составил я по приказанию графа инкструкцию, и команды окуривателей начали обрабатывать дом за домом. Там и прошло всё. А ту смесь я потом и на юге применял, и весьма успешно!
— Но чума еще не оставила полуденных наших земель?
— Увы, ваше высочество, борьба с этим злом на юге похожа на сражение с ларнейскою гидрою. Бесконечно, то там, то тут, вскрываются всё новые и новые очаги. То из Крыма притащут, то из Кабарды, а наипаче – из Константинополя. Говорят, в этом городе чума никогда не заканчивается, постоянно тлеет в нищих переулках, время от времени выползая на широкий простор. Оченно я желал подобрать ключи к этой болезни!
— И как же?
Доктор, осторожно взвешивая слова,
— Вы, верно, слышали, что оспу нынче прививают искусственно, забирая ея флюиды от больных, перенесших сию болезнь с лёгкостию. Вот я попробовал было сделать тоже и с чумою, только не нашел довольно добровольцев на такое страшное дело, а каторжан мне начальство так и не выделило.
— Ну, про оспопрививание я не только слышал, но и сам его перенёс. Только, как я знаю, оспа это особенный случай. Лёгкая форма перешла на людей от коров. А болеют ли чумою животные?
— Я достоверно установил, что нет.
— Вот то-то и оно… А в микроскоп не пытались изучать сию болезнь?
— Пытался. Я разрезал кусок ткани надвое: одна часть была просто оставлена в комнате зачумленного, другая положена ему подмышку. При рассмотрении в микроскоп первый кусок материи не дал никакой картины; на второй же заметны были черные точки, которые постепенно расползались как масляные пятна. Из всего этого сделал я вывод, что, если какое-нибудь тело пропитано чумным ядом, достаточно его подвергнуть действию воздуха или вымыть уксусом, чтобы парализовать действие заразы. Я сам много раз касался ядовитых предметов, но каждый раз обмывал руки уксусом, и, как видите, жив до сих пор. Яд этой болезни заключается в жирной маслянистой материи, легко прилипающей к телу, и, вследствие этого, передается путем прикосновения, но, ежели он остается на воздухе, то испаряется, не заражая притом воздуха.
— Хорошо. Я вижу вы недурно разбираетесь в болезнях такого рода; хотя, посмею заметить, кое в чём вы наверняка заблуждаетесь. Давайте поступим так: я даю вам место начальника главного морского госпиталя. Это первое. Второе — для вас специально будет сконструирован самый мощный микроскоп из всех возможных, и кроме обычных обязанностей службы вы будете ещё и проводить исследования. Третье. Надобно заняться санитарией во всех ее проявлениях! Сделать учебное пособие, разработать средства — антисептики и прочее.
— Что такое «санитария», Ваше Высочество?
— Да вот то самое, чем вы в Москве тогда и занимались. Предупреждение болезней путём истребления их источника ещё до того, как попадут оне в жилой организм. Мне уж и Александр Васильевич про то толковал — верно, от вас и научился?
Самойлович кивнул.
Доктор меня покинул окрылённый.
* * *
А я задумался про историю с графом Орловым. Человек имел решительно всё, и поехал в чумную Москву…зачем? Вопрос сложный, и в то же время простой. Зачем мы вообще делаем хоть что-то, ведь всегда найдётся повод к бездействию… А ответ прост — никакой особой причины нет. Просто таким человеком был граф Орлов — он хотел действовать: преодолевать менять, побеждать… Честолюбив он был, попросту говоря.
Вот источник власти Екатерины. Он любовно-эротический — честолюбивые и доблестные мужчины, такие как Потёмкин или Орлов, из любви к ней совершали великие деяния, золотым блеском осенившие прежние годы её царствования. Да, тогда она была способна внушать эти чувства — честолюбие, любовь и доблесть. Теперь, увы, она постарела и внушает только алчность и жалость, но не в силах изменить свои приёмы, когда-то дававшие такой превосходный результат. И Потёмкины перевелись, остались одни Зубовы.
Увы.
Конец года ознаменовался заключением Ясского мира. Потёмкин так и не увидел его результатов, умерев буквально за месяц до его подписания. Но несмотря ни на что, вопреки усилиям английской дипломатии, условия его оказались для нас вполне выгодны. Англичане в этот период были особенно активны; пришлось и мне встречаться с посланником Туманного Альбиона господином Уитвортом.
Отчет посланника королевства Великобритания в России сэра Чарльза Уитворта лорду Уильяму Гренвиллу, министру иностранных дел Великобритании.
Достопочтенный сэр!
Сообщаю вам о последних событиях в Санкт-Петербурге, могущих оказать влияние на отношения между Англией и Россией. Как уже отмечалось, с отъездом великого князя Павла в Гельсингфорс, где он должен вступить на трон вновь образованного королевства Финляндского, Генерал-Адмиралом Российского флота назначен принц Александр.На днях я имел удовольствие встретиться с этим молодым человеком, чтобы обсудить вопросы наших взаимоотношений.
Хотя он не вышел ещё из поры отрочества — ему на днях исполняется 14 лет, принц уже занимает высокий пост главы морского ведомства, и ещё ряд должностей помельче. В этой стране такое можно почесть за обыкновение, поскольку отец его стал генерал-адмиралом флота на двенадцатом году жизни. Данное обстоятельство хорошо показывает, как относятся в России к флоту, поскольку никому здесь не придёт в голову дать ему в столь юном возрасте хоть какие-то посты в армии. Всё это лишь подтверждает ранее высказанное Вами мнение о том, что Россия — сухопутный зверь, и существует совершенно в ином измерении, нежели наша нация мореплавателей.
Несмотря на юный возраст, принц производит впечатление воспитанного и разумного молодого человека,чем разительно отличается от своего брата и многих других русских молодых людей из высших слоёв общества. Он кажется искренне увлечённым порученным ему делом, охотно беседует о тонкостях кораблестроения, торговых делах и военном кораблевождении. Особенно увлекает его идея налаживания русской негоциации в отдалённых южных морях.
