Я положил на неё сверху руку. Тёплая. Работает-трудится мой золотой зверёк!
Вот и два часа с момента травмы прошло…
Так, до некроза нижней конечности дело доводить не будем. Сейчас поясок осторожно подраспустим…
Жгут быстро накладывать надо, а вот распускать его — плавно, медленно и осторожно. На саму рану ещё поглядывать — как там с кровотечением…
Нам препод на общей хирургии рассказывал, что в армии спецы есть — за пять секунд жгут наложить могут. Я близко даже в такое время не уложился.
Снимешь жгут на время, а потом его наложить надо чуть повыше. У меня такого не получится — мне пришлось чуть не под саму паховую складку ногу перетянуть.
Да это всё ладно, лишь бы у меня сейчас новый красный фонтанчик не нарисовался.
Одному подраспустить жгут крайне неудобно — надо ведь ещё при этом артерию к кости прижимать.
— Поручик, вот здесь крепко надавите. — указываю Александру Владимировичу на своего засвеченного зверька.
Он и так на него косит, то и дело с огромным интересом посматривает. То, на фигурку, то — на меня.
Передавливает поручик артерию, а я пояс-жгут ослабил. Вроде, и нормально всё.
Так, ещё час парню мы выиграли. Затем — опять я жгут я слабже сделаю.
А, парнишечка-то у нас молодец. В себя пришёл. Правда, перед этим старик-китаец ему как-то хитро своим пальцем в несколько мест потыкал. Тут у парня ресницы и задрожали, а потом он и глаза открыл. Дедок его тут же чем-то поить из горшочка начал. Один горшок выпоил, второй, третий. Я не вмешивался — жидкость сейчас парню нужна. Побольше бы только, а не маленькими горшочками.
Зверьки мои между тем пахали по полной программе. Поручик даже зубами поскрипывал, когда одного из них к бедру прижимал. Говорил, что горячущая фигурка, еле он терпит.
Я проверил ещё раз — точно.
На пятом часу от момента травмы только и появился в додзё местный хирург. Вид у него был крайне важный и недовольный.
Ничего ни у кого не спросил, сразу рану посмотреть полез. Руки бы хоть с дороги помыл…
Разрезал повязку, брезгливо двумя пальчиками пропитанную кровью ткань в сторону откинул.
Я даже удивился, как она легко снялась. Присохнуть должна была, с трудом отодраться.
Тут удивление моё почти без перехода перешло в полное охренение. Раны на бедре не было! Только на коже полоска имелась, как будто след от ушитого разреза кожи примерно годичной давности.
Врач-японец снова что-то крайне недовольно пробурчал. Опять же своими двумя пальчиками мою фигурку, что рядом со шрамом на коже бедра притулилась, на татами скинул.
Фигурка имела весьма непрезентабельный вид. Сейчас, что она золотая, никто бы и не сказал. Почернела она вся, словно бы обуглилась. Вроде, с золотом такого быть и не должно, а на тебе…
Я своего зверька тут же прибрал, в карман сунул.
Японец-врач что-то орать начал, руками махать, ногой даже топнул и к выходу направился. Жгут мой на бедре даже и не тронул.
Я бы тоже, случись раньше со мной такое, непонятно как себя повёл. Зовут за тридевять земель на свежую рану бедра, а по приезду — там уже всё давно зажило… Кровищи ещё на пол налили… Козу, наверное, не одну зарезали…
Глава 41
Глава 41 Кохай
Сейчас в лагере военнопленных я только ночую. Ну, ещё утром завтракаю, а вечером — ужинаю. Вот и всё.
Всё остальное время, я в додзё.
Самый главный там — учитель. Сэнсэй. Тот самый старик-китаец.
Сэнсэй, это — рожденный раньше, перерожденный, старший. По словам поручика, примерно так это слово с японского на русский переводится.
Я — кохай, буквально — товарищ, стоящий позади. Моё место — в самом последнем ряду. Я меньше всех в додзё изучаю боевое искусство.
Поручик — сэмпай. Он дольше меня, да и многих тут, идёт по стопам сэнсэя.
Кохай я здесь не один. Есть и такие, что лучше Александра Владимировича боевым искусством владеют, но они — всё равно кохаи. Он дольше их в этом додзё, пусть и с перерывом в несколько лет.
Мало ли, что у них более высокий кю, от этого в додзё ничего не меняется. Поручик всё равно остается сэмпаем, а они — кохаями.
Сэмпай, молчун-поручик, учит меня сейчас этикету рейги, правилам и манерам поведения в додзё. Впрочем, этому меня он начал обучать ещё до того, как я порог додзё переступил. Словно заранее знал, что сэнсэй мне в ученичестве не откажет.
Я пока — муданся, только что пришедший ученик. Вот начну идти по Пути, пойму, что это — моё, тогда стану юданся. Твёрдо вставшим на Путь Воина.
Поручик мне объяснил, что я сейчас должен следовать трём основным принципам Пути ученика Учителя — гири, нэссин и дзитоку.
Гири — это принятие учеником высочайшей и полной ответственности за свои поступки и обещания.
Нэссин — это прилежание и ревностное стремление к обучению.
Дзитоку состоит в том, что ученик должен правильно понимать боевое искусство, не слепо подражать кому-либо, а постоянно анализировать свое собственное поведение.
Результат следования этим трем принципам будет виден по уровню сисэй, которого я достигну через какой-то промежуток времени. Какой? Это уже сам сэнсэй определит. Моё дело — по Пути идти. Со всем старанием и прилежанием.
Да, сисэй — это ежесекундная моя готовность к противодействию опасности, это единство достигнутой мною физической подготовки и психологического настроя. Второе — не менее важно.
Духовный настрой — син, это один из трёх основополагающих принципов будо — вадза (техника), ки (энергия) и син (дух).
Я сейчас в симодза кихон, то есть основную технику осваиваю. Ката и кумитэ у меня ещё далеко впереди.
Про кобудо — работу с традиционным оружием — разговора даже близко нет. Вон как внук сэнсея травмировался…
Да, парень тот, которому кама бедро располосовали, оказался внуком сэнсея, старика-китайца. Подозреваю, что из-за помощи ему, меня в додзё и взяли. Не за знакомство же с молчуном-поручиком.
Он сейчас сэнсэем ко мне приставлен, нянчится со мной, как с маленьким.
Не всё сразу и правильно у меня получается. Переучиваться-то гораздо труднее, чем по чистому листу писать…
Бузник-то, к примеру, ногой в сапоге работает, а тут у нас ноги босые… Совсем, совсем это не мелочь…
Синдо-Рю — школа не особо открытая и самая из всех жёсткая. Как бы у нас дома сказали, даже учебные бои в ней практикуются в полный контакт и без всяких защитных средств. По правилам ури куми го.
Чтобы избежать травм, используют специальные методики подготовки. Вот они меня больше всего и интересуют.
Молотят тут парни друг друга — мама не горюй, а всё с них как с гуся вода…
Через поручика я сэнсэя про эту подготовку спросил. Ну, для себя любимого. Тот несколько дней думал, но потом, вероятнее всего, благодарность за спасение внука пересилила.
Сейчас некоторое время сэнсэй со мной индивидуально работает. Другим кохаям такого счастья нет. Думается мне, что они втихушечку завидуют. Тот же поручик только головой качает. Его сэнсэй к такой подготовке и близко не подпускает. Русский поручик, этим всё сказано.
Внук сэнсэя уже немного оклемался и тоже мне внимание уделяет. Так ему дедушка велел.
Всё у меня болит, будто каждый день меня в ступе толкут. Хорошо, сэнсей чем-то меня из горшочка поит. После этого, мне как-то легче становится. Лишь бы это не наркотики какие были, а то привыкну и хана мне…
Что, уже вечер?
Как день быстро пролетел…
Неделя за неделей просто мчатся…
Месяц за месяцем проходит.
Вот уже и середина лета скоро. Одна тысяча девятьсот пятого года.
Глава 42
Глава 42 Подготовка стойкого бойца
Кроме общего большого зала, в додзё, куда меня поручик-молчун привёл, был ещё один.
Там находились разные груши и макивары, приспособления, имитирующие противника…
Даже гири имелись, странной на мой взгляд формы.
