с шести лет, а у хоккеистов — только с десяти. Наш спорт считается вроде как более «поздним». Если сравнивать с другими. Даже в общеобразовательную цеэсковскую школу я пошел как пловец, а не как хоккеист. По крайней мере, на первых порах числился именно так.
— Слушай, так ты и в школе нашей учишься? А почему я тебя не видел? По идее ведь ты — на год старше.
— Да это так вышло. — Павел махнул рукой. — Теперь часто будем видеться. Мне пришлось отвлечься от учёбы на пару месяцев. Травма небольшая. Сейчас все нормально.
— Извини, перебил… — Я все-таки не удержался и, сжав кулак, легонько ударил Буре в плечо. Типа, ненавязчивый дружеский жест.
— А-а-а-а-а… Ну, да. Так вот… Хоккей мне всегда нравился больше. Пловцом я стать никогда не мечтал. Просто время заниматься было. На сборы ездил, много друзей появилось среди пловцов. И вообще, если честно, плавание — самое полезное, что только может быть. Чисто с точки зрения нагрузки, развития… Ну, ты понял. И, наверное, отец бы хотел именно этого. Но…Если человек чем-то занимается и хочет добиться результатов, он должен полностью этому отдаваться. Поэтому однажды наступил момент, когда нужно выбирать. Главное правило, оно ведь простое — много трудись, а дальше уже все будет зависеть от того, дано ли тебе это. Никак не наоборот. И так во всем. Будь ты спортсмен, музыкант, актер или журналист. Я с детства всегда слышал, что надо много работать, что дед с отцом пришли к успехам именно так. Нет, конечно, у меня хорошие тренеры, лучшая школа в Советском Союзе, самая знаменитая и престижная. Нам тут постоянно говорят, если мы хотим быть в ЦСКА, то должны делать больше, чем сверхлюди. Поэтому, если сказали десять раз присесть — всегда делай одиннадцать, и будешь сильнее. Так во всем. Но знаешь, что еще важно? Надо больше самому от себя чего-то ждать. Я к примеру, знаю, что на меня приходил посмотреть Виктор Васильевич Тихонов недавно. Мы же тут, в ЦСКА заочно все друг друга знаем. Один каток ведь. И это нормально. Если кто-то неплохо играет, то старшие всегда следят. Кто-то из них заканчивает и скоро станет тренером. Значит, скоро будет с такими, как мы, работать. Но от того факта, что Виктор Васильевич обратил внимание, во мне самом ведь ничего не изменилось. Я не стал другим. Не стал лучше остальных. Наоборот. Мне теперь нужно делать еще больше. Приседать не одиннадцать раз, а уже двенадцать. Понимаешь, о чем я. Но Павел Буре — это все тот же Павел Буре. ЦСКА — это вообще одна большая хоккейная семья. Возможно, тебе сейчас мои слова покажутся странными. В свете всех обстоятельств, который с тобой произошли…
— Да уж… — Я усмехнулся. — Пузан не похож на доброго отца. Даже на злого не очень тянет.
— Пузан — это не ЦСКА. Он — директор общеобразовательной школы. Он не решает, играешь ли ты в хоккей. Не решает, выходишь ли ты на лед. Вот о чем и речь. Ты позволил человеку, который, по сути, в данном случае имеет косвенное отношение к твоей жизни, эту жизнь менять. Зачем? Да и потом… Вообще никто не решает, играешь ты или нет. Кроме тебя. Только ты сам можешь повлиять на это. Степан Аркадьевич — он тренер. Он смотрит, что лучше для команды. Не только детской, но и для юниоров, для старших игроков. А попадёшь ли ты в его поле зрения… Только от тебя все зависит. Я понимаю, у тебя непростая ситуация. В том плане… Провинциальный город. Условия, прямо скажем, далеки от здешних. Но ты же смог. Смог не стать таким, как те товарищи, которыми тебе потыкал директор школы. Я знаю, Степан Аркадьевич немного тоже просветил. И знаешь, это был серьёзный шаг. Даже не так… Серьезная победа. Преодолеть то влияние, которое на тебя оказывает твое окружение. Но знаешь, что… Быть лучшим, среди худших — это сильно. Извини уж за такое выражение. Не хочу никого обидеть. Но стать лучшим среди лучших — еще сложнее. И вот на этом этапе ни в коем случае нельзя позволять кому-то влиять на твои поступки. Сдаваться нельзя. А ты сдался. Обиделся и уехал. Кому хуже сделал? Себе только. Хорошо, что одумался, вернулся. Но могло так получиться, что возвращаться было бы некуда. И никто не был бы виноват в этом кроме тебя… Понимаешь?
— Понимаю. — Я потер лоб.
В этот момент испытывал чувство, похожее на стыд. И не только потому что какой-то пацан, а несмотря на все, что ему предстоит, он пока еще пацан, учит меня жизни. Просто… Вселенная дала шанс исправить то, что натворил много лет назад. И что? Я снова вперед паровоза пустил свои амбиции.
— Если есть мечта, иди к ней. Не можешь идти, ползи. Не можешь ползти, ляг и лежи в направлении этой мечты. Типа того.
Буре посмотрел на меня, нахмурившись.
— Ну, да… Типа того. Интересная формулировка… — Павел усмехнулся. — Ты не обижайся, если что. Я не пытаюсь тут умным выглядеть.
— Да нет… Все верно…
В этот момент в конце коридора показались отец и Алеша. Младший брат бежал рядом с батей в припрыжку. Выглядел он до одурения счастливым.
— Оооо… Сын. — Отец ускорил шаг и через секунду уже стоял рядом с нами. — Еле нашёл пацана нашего. Он с твоим Толиком на женской половине оказался. Ну, и жук… Зашел а комнату, а они там сидят с Толяном, лясы точат… Павел…
Батя положил руку Буре на плечо.
— Ты тут за Славиком приглядывай.
— Ну, здрасьте… — Я зыркнул в сторону родителя недовольным взглядом. Что за бред? Теперь будет мне няньку искать.
— Да я, собственно говоря, наверное, по этому вопросу и пришёл. — Буре повернулся ко мне. — Тренер непротив, если ты с нами на льду погоняешь.
— С кем, с вами? — Я бестолково уставился на Павла.
— С теми, кто постарше. — Он усмехнулся.
— Ого! — Отец подскочил ко мне. — Слышал? Это ты сможешь с этими… Как их… С юниорами. Да? Правильно я понял? Ну, Славка! Ну, красава!
Батя едва не приплясывал на месте от восторга. Правда сразу же сообразил, что по сути, заслуга-то не моя. Это тренер принял такое решение. И явно, не по итогу мней охренительный игры. Просто, так понимаю, Степан Аркадьевич, не смотря не на что, по-прежнему видит потенциал во мне. Наверное, тренер решил, при всех сложившихся обстоятельствах нужен еще один волшебный пендель. На этот раз, в лице тех,
