— Доброе утро, Алексей Дмитриевич! — поздоровался я.
— Здравствуйте, Андрей Иванович!
Воронцов протянул мне руку.
— Неужели вспомнили о нашем уговоре?
Я смутился.
— Забыли? — усмехнулся Алексей Дмитриевич. — Немудрено. В последнее время на вас навалилось немало хлопот. Вы обещали рассказать ребятам о вашей работе.
— Да, я обязательно сделаю это, — пообещал я. — И лучше бы поскорее. Когда откроется сезон, боюсь, у меня снова не будет времени.
— А давайте завтра, — предложил Алексей Дмитриевич. — В это же время, прямо здесь.
Он обвёл рукой помещение актового зала, где собирались ребята.
— Хорошо, — кивнул я. — Завтра утром я у вас. Подготовиться так и не успел, но как получится — так и получится.
— Всё пройдёт замечательно, — улыбнулся Алексей Дмитриевич. — Я в вас полностью уверен. А как ваша поездка в Ленинград? Оформили перевод?
— Оформил. Кроме того, мне предложили возможность поучаствовать в научной работе. Буду изучать плотность поражения вредителями еловых лесов на моём участке. Потом эти данные, вместе с другими можно будет использовать для рекомендаций нашему Минлесхозу.
— Ого! — воскликнул Алексей Дмитриевич. — Растёте на глазах. Знаете — а ведь и в этом мы с ребятами можем вам помочь. Ну, подумайте — насколько проще будет выполнить такую работу большим коллективом!
— А ведь это верно! Спасибо за предложение, Алексей Дмитриевич!
— Так вы согласны? Отлично! Ребятам такая работа пойдёт только на пользу. Ну, и приключение выйдет отличное.
Алексей Дмитриевич в предвкушении потёр ладони.
— Но я правильно понял, что вы ко мне по делу? Нужна ещё какая-то помощь?
— Да, Алексей Дмитриевич. Я хочу с вами посоветоваться. Дело в том, что с одним моим знакомым приключилась неприятность. Его, можно сказать, ограбили.
Я не врал Воронцову. То есть, врал, но не совсем. Похожая история приключилась с моим отцом в начале восьмидесятых, и он часто с возмущением и удивлением рассказывал её. Вот я и запомнил.
— Ограбили? — удивился Алексей Дмитриевич. — Так нужно срочно обратиться в милицию.
Я покачал головой.
— Милиция тут вряд ли поможет. Дело было так. Мой знакомый шёл по улице. К нему подошла женщина, неожиданно взяла его за руку и стала что-то говорить. Он помнит, что женщина говорила быстро и настойчиво, но о чём был разговор — забыл совершенно. Мой знакомый впал в такое странное состояние...
Силясь вспомнить, я щёлкнул пальцами.
— Состояние транса, — подсказал Воронцов.
— Да, наверное, — согласился я. — В общем, когда он пришёл в себя, женщины уже не было рядом. И у него пропали все деньги. Не просто пропали. Он вспомнил, что сам отдал их той женщине по её просьбе.
— Внезапный гипноз, — сказал Воронцов. — Его ещё называют «цыганским».
— Вы слышали о таких случаях?
— Слышал. Это не такая уж редкая практика у уличных жуликов. И много денег отдал ваш знакомый?
— Кажется, рубля три с мелочью, — ответил я. — Но дело не в этом. Есть ли возможность защититься от такого гипноза?
— Ах, вот что вас интересует! — улыбнулся Воронцов. — Безусловно!
— Расскажете, Алексей Дмитриевич? Мой знакомый теперь опасается ходить по улицам. Хотел даже обратиться к врачу, но не знает — к кому пойти.
— В общем-то, ничего сложного. Такой гипноз действует только тогда, когда жертва не ждёт подвоха. Если человек насторожен — воздействие не удастся. А ведь ваш знакомый теперь настороже.
Я недоверчиво хмыкнул.
— В общем-то, да. Но не может же он опасаться всё время. Так недолго и с ума сойти.
— Согласен, — улыбнулся Алексей Дмитриевич. — А вы порекомендуйте ему медитации. Да-да, те самые, которые я вам показывал. Они отлично помогают.
— Правда? — удивился я. — А почему же...
К счастью, я вовремя прикусил язык, а Воронцов не заметил моей оговорки.
