— Бедненький калека сбегать за ним не смог...
И мы оба расхохотались. Одновременно. И без всяких задних мыслей. Просто от облегчения.
***
Я встала и, радостно улыбаясь, сказала:
— Пойду за пряником!
Шаг — и я уже в буфетной. Как удобен быстрый путь, почему я о нем не вспоминала эти дни?
«Дом, милый Дом, ты бы не мог соорудить какую-нибудь одежду и обувь для Бандерлога? А то он свою всю порвал» — попросила я, собирая на поднос еду для калеки-учителя. На стоявшей у стола табуретке обнаружилась одежда и такие же грубые, тяжелые ботинки, какие были у него до битвы с чудиками.
Потом, подхватив на локоть одежду, взяла ботинки — шаг, и я уже снова у хижины.
— Держи!
— Хм, знаешь, это не очень похоже на обед…
Шаг на веранду, подхватываю блюдечко с пряником, которые так и простоял там все эти дни, затем вернулась в буфетную и уже с тяжело нагруженным подносом шагнула к Бандерлогу.
Перестаралась. Поднос был чудовищно тяжелым, так что я, не устояв на ногах, бухнула его на траву. Кувшин с молоком опрокинулся и растекся белой лужей, быстро впитываясь в траву.
— Фу, какая ты неуклюжая.
— Мой пряник! Смотри, даже не зачерствел. Вот тебе мясо. Молоко я сейчас принесу.
Штаны и ботинки валялись там, где я их оставила, но рубашку он накинул на плечи.
Лениво развалившись на траве под деревом, мы неторопливо ели, выискивая самые вкусные кусочки. Учитель коварно утащил у меня пирожок, на который я нацелилась, тогда я выдернула у него из-под носа кусок восхитительной буженины с жирком по краю.
Мы веселились, обменивались шуточками, словно и не было этих кошмарных дней и тренировок, и моей ненависти, и его издевательств.
— Даже не ожидал, что ты такая отличная девчонка, — сказал Бандерлог, утаскивая очередной мой пирожок.
— А я не думала, что ты такой юный пацан, — оторвала я кусочек мяса от большого куска.
— Я воин, — перестав вдруг улыбаться, строго сказал Бандерлог. — Как и ты. Герой. Защищаю слабых, противостою сильным, решаю задачи, оказавшиеся не под силу другим… Ты ведь тоже такая, правда?
— Ох, не знаю… Две моих жизни скрутились в такую странную слоеную штуку, что я толком еще не разобралась, какая я на самом деле.
— Героям жить интересно, но не просто. Ты жила в мире, где магию не уважают, но, по крайней мере, уважают тебя.
— Не сказала бы…
— Скажу иначе. Не презирают. Не третируют. Не уничтожают.
— А тебя что, презирали, третировали, уничтожали? — фыркнула я.
— Я оборотень. Ты знаешь, что это такое?
— Примерно. Я ведь тоже оборотень…
— Ерунда. Ты волшебница. В твоем якобы «сне» тебя инициировали, пробудили силы к трансформации. Подтолкнули к осознанию твоей волшебной природы. Дали толчок. Будешь старательно учиться, сможешь превращаться в кого угодно.
— Не оборотень? — растерялась я, хотя Кирс мне что-то такое уже говорил.
— Нет. И никогда им не станешь. А мне досталась судьба оборотня. Наверное, в прошлом воплощении вел себя не слишком хорошо, — хихикнул вдруг Бандерлог.
Ну, точно ребенок! Как я раньше не замечала?
— А чем плохо быть оборотнем? Ты же… вон какой… красивый, элегантный как рояль… Во всех своих воплощениях.
— Я люблю путешествовать. Это моя страсть. С детства. По разным реальностям и мирам… А в большинстве из них оборотней боятся и ненавидят…
Тут он поперхнулся, откашлялся и выпил залпом чуть не полкувшина молока… Затем начал рассказывать, да так, что у меня в голове возникали картинки, словно я видела все это своими глазами..
Оборотней боятся и ненавидят в большинстве реальностей, населенных разумными существами. Слишком они опасны, непредсказуемы и активны. При этом далеко не все оборотни выбирают, подобно Бандерлогу, хищные модификации. Мирным оборотням бывает проще путешествовать по другим мирам, но беззащитных очень часто убивают. Например, бабочек — и местные птицы готовы съесть, и коллекционеры собирают. Охотники азартно убивают красивых газелей и добродушных кроликов… Кстати, и в реальности Бандерлога, оборотнями становится лишь малая часть брагудов — и между ставшими и отказавшимися стать оборотнями драконами тоже существует довольно серьезная конфронтация.
Бандерлог, путешествуя вместе с родителем, побывал в трех дюжинах реальностей. В одной из них динозавры были обычными, очень далекими от разумных существами, которым удалось выжить, в отличие от Земли. В другой реальности динозавры похожие на брагудов стали условно разумной расой, но оказались слишком примитивны. В третьей реальности путешественники обнаружили разумных насекомых, вроде наших муравьев, но вступить с ними в контакт не удалось. Поэтому Бандерлог с родителем просто провели некоторое время на очень комфортной планете. У них получилось что-то вроде каникул получилось. В четвертой реальности обитали разумные птицы, откровенно радовавшиеся гостям и завидовавшие их способности оборачиваться.
— Мы забрали через рубеж две таких птичьих семьи, и перенесли в наш мир. Если сумеют прижиться, то через пять-шесть дюжин лет, появится возможность перекидываться еще и в разумную птицу. Думаю, желающих будет много, — со скрытой завистью к будущим брагудам сказал Бандерлог. — Сейчас обычных птиц-оборотней у нас много, но чаще они работают почтальонами, поскольку перекинувшись в птицу, не могут хотя бы собрать данные о местности, отвлекаются. Возвращаясь в обычный облик они сокрушаются, что помнят совсем не то, за чем летали.
А вот в реальности с людьми Бандерлог с родителем путешествовали очень охотно. Люди, все равно, развивают они магию или нет, славятся своими бесконечными войнами. В природе человека действительно осталось много от обезьян с их жесткой иерархией и потребительским отношением к окружающему миру, так что они всегда найдут повод повоевать. Кстати, таких миров, населенных разумными людьми, довольно много, почти треть всех известных СоМерПеху, поскольку на протяжении сотен тысяч лет умельцы с био-планет пытались распространить себе подобных в самых разных реальностях. Увы, много таких миров самоуничтожились — инстинкт коллективного самосохранения у людей почему-то ниже порога разума.
— Когда родитель погиб, я вернулся в свою реальность где и оставался почти пятьдесят лет. Без наставника меня не выпускали, а нрав у меня был буйным. Прошел обучение в двух школах боевых искусств, в другие меня брать опасались. А когда подошел срок, я выбрал себе ипостаси человека и хищного зверя. Хотел что-то вроде волка или пантеры, но среди тех, кто мог меня инициировать, человек-хищник был только один, так что
