Вдоль реки, и правда, гуляли волны тёплого летнего ветра. И даже слышался запах тополей и лип, растущих на широком газоне вдоль набережной.
Владимир Вениаминович опёрся на парапет.
— Давай сделаем так, — сказал он генералу. — Я буду задавать вопросы, а ты мне дашь ответы, какие сможешь. Так получится быстрее, и картина выйдет более полной. Согласен?
— Снова твои «психические» штучки? — усмехнулся Георгий Петрович. — Ладно, спрашивай.
— Для начала скажи — почему ты вообще затеял этот сеанс? Что тебя насторожило?
Генерал помолчал, собираясь с мыслями.
— Вообще-то, я просто хотел помочь парню, — сказал он. — Уж больно сильно он тревожился об отце. И заметь — без всяких видимых причин! Он вёл себя так, словно точно знал, что его отец заболеет. Просил найти врача. Не поленился сразу же приехать. И Игоря Эдуардовича расспрашивал о профилактике рака. А между тем, анализы его отец ещё даже не сдавал. Понимаешь?
— Понимаю, — задумчиво кивнул психотерапевт. — Будь это обычная тревога — он начал бы с анализов. А в зависимости от их результатов либо успокоился бы, либо кинулся искать врача.
— Абсолютно верно! А он всё сделал наоборот. Вот я и заподозрил, что парень немножко не в себе. Вбил в голову, что отец непременно заболеет. Ты же знаешь, что так бывает. И решил, что ты сможешь ему помочь.
— Ясно. А почему просто не отправил его ко мне? Зачем эта случайная встреча? Давай, Жора, говори. Нам теперь вместе разбираться с этим делом.
— Не дави на меня, — покачал головой генерал. — Я твои приёмчики насквозь вижу.
Он задумчиво провёл ладонью по шершавому парапету и медленно пошёл вдоль реки. Владимир Вениаминович шёл рядом.
— Странным он мне показался. Молодой парень, а держится уверенно. Но и дерзости в нём нет, дури юношеской. Вот вспомни себя в двадцать с небольшим — как бы ты себя вёл, увидев целого генерала? Да если его ещё на охоту вести надо!
Владимир Вениаминович задумался.
— Нервничал бы. Гадал, как всё пройдёт. Суетился.
— Ну, вот! — кивнул Георгий Петрович. — А Андрей себя вёл не просто спокойно. Он нас по номерам расставил. И когда подранка добирали — руководил, как егерю и положено. Понимаешь? Словно не впервые в такой ситуации. А ведь Сашка Тимофеев его только-только на работу взял. У меня глаз намётанный — я эту странность сразу увидел.
— Тебя работа к этому обязывает, — кивнул психотерапевт.
— Я тогда всю его биографию поднял без шума, просто, на всякий случай. Вдруг парень не тот, за кого себя выдаёт. Предположил, что его ко мне могли подослать — желающих много, сам знаешь нашу службу.
— Нашёл что-нибудь интересное? — поинтересовался психотерапевт.
Георгий Петрович помотал головой.
— Ничегошеньки. Отец — рабочий, мать тоже на производстве трудится. Есть младший брат и сестра. Закончил среднюю школу, отслужил в армии, поступил в институт. Биография простая, как сапог. Охотой увлекается с детства, благодаря отцу. Вот и пошёл егерем на практику.
Георгий Петрович снова остановился. Как раз в этом месте на набережную падала тень от раскидистой липы и позволяла укрыться от солнца.
— Я все материалы внимательно прочитал и обрадовался, чего греха таить. Думал — парень рассудителен не по годам, с таким легко будет. Решил помогать ему понемногу, чем могу.
— К себе взять не думал? — спросил Владимир Вениаминович.
— Зачем? — удивился генерал. — Да и не пойдёт он. А раз так — то и разговор заводить нет смысла. Но вот когда он про отца заговорил, я и обратился к тебе. Решил, что в домашней обстановке всё проще пройдёт, парень беспокоиться перестанет. А оно вон, как повернулось!
— Это чутьё, Жора. Твоё знаменитое чутьё. И слава богу, что оно тебя не подвело. Я ведь приём не один веду — с ассистентом. Да ещё под запись. Представляешь, если бы он в моём кабинете такое рассказал? Пришлось бы парню диагноз лепить.
