пустой коридор, тихо повернул дверную ручку и толкнул дверь.
Заперто.
Ничего страшного. В школе на улице Серых крыс их учили вскрывать замки. Со сложным он не справится, но кто поставит сложный замок на дверь каюты парохода?
Юноша почти было наклонился к замочной скважине…
— Не стоит вам этого делать, — произнес голос за спиной.
6
Кто?
Свидетель?
Убить?
Рука почувствовала тяжесть ножа, спрятанного в рукаве.
Стоп.
Не убивать.
Голос.
Голос знаком.
Обвинение?
Обвинения нет.
Я ничего не сделал.
Безопасно.
Притвориться.
Ошибка.
Не та комната.
7
Вихрь мыслей взлетел и улегся в голове Цайта за какое-то мгновенье. Он принял решение и обернулся, цепляя на лицо смущенную улыбку человека, который всего-то перепутал двери спросонок. На заднем плане сознания юноша уже сочинял историю о том, что в детстве его замечали за снохождением и вот…
Доктор Реллим?
И действительно — в пустынном коридоре стоял со своей вечной улыбочкой пухлый и невысокий доктор никому неизвестной науки эфиристики. Тот самый доктор, который несколько минут назад спокойно спал в каюте.
Притворялся?
— Не стоит вам этого делать, юноша, — повторил доктор.
— Вы знаете, я с детства…
— Ненавидите лессцев? — сломал доктор весь ход разговора, — Оно и понятно. Ведь вы — фаран.
КАК⁈
— Как… в смысле, почему…?
— Ну, хотя бы потому, что у меня есть глаза, которые я вижу, и мозг, который осмысливает то, что я увидел. А также потому, что вы где-то потеряли свои замечательные зеленые глазки.
Холера, как сказал бы вспыльчивый Вольф.
Цайт и в самом деле снял меняющие цвет глаз стеклянные пластинки. Во-первых, потому что носить их долго было тяжело, а во-вторых — чтобы сбить с возможного следа сыщиков, если он все же попадется на выходе из каюты лессца. Для лица он припас черную шелковую маску, а вот темные глаза убийцы никто не свяжет с зеленоглазым белоземельцем.
— Я понимаю ваши устремления, но все же категорически против того, чтобы вы лично марали руки об этого самодовльного нарцисса. Поэтому отправляйтесь в каюту, пока нас не заметил кто-то ненужный, позвольте старому ученому сделать грязную работу за вас…
С этими словами Реллим шагнул к двери.
Неожиданная догадка пронзила и без того остолбеневшего Цайта:
— Доктор… Вы — фаран?
Доктор загадочно улыбнулся, приложил палец к губам и взмахнул рукой, отсылая юношу. Пробормотал что-то неразборчивое, но явно нелестное и скорее всего, в адрес нынешней молодежи, повернул ручку и, толкнув дверь, бесшумно скрылся в каюте лесского писателя.
Цайт и сам не понял, как оказался в своей собственной каюте.
8
— Я смотрю, вы так и не легли спать. А ведь летние ночи короткие и в пункт назначения мы прибудем с рассветом, поэтому вы навряд ли успеете выспаться. Так что…
Доктор Реллим отвернулся от сидевшего на койке Цайта и принялся чем-то звенеть и шуршать в своем объемистом чемодане.
— Да какое тут спать, доктор! Я же… Вы же… Доктор, вы фаран⁈
— Нет, юноша. Я — пфюнец, представитель одного маленького, бедного и малоизвестного народа…
Доктор установил на спиртовку небольшой медный чайник, плоский, как блюдце, и зачиркал спичками, разжигая огонь. По каюте поплыл ядовитый запах горелого фосфора.
— … но это не означает, что идеи, высказанные господином Чезаре, не вызвали гнева в моей душе. Особенно зная, что вы, юноша, принадлежите к тому самому народу, о котором в такой уничижительной форме высказался сей бумагомарака. Мне даже пришлось перевести на себя разговор, потому что я подозревал, что заставить его замолчать можно только ударом по голове, причем достаточно сильным, а вокруг слишком много свидетелей…
— Я благодарен вам за это. Еще немного и я бы не сдержался. Но как вы… Да оставьте вы этот чайник! На этом крошечном огоньке он буде закипать до утра!
— Вот тут вы и неправы, юноша. Это не простая горелка, а эфиристическая, и наш чайник вскипит на ней в считанные минуты. И оставить я его не могу…
Реллим что-то подкрутил сбоку спиртовки, чем-то пощелкал. Огонек, не меняя размеров, поменял цвет с голубого на зеленый, красный, а потом обратно на голубой, но более темного оттенка, почти синий.
— … потому что вам просто-напросто необходимо выпить отвар трав. Иначе вы не уснете, а если и уснете, то не выспитесь. Так что не вмешивайтесь и вкушайте плоды технического прогресса.
Чайник начал тихонько шуметь.
— А пока… У вас ведь есть еще вопросы ко мне?
— Как вы поняли, что я собираюсь… То, что собираюсь?
— Убить лессца? Учитесь называть вещи своими именами, юноша. Недомолвки, намеки и иносказания рано или поздно приведут нашу цивилизацию в пропасть. Все очень просто — у меня есть глаза, чтобы видеть…
— И мозг, чтобы понимать, это я уже слышал.
— Дослушивать мысль до конца, вместо того, чтобы ее додумывать за собеседника, вам тоже нужно научиться. Я хотел сказать, что и у вас тоже есть глаза, и в них горела такая неприкрытая ярость, что я бы сильно удивился, если бы Чезаре дожил до утра. Ну и потом — таинственно исчезнувший нож, то, с каким вниманием вы рассматривали замок в двери нашей каюты… Вы провели хотя бы минимальную подготовку, должен выказать вам свое уважение. Конечно, упустили из виду несколько серьезных вещей, которые, несомненно, привели бы вас к провалу, но, тем не менее — вы хотя бы пытались подготовиться.
— Каких вещей? — недовольно пробурчал Цайт, считавший, что он очень даже хорошо подготовился.
Доктор Реллим извлек из чемодана и со щелчком разложил странную конструкцию из металлических прутьев, похожую на решетчатый конус. Прутья конуса были прихотливо изогнуты, создавая какой-то странный узор, в нескольких точках пересечения прутьев были прикреплены то ли камушки, то ли еще какие небольшие предметы.
— А вот и самое главное. Эфиристическая ловушка. Материал и форма этого футляра подобраны таким образом, чтобы заворачивать токи эфира в направлении, которое придает чаю особые свойства… — доктор поставил конус поверх гудящего чайника и подмигнул Цайту, — ну, возможно, набор трав, собранный мною еще на родине, тоже оказывает небольшое воздействие… Ошибки же, допущенные вами… Ну, например, то, что вы не обратили внимание на других пассажиров парохода.
— При чем здесь другие пассажиры?
— При том, что одним из них является некто Рауль Римус.
Цайт даже подпрыгнул на скрипнувшей койке.