— Видите ли, гипноз — это очень древняя техника, — воодушевлённо говорил он. — И давно известно, что одни люди легко поддаются гипнозу, а другие — с большим трудом. Если коротко — это зависит от того, насколько уравновешена нервная система человека. Уличный гипнотизёр прежде, чем войти в контакт, сначала выбивает жертву из равновесия. А медитации отлично помогают его удерживать. И ещё...
— Внимательно слушаю, — кивнул я.
— Если жертва заранее знает о гипнозе и не хочет ему поддаваться — даже у самого сильного гипнотизёра ничего не выйдет. Ведь гипноз строится на доверии жертвы. Если его нет — то и гипнотический контакт невозможен.
Воронцов задумчиво почесал бровь.
— Разве что страх... но это к делу не относится.
— Значит, моему знакомому достаточно проявить немножко недоверия к незнакомцам, и бояться нечего?
— В общем и целом — именно так, — подтвердил Алексей Дмитриевич.
Я испытал небывалое облегчение и с трудом скрыл его от Воронцова.
— Спасибо, Алексей Дмитриевич! А знаете что? Может быть, я выступлю перед ребятами прямо сейчас? Вон их сколько здесь? И не станем откладывать на завтра.
— Почему бы и нет? Только дайте мне минут сорок, чтобы собрать всех остальных желающих. А мы с вами пока можем попить чаю у меня в кабинете.
* * *
В воскресенье мы с Катей поехали на озеро. Весь остаток недели я пропадал на базе. Кормил и выгуливал собак, которые потихоньку привыкали ко мне. Проверял лодки и вёсла, выкосил вымахавшую за месяц траву. На следующей неделе Тимофеев обещал привезти комплекты свежего белья и краску, чтобы к сезону выкрасить домик базы.
Солдаты приезжали ежедневно, и уже подвели оба домика под крыши и поставили стропила из пахучих сосновых жердей. Доски для кровли перевезли через озеро на лодках. Плавать пришлось трижды.
— Проложить бы дорогу по берегу, — деловито сказал Володя. — Ты поговори с генералом, Андрюха! Здесь работы — на пару дней, не больше.
— Подумаю, — усмехнулся я.
Но самое главное, что я успел сделать — очистил бывший дом Жмыхина от всех следов пребывания прежних хозяев. Утвари набралось чуть ли не на машину. Всё это добро аккуратно погрузили в кузов «ЗИЛа» и увезли в военный городок, где теперь жила Жмыхина.
А я с тряпкой в руках целый день намывал голые полы и стены. Теперь дом стоял пустой и чистый.
— Здесь ты и будешь жить? — спросила Катя, осторожно заглядывая внутрь.
— Да, — улыбнулся я.
— Но здесь же ничего нет! Только печка.
— Ничего, обживусь помаленьку. Матрас раздобуду, а стол и кровать самому сколотить можно.
— Ни телевизора, ни приёмника. Не боишься заскучать?
— Скучать некогда, — улыбнулся я. — Больше времени останется на занятия.
— Это верно, — серьёзно кивнула Катя. — Не передумал ещё переводиться?
Я покачал головой.
— Нет, не передумал. Мне здесь нравится.
— Мне тоже. Только людей нет.
— Ничего, это только на сезон. К зиме вернусь в Черёмуховку, поближе к людям. Ну, пойдём — покажу тебе озеро!
Я отвязал лодку, запрыгнул в неё и подал руку Кате. Усадил её на корме, а сам сел на вёсла.
— Только не торопись, ладно? — попросила Катя. — Я хочу всё-всё посмотреть.
Лодка медленно раздвигала носом тёмную воду. Я грёб почти бесшумно, изредка показывая Кате то нависшее над водой дерево, то подводную корягу, похожую на затаившегося крокодила. Один раз перегнулся через борт и сорвал отцветающую кувшинку на длинном толстом стебле.
— Это тебе!
— Спасибо!
Катя прижала мокрую кувшинку к груди и вдруг воскликнула.
— Смотри! Какие большие птицы! Кто это?
Из-за упавшей в воду старой берёзы один за другим выплывали серые гуси. Потревоженные Катиным криком, они загоготали, побежали по воде, оставляя за собой короткие бурлящие дорожки, и вдруг сорвались ввысь, полетели!
На лету гуси выстраивались в привычный клин. Я пересчитал их: один, два, три... семь! Все.
— Смотри, летят! Летят!
Глава 11
— Батя, да это же совсем недолго! Ну, что ты, как маленький, в самом деле? Ведь не один же пойдёшь — все вместе. Я специально для этого из Черёмуховки приехал, день подгадал, чтобы ты выходной был!
