— Отстань, Андрюха! Не хватало ещё в такую даль переться! Я в этой поликлинике полдня потеряю. А мне патроны заряжать надо — вот-вот сезон откроется.
— Так весь вечер твой! Зарядишь, сколько надо. Я тебе помогу.
— Спасибо, помощничек! Как-нибудь сам справлюсь. Вам блажь в голову стукнула — вы и идите. А я дома останусь.
Отец, как большинство мужчин, терпеть не мог больниц. И уговорить его сходить в поликлинику, чтобы сделать анализ крови, стало почти невыполнимой задачей. Чтобы заманить его туда, пришлось разработать целую операцию.
Мне повезло — у нас в Волхове не было отдельного онкологического центра. Врач вёл приём прямо в поликлинике. Я пришёл за два часа и терпеливо сидел в конце длинного коридора, не обращая внимания на суету возле других кабинетов. По странной случайности, возле кабинета онколога никого не было.
Врач оказалась полной женщиной за пятьдесят. Безразмерный белый халат туго обтягивал её огромные бёдра, на ногах были надеты домашние шлёпанцы. Подойдя к кабинету, она достала из кармана ключ и посмотрела на меня.
— Ну, чего сидишь? Заходи, — тяжело дыша, сказала она. После подъёма по лестнице врача мучила одышка.
Я проскользнул за ней в кабинет. Женщина опустилась на стул с металлическими ножками. Стул жалобно заскрипел.
— Давай направление.
— У меня нет.
Она достала платок и, не глядя на меня, вытерла мощную шею. Несколько раз взмахнула платком перед лицом и тоскливо посмотрела в окно, за которым шумели пыльные тополя.
— А чего пришёл?
В нескольких словах я объяснил ей суть дела.
— Сперва к терапевту идите, — лениво сказала женщина. — Если направление даст — тогда ко мне.
— Да не пойдёт мой отец к терапевту, — сказал я, ощущая полнейшее бессилие. — Я его кровь-то сдать еле уговорил. Мне бы только анализ сделать...
Женщина молчала, по-прежнему глядя в окно.
— Это ведь несложно — один анализ, — как можно убедительнее продолжил я.
— Мужики! — вдруг сказала женщина. — Мой вот тоже отбрыкивался. Не пойду, говорил, и не уговаривай! И что?
Она посмотрела на меня.
— Что? — спросил я.
— А ничего.
Женщина с трудом наклонилась и достала из ящика стола бланк. Проставила какие-то значки напротив пунктов и протянула бланк мне.
— Медсестре в процедурном отдашь. Скажешь, чтобы результаты принесла мне. Приходи в пятницу, после двух.
— Спасибо, — сказал я, пряча бланк в карман.
Женщина молча махнула полной рукой и отвернулась к окну.
Затем я подкараулил у дверей процедурного кабинета молоденькую медсестру и объяснил ей, что мне нужно. Девушка посмотрела сквозь меня равнодушным взглядом и кивнула.
Но коробка «Вишни в шоколаде», которую мама бережно хранила с Нового года, сделала своё дело. В глазах медсестры появился живой интерес.
— Не перепутайте фамилию, пожалуйста! — попросил я. — Синицын. Я зайду сразу после него и напомню вам. Завтра вы работаете?
— Да, я.
Девушка улыбнулась и спрятала коробку с конфетами в стол.
Да, маму тоже пришлось подключить к операции. Это было несложно. Я объяснил ей, что беспокоюсь о здоровье отца, и она тут же меня поддержала.
Целую неделю мама обстоятельно рассказывала отцу обо всех случаях, когда кому-нибудь из её знакомых, или знакомым знакомых требовалось срочное переливание крови.
— Она две недели пролежала! Уже посинела вся — еле успели!
Отец вздыхал, но терпел.
— А вот у Уваровых был случай! Знакомого жены мотоцикл сбил. Нужна кровь для переливания, а донора не найти! Группа крови неизвестна! Пока анализ делали — он уже...
— Да знаю я свою группу крови! — не выдержал отец.
— А болезни?
— Да тьфу на тебя! Какие болезни?!
— А вот у Семёнкиных был случай...
В общем, мама своего добилась, и отец дал принципиальное согласие на обследование. Тут уже присоединился я, и после недолгих яростных боёв мы назначили день похода в поликлинику.
