— «Да, всем известно, что США занимаются разработкой дивизионной универсальной пушки. Но мы не знаем, приняли ли они на вооружение хотя бы одну из трех своих универсальных пушек Т-1, Т-2 или Т-3. Полагаю, у них поисковые работы. Трудно допустить, что после всестороннего анализа универсальной дивизионной пушки они не откажутся от неё. А мы гонимся за ними, американская идея универсализма стала у нас модной.»[1] — В последующем Грабин максимально подробно разобрал все недостатки подобных орудий — и технические, и экономические, по сути, повторив то же самое, что говорил днем ранее на полигоне. Вслед за ним слово взяли по второму кругу все остальные присутствующие, продолжая гнуть именно свою линию. И вся эта говорильня не прекращалась до тех пор, пока находившийся всё это время на ногах Сталин не подошел к сидящему тихой мышкой Геркану и, слегка повысив голос, дабы все услышали, не поинтересовался мнением краскома.
— А чего это у нас все говорят, высказывают своё мнение, дискутируют, а товарищ Геркан всё молчит и молчит? Неужели вы прибыли на данное заседание лишь для того, чтобы молчать? Помнится, когда несколько лет назад вы демонстрировали нам на полигоне свои танки, то были куда более словоохотливы. Товарищ Ворошилов, для чего вы пригласили товарища Геркана на это заседание? — Да, это была «домашняя» заготовка, заранее оговоренная Иосифом Виссарионовичем с обоими. Всё же входить в открытое противостояние с одной из сильнейших «генеральских группировок» в РККА ему пока было рано. А вот свалить всё на наркома обороны, у которого и так складывались очень напряженные отношения со своими заместителями — вполне допустимо. Заодно просматривалась неплохая возможность разделить ответственность за последующее со всеми членами правительства.
— Товарищ Геркан был приглашен мною, как один из создателей наших танков и как командир танкового батальона, имеющий личный боевой опыт проведения танковых атак. Всё же обсуждаемые нами орудия обязаны обладать возможностью вести борьбу с бронированной техникой противника. А из всех создателей того же Т-24, лишь Александр Морициевич оказался под боком. Здесь, в Москве. Вот я и посчитал необходимым услышать мнение о пушке того, кто, так сказать, обычно пребывает с противоположной стороны прицела, — четко и по делу навешал лапши на уши собравшимся Ворошилов. Хотя определенная доля правды в его словах всё же имелась.
— Так, может, пришла пора дать слово товарищу Геркану? — переведя взгляд с наркома обратно на обсуждаемого краскома, не столько поинтересовался, сколько произнес утвердительно Сталин. — Он, если я не ошибаюсь, частично потерял память вследствие полученного ранения и может не помнить наше прежнее общение, отчего ныне испытывает некоторое стеснение. Так вы, товарищ Геркан, — наконец обратился он непосредственно к пристально разглядываемому всеми Александру, — не стесняйтесь. Видите, как мы все тут непринужденно разговариваем в попытке найти истину. Вот и вы вливайтесь в текущее обсуждение. Ваше мнение видится мне не менее важным, нежели таковое товарищей артиллеристов. Давайте, давайте, поделитесь с нами своими соображениями по поводу всего услышанного. — Полностью отыграв свою роль, глава государства отступил немного в сторону и, оперевшись спиной о подоконник, принялся обозревать своим взглядом большую часть собравшихся. Очень уж ему хотелось запечатлеть в своей памяти выражения лиц некоторых «товарищей», прежде чем начать их потихоньку давить.
— Благодарю, товарищ Сталин, товарищ Ворошилов, — было дернувшись, чтобы подняться, он, как и Грабин прежде, почувствовал на своём плече руку секретаря ЦК и, повинуясь невербальной команде, сел обратно на стул. — У меня действительно найдется, что высказать по обсуждаемому вопросу. И, если никто не возражает, я слегка углублюсь в историю, чтобы на весьма ярком примере продемонстрировать заблуждение тех, кто ратует за внедрение универсальной пушки.
— Только постарайтесь углубляться не сильно далеко в века. Боюсь, что время данного заседания всё же не бесконечно, — позволил себе пошутить «хозяин», под едва слышимый ропот сторонников универсальности.
