философии Сёрена Къеркегора или литературном импрессионизме братьев Гонкур. На сим можешь идти в жопу, дорогой эльф, или заткнуться — или я разобью тебе рожу в кровь.
Что характерно — Пенлод заткнулся. Следующую реплику выдал уже Фингон.
— У нас приказ от главы клана — проводить тебя к Росомахам и отдать первому же их патрулю. Поэтому нам придется взаимодействовать — минимально, — понятия не имею, что должен был выражать его тон, но мне показалось, что агрессии в голосе этого лаэгрим не было. — Здесь нужно остановиться, и двигаться след в след за мной, иначе можно погибнуть.
Я остановился, и они вдвоем ткнулись мне в спину.
— Веди, Сусанин, — вздохнул я. — Вот почему всегда так? Пока не наорешь и не пригрозишь затолкать что-нибудь в жопу — толку не добьёшься даже от эльфов! Я ведь правда старался быть героическим и добрым, а? Реально — не мы такие, жизнь такая… Я начинаю подозревать что черные уруки — самый адекватный народ на Тверди!
Фырканье эльфов было слыхать, наверное, даже на другой стороне Байкала — в Бурдугузе.
Глава 9. Дровосеки и белки
Нет, какие-то крохи совести у лаэгрим из лисьего клана определенно остались. На первом привале в небольшом овражке Пенлод подошел к крутому земляному склону, одним движением руки раздвинул некую ползучую растительность и проговорил:
— Здесь твои вещи.
Мои брови взлетели вверх: там стоял бердыш! И сраная бочка на пятьсот литров! Каким-таким чудесатым волшебством ее сюда приперли?
— Я хочу, чтобы ты знал, урук… — Пенлоду, кажется, было немного неловко. — То, что ты сделал в Аэлине, заступившись за лаэгрим — это достойный поступок, по моему мнению. Я слил в сеть кое-какой материал с камеры на прицеле винтовки и, думаю, другие кланы отнесутся к тебе благосклонно.
— А… — это было как минимум удивительно.
Местные лазили в сеть — это раз, он решил как-то криво, косо, но все-таки помочь мне.
— Роска не могут отнестись благосклонно к тому, кто искалечил нашего соплеменника, — пояснил эльф. — Мы — небольшой клан, и каждый Лис — на вес золота, даже если он и… Такой неумный и неудачливый, как Румил. Ты должен понимать: я убью тебя, если увижу в наших пределах еще раз, но все же — благодарен за то, что ты вступился и отомстил за погибших.
— Капец вы стремные! — я ухватил обеими пятернями себя за волосы и хорошенько дернул, чтобы прийти в чувство. — Сумасшедший дом.
— До границы свободного леса осталось немного. Мы проводим тебя на опушку и укажем направление, как выйти на патрули Росомах, — снова включил режим безэмоциональной толстокожей скотины Пенлод.
— Кто-то обещал передать с рук на руки, — напомнил я.
— Обстановка изменилась, — равнодушно сообщил он. — Забирай свои вещи, и пойдем.
Издевается, падла ушатая? Ну-ну!
— Падажжите! — я пристроил бердыш за спину, в зажимы на рюкзаке.
Ну да, это неудобно, но другого выхода, по-хорошему, не было. Надо же было забрать ВСЕ вещи, не оставлять же их эльфам! Бочку я подхватил обеими руками, крякнул — и поставил себе на башку, придерживая бока. Определенно, лица эльфов того стоили!
— Пшли? — предложил я.
* * *
Как именно изменилась обстановка — я понял, наверное, одновременно со своими провожатыми, после двух часов ходьбы по пересеченной местности. Это было по эльфийским меркам немного, да. В принципе — и по урукским тоже, если идти без бочки на голове… Но усталость и скуку как рукой сняло, когда где-то впереди послышались гудение моторов, хруст древесины, грубые голоса и местный аналог тяжелого рока из мощных динамиков — определенно, в эльфийском анклаве такой хрени еще не бывало!
Похоже, эльфам сообщили о чужаках в Ород-Равских пределах, но деталей они не знали, и теперь замерли, перехватив винтовки, прислушиваясь, присматриваясь и стараясь врубиться в происходящее. А я как пер — так и попер на опушку. Ну, а что мне? Слабоумие и отвага! Я теперь понятия не имел, в какую сторону воевать, кто мне тут друг, а кто — враг. А что касается эффекта неожиданности — так в любом случае первым, что увидят те, кто орудует в перелеске, будет бочка на пятьсот литров. И я уверен — это даст мне несколько драгоценных секунд, ведь огромная емкость из-под браги — это явно не то, что вы ожидаете увидеть на своем пути в эльфийском анклаве! А уже кто ее там несет — это дело десятое…
Огромная бочка из-под браги, выплывшая из-за стволов исполинских кедров заставила призадуматься орудовавших в редколесье гомосеков… Дровосеков! Да пидорги они были, эти любители деловой древесинки! И десяти секунд хватило, чтобы врубиться: эти, на харвестерах и с цепными пилами, мне явно не товарищи!
Целых три жукоподобные гусеничные машины с грохотом и лязгом прогрызались сквозь лес, оставляя за собой широкую просеку. Деревья падали одно за другим, только щепки летели! Голова манипулятора хватала ствол дерева, жужжали резаки, работала гидравлика — и через короткое время оставался ровный ствол, который ложился в кузов едущего рядом лесовоза. Ветки летели на землю, ложились параллельно движению техники. К самым большим из обрубков, которые можно было использовать в лесопильной промышленности, подступали вальщики-пильщики с ручными электропилами, которые шли цепью за харвестерами и грузовиками и очищали первоначально отбракованную древесину от сучьев и лишних побегов. Три харвестера, три грузовика и дюжины две дровосеков. Это были люди, гномы, снага и… Гоблины! В кабинах лесозаготовительных комбайнов сидели гоблины!
А к манипуляторам харвестеров проволокой были привязаны эльфы. Даже не эльфы — эльфийки! И к дверям каждого харвестера и грузовика — тоже. Заложницы! Какое, однако, сказочное свинство! А сверху, на кабинах лесозаготовительных машин, позиции оборудовали автоматчики в тяжелых доспехах…
— Твою-то мать! Все как на Земле! — пробормотал я. — Одни неадекваты воюют с другими. Хороших нет! И что делать уруку, для которого не то, что хороших, а и своих-то тут нет? Ладно, когда неадекваты, но наши! Родненькие! А здесь — одни чужие придурки против других неизвестных негодяев.
Но это я зря ворчал. На самом деле все было понятно. Великий философ, бизнес-коуч, нутрициолог и гуру Винни Пух говорил: нужно делать так, как нужно, а как не нужно — делать не нужно! Девочек обижать нехорошо, это ежу понятно! Вязать девочкам руки и ноги проволокой, чтобы они болтались на железяке манипулятора, когда он обрабатывает дерево — вообще неприемлемо! Это даже более неприемлемо, чем выстрелить дикому, но очень обаятельному уруку в грудину три раза из пистолета. Поэтому — теперь я точно знал,
