Дед тем временем весело балагурил с мальчишками. Он не был похож на нелюдимого отшельника. Но и в версию со шпионом я не поверил. Слишком уж симпатичным, улыбчивым оказался наш ночной гость.
Лицо у него было всё в мелких морщинках-лучиках, подчёркивающих его добрый характер. Плохо выделанная кожа рубашки топорщилась — сразу понятно, что сам обрабатывал, шил. Такое не подделать.
— Садись к костру, дедушка Тин, — пригласил я. — Мясо уже сварилось.
Дед обрадовался угощению, как ребёнок. Угнездился рядом с Йордом.
Парни вслед за ним потянулись к котлу. Ягода — это вкусно, но сначала хорошо бы набить живот чем-нибудь плотным.
Нагулявшаяся Шасти тоже сдалась и взяла чашку с мясом. Я выловил для неё кулика, как деликатес.
Корзину с ягодами мы поставили рядом с котлом. Заедали мясо черникой — непривычно, но интересно.
Чиен замолчал, но так грозно сопел и косился на деда, что мне захотелось стукнуть его по башке. Дедок же улыбался, будто солнышко, и не замечал откровенной враждебности фехтовальщика.
Он наворачивал наше мясо, демонстрируя ровные белые зубы. Успевал и еду нахваливать, и рассказывать, как он по началу лета и в самом деле встретил в малиннике медведя.
— Я как спужался! Да как заору: моя, мол, малина! Медведь — тоже меня испужался. И напал на него с испугу понос-дристун! Так и остался я в тот день без малины! Как же в эти кусты полезешь, когда медведь там всё вокруг испакостил?
Мальчишки звонко хохотали. Говорливый дед им очень понравился.
Потом Шасти вдруг посмотрела на меня, открыла рот… Я вскочил, наложил мяса в две миски и унёсся в юрту.
Ну, забыл я про раненых!
В юрте у Шасти их было двое, оба уже не так плохо себя чувствовали, но девушка усыпляла их от завтрака до ужина, а потом и на всю ночь. Говорила, что раны так заживают в два раза быстрее.
Я подозревал, что спящие ещё и меньше мешают Шасти заниматься своими колдовскими практиками.
Пока мы тренировались с оружием, она по многу часов разбирала записи в своей колдовской книге, варила зелья, тренировалась в наложении печатей.
Девушка пыталась забрать в своё «сонное царство» и раненого стрелой Киму, но тот, услышав про это, удрал и спрятался в хозяйственной юрте.
Кима упорно не считал себя раненым. Он изо всех сил тянулся за старшими, хотя относился по возрасту к младшей группе.
Парень прекрасно понимал, что рядом со старшими ему не место. Но терпеливо садился возле Лойчена, Игеля, Чёрного Лиса и Багая с его молчаливым братом-близнецом.
В последнее время к этой группе прибился и Тош. После гибели Байсура, парнишка неплохо сражался с тварями, и старшие парни пустили его к себе.
Тош был крупным, сильным, а главное — Шонк назначил его своим помощником, а значит, разрешил без спроса заходить в юрту с припасами, где можно было стянуть что-нибудь вкусное. Вяленую баранину, например.
Стоило Тошу преодолеть трусоватость, как старшие признали его полезность для группы и перестали игнорить. Тош просто расцвёл. Я и не ожидал, что он так обрадуется.
Вот в эту же тёплую компанию и пытался втереться Кима. Он был согласен терпеть боль, лишь бы старшие не гнали его в шею.
Иерархия в стае подростков — страшная штука. Местá у костра были поделены жёстко.
Со стороны восхода всегда садился Чиен, видимо, это была какая-то аристократическая привилегия, свойственная именно местному «дворянству». Йорд не знал её. Он плюхался туда, где кучка лапника была повыше.
А вот старшие парни чётко садились справа от Чиена, прогоняя младших на другую сторону костра.
Кима робел, подсаживался с самого краю, стараясь не привлекать к себе внимания. Его вроде не гнали, хотя и не замечали особо.
Я не обращал внимания на эту мышиную возню и чаще всего садился рядом с теми, с кем мне надо было поговорить — с Йордом, Чиеном, кем-то из стражников. (Воины всегда разводили себе отдельный костёр.)
Выбравшись из юрты с пустыми мисками, я вспомнил ещё одно дело, висящее над лагерем, словно дамоклов меч.