— Столь глубоко нам за примером обращаться нет необходимости, товарищ Сталин, — тут же мотнул из стороны в сторону головой докладчик. — Достаточно вспомнить 1897 год, когда французы приняли на вооружение свой аналог нашей старой дивизионной трехдюймовки. Полагаю, что товарищи из артиллерийского управления прекрасно знают, как французские генералы называли это орудие, и отчего Франция встретила Империалистическую войну, имея в войсках только лишь такую современную на тот момент пушку? — несколько слукавил Геркан, обратившись к давящим его тяжелыми взглядами краскомам именно так. Все же и относительно современная 155-мм легкая гаубица у французов тоже имелась. Однако в мизерных количествах и с откровенно жалкими характеристиками по дальнобойности. — А называли они её универсальной, предполагая, что легкая и скорострельная пушка сможет смести шрапнелью и картечью любого противника, не давая тому даже шанса, чтобы опомниться. И это оказался сильнейший промах в их военной теории, что едва не стоил французам потери Парижа. Стремление обладать одним единственным универсальным орудием едва не погубило их страну. Если бы тогда продавший свой народ за английское и французское золото Николай Кровавый не пожертвовал бы только начатыми формироваться 1-ой и 2-ой армиями, отправив их, совершенно неготовых к боям, в мясорубку тяжелейших сражений, немцам вполне мог сопутствовать успех на Западном фронте. — В угоду политической конъюнктуре СССР приплел тут же данный факт Геркан, естественно, где надо преувеличив и где надо приукрасив. — Так неужели мы желаем сами разбить свой собственный лоб, вместо того, чтобы учиться на чужих ошибках — уже допущенных и приведших к многочисленным потерям?
— Ваше суждение, товарищ Геркан, некорректно. Вы ставите знак равно между двумя одинаковыми словами, но никак не между двумя скрывающимися за ними совершенно разными понятиями, — первым нарушил наступившую на целую минуту тишину инспектор артиллерии РККА — Николай Михайлович Роговский. — Мы не собираемся заменять универсальной пушкой, ни гаубицы, ни зенитные орудия, ни противотанковые пушки. Наша задача — поставить на вооружение Красной Армии такую дивизионную пушку, которая, при необходимости, могла бы в той или иной мере выполнить весь спектр задач. — Удивительно, но, как впоследствии узнал Александр, универсалка, пусть и ограниченно, действительно могла выполнять даже роль гаубицы, стреляя унитарами от полковушек — то есть с уменьшенным зарядом, при большом угле возвышения ствола.
— А она сможет? — не выказывая ни капли былой напускной неуверенности, уточнил Александр. — Ведь, насколько я понимаю, основная дискуссия идет вокруг технических решений связанных со стремлением воплотить в подобном орудии возможности пушки ПВО. Так, товарищ Грабин? Вы ведь желаете избавить своё орудие именно от них? — схитрив, обратился он к тому, кто не стал бы юлить в ответ.
— Все верно, — подтверждая правильный выбор танкиста, тут же кивнул головой Василий Гаврилович.
— Наши же старшие товарищи, успевшие повоевать на фронтах Империалистической, — жирно так намекнул он и на отдельных персон и на факт воздействия на их образ мысли ранее полученного боевого опыта, — памятуя о повсеместном использовании дивизионных пушек во время войны в качестве зенитных, ныне стараются воплотить былую вынужденную концепцию военных лет в металле. При этом упуская из внимания три весьма значимых аспекта, — для наглядности продемонстрировал Геркан большой, указательный и средний пальцы правой руки. — Товарищ Роговский, если вас не затруднит, уточните, пожалуйста, по какой основной причине мы стали создавать замену зенитному орудию Лендера образца 15-го года — единственному массовому специализированному зенитному орудию еще той, царской, армии?
— Оно перестало отвечать требованиям времени, — поджав губы, очень обтекаемо высказался инспектор артиллерии РККА, которому очень сильно не пришлись по душе откровенно обвинительные слова, но высказанные, и вежливо, и по делу.
