Колхозное строительство 2 - Андрей Готлибович Шопперт

Молчали и на том конце провода. Долго молчали. Штелле не начинал первым, боялся спугнуть Высоцкого. Первым не выдержал Владимир Семёнович. Как-то жалобно, что ли, произнёс:

— Это ведь совсем другая песня. Не моя. Смысл ушёл.

— Владимир Семёнович, даже спорить не буду — ваша лучше. Далеко мне до вас. Один только маленький нюанс: не хотите разве вместе с Гагариным оказаться на одной сцене и спеть её? Дома для друзей, да и на других концертах, пойте свой вариант, а для всей страны, которая отмечает десятилетие космической эры, для мальчишек, мечтающих стать космонавтами, мечтающих покорять другие планеты, лететь к другим звёздам, спойте мой вариант. Это не догма, если хотите что исправить — пожалуйста, но это должен быть «Марш покорителей космоса», — Пётр слышал, как сопел в трубку Высоцкий.

Потом её прикрыли ладонью и там забубнили. Слышно не было даже отдельных слов, только раз промелькнуло «Юрий» — дак и без слов понятно, что звонит Высоцкий из кабинета Любимова, и тот сидит рядом, ну или стоит. Советует. А как надо относиться к этому советчику-антисоветчику? Пётр считал, что именно вот такие люди, как Любимов, Солженицын, Андрей Николаевич Сахаров со своей неоднозначной супругой-кукушкой Еленой Боннэр и разрушили страну. Даже не «Меченный» и «Борька алкоголик». А эти! Борцы! Победили. И что, сладка победа? Наркотики и нищета основной массы населения. Проституция. Бандитизм девяностых. Полные полки в магазинах. Полные полки поддельных продуктов. Шоколад, который не плавится, а сворачивается при попытке получить фондю, колбаса, которая не жарится, и далее по списку. Свобода слова? Свобода показывать порно детям, свобода материться с экрана? Так вот уж прям невтерпёж было, чтобы обязательно матом, и не меньше, чем на всю страну? Получилось ведь. У любой медали две стороны. Иногда вторая — уж больно отталкивающая. Нужна ли такая медаль?

— Я должен приехать в этот ваш Краснотурьинск? У меня ведь спектакли, да и договор есть с клубом железнодорожников о выступлении, — бубнёж наконец прекратился.

— Гагарин едет и будет здесь 1 апреля. Нужно приехать сюда, Владимир Семёнович, здесь будет запись. Говорухин будет снимать концерт, — вроде лёд тронулся.

Опять забубнили. На этот раз недолго.

— Второго прилечу в Свердловск, как до вас добраться?

— Не пойдёт. Гагарин приезжает 1 апреля в Краснотурьинск. Он три дня вас ждать не станет. Тогда лучше вообще не приезжайте, — ну, доберёмся ещё до подсказчика!

На этот раз бубнили чуть не пять минут.

— Как до вас добраться?

Блин, словно вагон разгрузил. Надо ли было? Надо. Нью-Васюки превыше всего.

— Ну, там ещё пару куплетов про Венеру и Луну. Что думаешь?

— Очень хорошо, что вы не решили стать певцом. Не ваше, — зазвенела как колокольчик Маша Нааб, она же по совместительству Вика Цыганова.

— «Вайя кон Диос», что с испанского «ступай с Богом», без сомнения поют лучше, но эта самая Даниэлла ещё только чуть старше тебя. Ещё не пишет песен и не поёт, да и не дотянуться до Бельгии, придётся самим выкручиваться, — постарался попасть в тон девочке Пётр.

— Наши примадонны тоже не подойдут, хоть и по другой причине. Если у вас нету ни слуха, ни голоса, то у них всё слишком «есть». Как-то раз была на одном концерте с Долиной. Вот она точно в песню попала, не хуже самой Даниэллы. Ей сейчас лет десять-двенадцать. Мы вроде ровесницы теперь получаемся, а ведь она была меня старше намного. Стоп, стоп, стоп! Я знаю! Нужно срочно звать Эдиту Пьеху. Здесь её голос подойдёт. Нужно только чуть акцент усилить, убойная будет вещь. Странный вы человек, Пётр Миронович. Как можно было такую переделку придумать? Мне бы такое и в голову не пришло. А музыку напишу, там ещё такой сложный перебор на гитаре. Вспомню, только гитару нужно в руки взять.

— Да, знаешь, случайно получилось. В самолёте мимо кресла прошла проводница в своей мини-юбке. Только пару шагов от меня сделала, как самолёт попал в воздушную яму. Её повело, сначала шагнула в сторону, потом два шага назад. Вроде выровнялась, но потом всё повторила — вот тут я и вспомнил вступление из этой песни. Если это в конце восьмидесятых был самый убойный хит, то теперь весь мир порвём.

— Думаете, эту песню пропустят? Не слишком будет смело? — Маша-Вика изобразила движения Даниэллы.

— Без сомнения смело. А ведь ты права, Вика, кроме Пьехи никому нельзя доверить. Ей разрешат. Она иностранка, ей можно. А если Гагарин на подтанцовке будет, то ещё и на ура прокатит.

— Думаете, он и правда приедет? — недоверчиво покачала головой девочка.

— Фурцева обещала.

— Как вы с ней поладили? Меня всю жизнь её именем пугали.

— Она так стремится назад в Политбюро, что на всё пойдёт ради этого. Я ей пообещал заработать триста миллионов долларов концертами и песнями, вот она и загорелась. Теперь этот таран не остановить, — изобразил паровоз Штелле.

— Думаете, такую огромную по нынешним временам сумму можно заработать песнями? — Вика округлила глаза.

— Непросто. Для этого придётся уничтожить «Битлз», занять их место на небосводе. Ну, и по пути всяких «Роллингстоунзов» похоронить с «Квинами». Не дать появиться «Бони Эмам» и прочим «Аббам». Нужно будет фильм, как «Абба» снять. Заработаем. Они одним фильмом не меньше отгребли. Слышал, только у нас больше тридцати миллионов посмотрели — что уж про всякие Америки говорить.

— Наполеон отдыхает. Для начала заполучите Пьеху, — хмыкнула Цыганова.

— Пошёл звонить.

— Пётр Миронович, и попросите опять тех гитаристов — там сложная партия.

— Уже побежал.

— Пётр Миронович, сто раз пожалела, что с вами связалась. Кто будет потом? Большой театр весь привозить?

— Привозить? Екатерина Алексеевна, вы тоже решили нас посетить? Там, наверху, это не покажется подозрительным?

— Всё шутишь. Зачем Пьеха нужна?

— Песню написал про космос. Даже не бомба, настоящий ядерный взрыв. Нужен очень влиятельный продюсер, желательно из Америки, а то песню они у меня украдут.

— Правда? Опять шутишь? Правда?

— Екатерина Алексеевна, ещё раз повторяю, нужен очень и очень известный западный