— Ну, что я говорил? Здоров, как бык!
Отец торжествующе помахал перед моим носом тощей картой, куда участковый врач заносил сведения о его болезнях.
— А вы с матерью заладили — Уваровы да Семёнкины! Возьмите!
Он протянул карту пожилой медсестре, которая скучала в окошке регистратуры. Медсестра нехотя поднялась со стула.
— Вот и отлично, батя!
У меня и в самом деле, отлегло от сердца. Сейчас отец здоров, а за полгода я ещё что-нибудь придумаю. Будет сдавать у меня анализы, как миленький — не отвертится!
— Значит, так, Андрюха! За то, что вы мне все нервы вымотали — с тебя охота! И баня с пивом!
— Да кто же против-то, батя? Приезжай на открытие. Только заранее предупреди, чтобы я лодку для тебя оставил.
— Да я свою привезу, — гордо заявил отец. — На резиновой по камышам удобнее пробираться.
— Ну, как знаешь!
* * *
Собаки привычно заскулили и забегали, когда я подошёл к вольеру. Бросаясь передними лапами на прогибающуюся сетку, они тявкали, недоумённо поглядывая на мои пустые руки.
Я с замиранием сердца отпер замок вольера.
— Ну, идите — побегайте!
Псы, не веря своему счастью, глядели то на меня, то на дверь. Серко решился первым — подбежал и толкнул меня головой в колени. Я сделал шаг в сторону.
— Давай!
Серко вышел из клетки, задрал голову и дрожащими ноздрями втянул утренний воздух. Потом тоненько заскулил и рванул в лес. Бойкий, едва не сбив меня с ног, ринулся за ним. Миг — и собаки исчезли в зарослях орешника, которые окаймляли опушку ближнего ельника.
Поглядев им вслед, я улыбнулся. Каждое живое существо радуется свободе. А лайку вообще нельзя долго держать взаперти. От этого она теряет охотничьи навыки, становится вялым и равнодушным дворовым псом.
Я прикрыл дверцу вольера и пошёл к домику базы. Вынес из прихожей литровые банки с синей краской, перелил краску из банок в широкий таз и взялся за валик на длинной ручке.
Вонь краски мгновенно перебила запахи июльского утра. Я проходился валиком по доскам вверх-вниз. Краска впитывалась в сухую, нагревшуюся на солнце древесину, и высыхала блестящей корочкой. Хорошая работа, спокойная.
Закончив верх стены, я взялся за широкую плоскую кисточку, чтобы подправить низ. Эх, пройтись бы вторым слоем! Но денег на краску выделили впритык — на один-то раз хватило бы!
Наклонившись, я подкрашивал концы досок возле самого фундамента, когда услышал приятный рокот мотора. Выпрямился и выглянул из-за угла. На территорию базы въезжали «Жигули» Тимофеева.
— Андрей Иваныч, ты здесь? — закричал Тимофеев, вылезая из-за руля. — А я человека привёз, собак посмотреть.
Рядом с Тимофеевым стоял невысокий мужчина, лет сорока пяти. Его взгляд с хитрецой ощупывал меня.
— Знакомьтесь, — сказал Тимофеев. — Иван Николаевич Болотников. Хочет завести лаек, а тут такой случай. Я как услышал — сразу про тебя вспомнил.
Болотников протянул мне крепкую ладонь. Она выглядела словно потемневшей от времени.
— Я в краске перепачкался, — извиняясь, сказал я и показал свои ладони. — Базу перекрашиваю перед сезоном.
— А, это хорошо! — оживился Тимофеев. — Я как раз новое постельное привёз. Сейчас выгрузим.
— Погодите, я только руки ототру и помогу!
— Да не надо, — отмахнулся Тимофеев. — Мы с Иваном Николаевичем справимся. Поможешь, Иван Николаевич?
Вдвоём они перетащили свёртки простыней и пододеяльников внутрь базы. База была рассчитана на то, чтобы принять десять человек одновременно. В двух больших комнатах стояло по четыре кровати, и ещё две — в бывшей комнатке егеря. Четвёртое большое помещение занимала кухня с плитой и обеденным столом.
Болотников подошёл ко мне.
— Где же собачки? Что-то не вижу их.
— Я их побегать отпустил только что, — признался я. — Не знал, что вы приедете.