На задах юрты лежало плотно увязанное в кожаный мешок полупереваренное ютпой тело одного из младших ребят. И держать его там по местным обычаям можно было ещё сутки. А потом что делать?
Игель напугал меня: хоронить мальчишку нельзя, пока мы не изгоним из него злого духа. Ведь убит он был «демонами» — адскими тварями из царства Эрлика.
Сын шамана честно признался, что до похоронных обрядов отец его не допускал по малолетству. Он помнил, конечно, структуру обряда, но никогда его раньше не проводил. А вот «просьбу духам» якобы оформлять умел и с духом волка обещал разобраться на свой лад. Совсем скоро, когда это позволит лунная фаза.
С похоронами Игель предложил, пока время терпит, дожидаться шамана с горы Мерь. Он слышал о нём от отца много хорошего.
Однако слишком долго ждать было нельзя. Через трое суток дух умершего мог начать бродить по нашему лагерю и вредить живым. И тогда одним камланием от него не избавиться.
Раньше я бы в такую чушь не поверил. Но теперь смирился: похоже было, что в этом мире возможно примерно всё. И демоны, и твари из подземного озера, и вредоносные духи из неправильно убитых мальчишек.
Потому останки парня мы плотно увязали в мешок и уложили за юртой Шасти. Оттуда духу сложнее всего было найти дорогу в наш лагерь — так сказал Игель.
А ещё он сказал: если завтра к вечеру Айнур не вернётся с шаманом, нам придётся самим организовать похоронный обряд.
Я боялся ещё и трупного яда, и антисанитарии. Подошёл к мешку, пытаясь понять, сильно ли разложилось тело? И услышал жуткий замогильный стук!
Бегом понёсся к костру — стук доносился оттуда! Неужели опять какие-то твари лезут, теперь уже из-под земли?
Но у костра царило веселье. Наевшиеся парни вытащили к огню малый череп ютпы и показывали его деду.
Мы хотели его выварить, но не нашлось такого большого котла. Однако мясо ютпы содержало очень много воды, и оно усохло на солнце, обтянув кости блестящей чёрной плёнкой. И голова чудовища превратилась в здоровенный музыкальный инструмент.
Теперь Игель, как заправский шаман, колотил толстой веткой по черепу, словно по бубну, и от этого потустороннего звука у меня вся кожа пошла пупырышками.
— Игель, прекрати! — приказал я.
— Отличный же бубен! — Казалось, парню нипочём этот замогильный стук. — Теперь я точно сумею обратиться к духу волка. Я узнаю у него, куда делись наши звери!
— А Эрлика ты нам часом не вызовешь? — нахмурился и без того мрачный Чиен.
— Да я её можжевельником окурю, черепушку эту! — рассмеялся Игель. — Завтра она приведёт в серединный мир любого духа — хоть с гор, хоть из-под земли! Сегодня — никак. Новая луна, духи голодные, злые очень. Завтра они напьются лунного света, опьянеют. Завтра — самая подходящая ночь!
Дедок слушал Игеля очень заинтересованно, даже голову на бок наклонил. Дослушав, прямо расцвёл весь.
— Ой, какие бесстрашные воины! — восхитился он, лучась радостью. — Не боятся бить в голову отродья Эрлика! Не боятся, что услышит он под землёй последнюю песню ютпы!
— Пусть сам нас боится! — заявил Багай.
И потряс перевязанной рукой.
— Идём ко мне в юрту, дедушка Тин? — позвала Шасти. — Ну их, этих мальчишек. Глупости говорят. Мы с тобой выберем травы, и я сварю эликсир, который подойдёт тебе, как вторая рубашка.
— Ой, как хорошо! — обрадовался дедок. — А я тебе ещё ежевики наберу! Ой, колючая она! Как полезу за ней, издеру всю рубаху!
Мальчишки засмеялись, Чиен поморщился.
Потом приказал:
— Все спать! Хватит уже болтать! Завтра подниму рано!
Старшие послушались, встали. Им сегодня прилично досталось и трупы таскать, и лупить друг друга деревянными мечами.
Младшие, поглядев на них, тоже быстро собрали чашки и стали чистить котёл.
Йорд покивал, окликнул воинов, чтобы принимали вахту, и повёл стражников спать.
А Чиен поманил меня:
