и по прозвищу Картежник — погнал полную пургу, основываясь на данных, которые удалось прочитать в газете. — Известно ли вам его место нахождения?
— Нет, господин, — тут же заявил мужик, уже пожалев, что окликнул незнакомца.
— Ваше имя, — продолжил давить Головин, в надежде, что тот не потребует документов, подтверждающих, что он сыскарь тайной стражи империи.
— Не потребует, — сообщил ИИ — время не то, и не правовое государство, к которому ты привык. Здесь сыскарь — это почти, как император, только до него далеко, а ты близко. Ты все правильно делаешь.
— Жал я, господин сыщик.
— Я запомню, — надменно произнес Головин, попутно обдумывая, как работает его система речи, ведь он слышал тарабарщину местного языка, которая в его голове трансформировалась в нормальную русскую речь. Он обдумывал ответ, и изо его рта звучала точно такая же тарабарщина, понятная аборигену. Но сейчас нужно думать о легенде. — Никого подозрительного не встречали?
— Нет, господин.
— Хорошо. О том, что меня видел, никому ни слова. Тайна.
— Понял, господин, уже забыл, — обрадованно закивал мужик.
Головин небрежно кивнул и, развернувшись, отправился в сгущающиеся сумерки. Через минуту он уже стоял на телепортационной площадке.
— А неплохо пошло, — подвел итог столкновения с аборигеном ИИ, — поднял языковой пакет еще на процент. Давай, жми символы, и прочь отсюда.
Мираж кивнул и, выдав последовательность, которую запомнил, нажал «энтр», и тутже его утянуло в белую воронку. Уже через пару секунд он стоял на площадке телепорта небольшого городка в две сотни домов. Центральная площадь, прямо пред ним в трех десятках шагов была местная управа, на ступенях которой застыл железный голем, очень похожий на того, из подвала лаборатории. Но этот стоял и никак не реагировал на появление Головина. Над ратушей была башенка с огромными часами, которые показывали вечер, и до конца суток оставалось еще часа четыре.
Сойдя с площадки, Головин обнаружил десятки людей, которые спешили по своим делам, и которым не было никакого дела до человека, с интересом разглядывающего все вокруг. Фонарей хватало, их уже зажгли, и вся центральная площадь была ярко освещена. Дома здесь богатые, в готическом стиле, этажа в три-четыре, под ногами камень, никаких луж, да и дождя, который шел на стройплощадке, не было и в помине. Небо уже потемнело, но звезд не видно, что говорило о плотной облачности. Мимо на высоте пары метров пролетел местный автомобиль. Головин с интересом наблюдал, как тот опустился возле одного ресторана, и изнутри выбралась нарядная дамочка. Вообще машин тут мало, наверное, на такой городок всего десяток наберется, скорее всего, владение подобным было вопрос статуса.
— В центре города делать нечего, — напомнил ИИ.
Головин развернулся и направился прочь от центра по главной улице. Городок и вправду был небольшим, уже через семь минут показалась окраина. Люди выглядели гораздо беднее и более уставшими. Дома тут были не такими, как тот поселок, который он обыскивал, сильно попроще, не меньше трех этажей, длинные, с несколькими входами. Здесь они были сложены из довольно аккуратного бордового кирпича, но выглядели несколько грязными и обшарпанными. Одним словом — окраина.
Павел свернул в сторону и углубился в кривой переулок, идущий перпендикулярно. Мощеная камнем мостовая была разбита гораздо сильней, появились лужи, а кое-где камень вообще оказался выбит. Света стало гораздо меньше, один фонарь метров на двадцать. Выручало освещение из окон и редкие светильники над подъездами домов.
Темнело быстро. Личности, попадающиеся навстречу, одеты чуть лучше бродяг. Они останавливались и явно оценивающе смотрели вслед Головину, прикидывая, а можно ли снять с уверенного мужика плащик, не потеряв при этом зубы? Эти взгляды говорили Павлу, что он движется в правильном направлении. Для еще большего привлечения внимания он вытащил трость и теперь шел, слегка постукивая ей по остаткам брусчатки. Дабы ускорить события, он даже свернул в короткий проход между двумя не слишком изысканными домами, с той стороны подворотни слышались пьяные и злые голоса.
Камень под ногами исчез, его сменила грязь. Перепрыгнув лужу, другую обойдя по стенке, Павел оказался в небольшом вытянутом дворе между четырьмя домами, стоящими параллельно друг другу. Источник шума найти оказалось проще простого, стол под навесом, там человек пять, мужики, все как один, подшофе, но еще уверенно стоят на ногах. Одежда ветхая, застиранная, в заплатах. Они его еще не заметили, что-то выясняя между собой, но Головин не стал тянуть и решительно направился в ту сторону. Если обойдется без сюрпризов, в виде артефактов, то скоро у него будет крыша над головой и источник информации. И если ему вовремя наливать, то к утру он не вспомнит, о чем его спрашивали.
Его заметили, голоса смолкали с каждым шагом, что он приближался.
— Господин заблудился? — с издевкой поинтересовался вышедший вперед мужик уголовного вида.
— У господина к тебе дело, — произнес Павел, разглядывая борзого.
Колоритная персона — ростом метр с кепкой, но крепкий, лет пятидесяти, щербатая улыбка, кто-то добротно двинул ему в зубы, выбив передние, башка лысая, одежда чуть чище, чем у остальных, которые сейчас заканчивают маневр «окружение».
— Гони деньги, богатей. Сумочку оставь, тросточку, плащик, и вали отсюда, — выдал бугай, зашедший ему за спину. — Так и быть, больше ничего снимать не будем. Хотя костюм у тебя знатный.
Головин в пол оборота смерил гориллу презрительным взглядом и снова повернулся к заводиле, похоже, тот был в авторитете, несмотря на небольшой рост, он тут всем рулил.
— Ты будешь слушать, или мне нужно для этого кровь пустить, например, говорливому, но тупому здоровяку? Учти, закапывать его будете сами.
Уверенность в собственных силах остудила местных гопарей.
— Что тебе нужно от Щербатого? — спросил заводила.
— Ты вправду хочешь, чтобы я при всех дело обсуждал?
С минуту гопарь тягался с ним взглядом.
— Пошли, поговорим. Но если меня твое предложение не устроит, ты отсюда не уйдешь. И не надейся на свою хитрую тросточку, у нас есть, чем удивить таких, как ты.
— Я учту, — с максимум сарказма произнес Головин, выдав фразу на совершенно чужом языке, который собеседник вполне понимал.
Щербатый поманил его и пошел в сторону одного из домов. Головин в два шага догнал его и пристроился на полкорпуса позади.
— ИИ, а я так и буду слышать и говорить тарабарщину?
— Нет, ты потихоньку обучаешься языку. У тебя низкая восприимчивость, но думаю, при частом общении с аборигенами уже через пару недель ты будешь вполне сносно понимать их самостоятельно.
Щербатый распахнул дверь черного хода и поднялся по грязной, давно не мытой лестнице, правда, предварительно он двумя выверенными движениями отчистил грязь, налипшую на подошву.
Их путь закончился на третьем этаже в крохотной квартирке, где жила дородная баба не первой свежести, и не меньше пяти детей. Глядя на грязь и тесноту Павел уже начал жалеть о затее.
Наконец, их путь закончился в небольшой комнатке, где стояли кровать, шкаф, стол и два стула. Пинком толкнув один из них навстречу Головину, щербатый занял второй.
— Говори, и если…
— Ты уже предупреждал, — с усмешкой ответил Мираж. — Но поверь мне, ты умрешь раньше, чем дернешься. Так что, заканчивай строить из себя крутого. Хочешь заработать, заработаешь, нет, я просто уйду, оставив на полу тело.
Гопник вздрогнул, похоже, уверенное обещание, сделанное спокойным равнодушным голосом, убедило его, что говорит он с человеком, который может его выполнить.
— Что угодно господину? — на этот раз вопрос звучал без какой-либо издевки.
— Господину нужна крыша над головой, — Павел смахнул невидимую пыль со стула, — стол и новые документы…
Глава десятая
— С последним будет сложно, — наконец выдал Щербатый. — Если для простолюдина бумаги еще можно выправить, то для такого представительного господина — это будет стоить очень дорого.
— Сколько? — увидев шанс подняться по социальной лестнице, спросил Головин.
— Так, чтобы вообще никто не отличил, считай настоящие двести пятьдесят марок. И полсотни я возьму как посредник.
Головин расслабился, не зря он эту пачку с собой прихватил. Еще перед тем, как покинуть чердак, он на ощупь