Владимир Вениаминович сорвал с липы листок, покатал его в пальцах и с улыбкой принюхался к горьковатому запаху. Со стороны вполне могло показаться, что двое немолодых мужчин разговаривают о чём-то хорошем, приятном для обоих.
— Ладно, с этим всё понятно. А что мы теперь будем делать?
— Думать, — твёрдо сказал генерал. — Как следует думать прежде, чем сделать любой шаг. Информация эта бесценна. Но в первую очередь, она не должна повредить Андрею.
— И нам, — добавил психотерапевт.
— И нам, — согласился Георгий Петрович. — Но ему — в первую очередь. Поэтому — никаких движений, ни малейших действий. Даже встречаться пока не будем. До открытия охоты я всё, как следует, обдумаю. А там опять посоветуемся.
— На всякий случай, Жора, напоминаю, что пока Андрей Иванович почти ничего нам не рассказал. Только о своей прошлой жизни, да и то в общих чертах. И во второй раз фокус с гипнозом не пройдёт.
— Да помню я, — отмахнулся генерал. — И не собираюсь просить тебя о чём-нибудь подобном.
— Вот и хорошо, — заключил Владимир Вениаминович. — А сейчас мне пора. Семья ждёт.
— Вызвать тебе такси?
— Не надо. На троллейбусе быстрее доберусь.
Мужчины попрощались, и Владимир Вениаминович быстро пошёл по набережной в направлении Литейного моста. Его лёгкая походка совершенно не вязалась ни с возрастом, ни с комплекцией психотерапевта.
Георгий Петрович посмотрел ему вслед и с силой ударил ладонью по граниту парапета.
— Чёрт! Если б я мог отмотать эту ситуацию обратно! Старый дурак! Заподозрил на свою голову...
Генерал преувеличивал. Старым он не был, да и дураком его тоже бы никто не назвал.
* * *
Добравшись до Черёмуховки из Ленинграда, я окончательно уверил себя, что гипноз мне почудился. Никому и ничего я не разболтал о будущем.
И слава богу!
В лучшем случае мне бы просто не поверили и прописали соответствующее лечение. В стационаре, из которого не выйдешь без разрешения врача.
А вот в худшем...
Когда я сообразил, сколько бесценной по меркам специальных служб информации скрывается даже в моей дырявой голове — у меня похолодело в груди. Понятное дело, что, в основном, я помню только события своей собственной жизни. Как и любой нормальный человек. И штудировать перед сном википедию у меня не было привычки.
Но и тех сведений о будущем, которые каким-то чудом зацепились за мою память, любой разведке хватило бы с лихвой.
Так что если найдётся человек, который рискнёт поверить в мою историю — всю свою новую жизнь я проведу в камере под надёжной охраной. Ежедневно мне будут устраивать допросы и проверки, исколют непонятной химией, которая стимулирует память и развязывает язык.
Эти твари выжмут из меня всё до донышка, а потом тихо закопают на территории, огороженной колючей проволокой.
Как тебе такая перспектива, Андрюша? Не радует?
Впрочем, не сходи с ума, Андрей Иванович! Не преувеличивай, никто не будет за тобой охотиться, если только ты не подставишься сам. Современная наука категорически отвергает переселение душ. Вот и прекрасно!
Но есть ещё и случайности, вроде сегодняшней.
Несмотря на испуг, я был благодарен случившемуся — теперь брешь в обороне установлена, осталось только её заделать. Желательно, так, чтобы окружающие ничего не поняли.
Этим я и занялся почти сразу, как вернулся в Черёмуховку.
На следующее же утро после возвращения я отыскал Алексея Дмитриевича Воронцова. Учитель, как всегда, был в школе — клуб для учеников ещё работал. Родители могли быть спокойны — вместо того, чтобы целыми днями слоняться по улицам, их дети строили макеты кораблей и самолётов, выжигали и выпиливали, занимались лепкой, рукоделием и даже кулинарией.
Я застал Алексея Дмитриевича, когда он с ребятами оклеивал тонкой прочной бумагой ажурные крылья модели самолёта. Тщательно выструганный деревянный пропеллер на носу планера приводился в действие толстой авиамодельной резинкой. Значит, это не просто макет, а настоящая летающая модель!
