пересчитал купюры, их было шестнадцать, Мираж даже не поленился зажечь спичку, чтобы ознакомится с внешним видом банкнот, на одной стороне портрет императора, на другой герб. И что самое важное, все, кроме пяти, были сотенными, то есть у него на кармане тысяча триста пятьдесят марок. По меркам этого мира довольно неплохо.
Головин достал из кармана сотню и выложил на стол перед мелким бандюганом.
— Сколько это займет времени?
— Дня четыре потребуется, — уставившись на крупную купюру, ответил Щербатый, он уже понял, что продешевил, но назад сдавать поздно.
— Сотня сейчас, остальное потом. Еще пятьдесят получишь на карман, если сделаешь за двое суток.
— Мне понадобится имя, дата рождения. Родители будут из мелких военных, никто не подкопается.
— Интересно, — подал голос ИИ, — что он о тебе подумал? Как бы за шпиона не принял и не побежал сдавать.
— Не должен, — мысленно ответил Головин, царапая карандашом на листке новый год рождения и новое имя, из Пав он стал Павл, прозвище Мираж, жаль, что пять букв нельзя. Если его и попытается кинуть, то только тогда, когда получит все деньги.
— Стол и крыша над головой будут стоить еще пятьдесят, — напомнил об остальных требованиях Щербатый.
— Не борзей, — повысив голос, надавил Головин. — Ты с меня за месяц взять решил?
Судя по тому, как поскучнела физиономия бандюгана, он угадал.
— Десятка в день, — печально вздохнув, исправился гопник. — На сколько дней нужно?
— Столько, сколько ты будешь делать документы. Вздумаешь затягивать — и премию потеряешь, и остальные зубы. Придется тебе погремуху менять. И еще, если надумаешь кинуть, я тебя найду и отведу к Пету Рваному, вот тогда ты пожалеешь, что вообще родился.
Имя и погремуху он не с потолка взял, когда он сидел на чердаке и слушал, это имя всплыло в разговорах работяг, крупный авторитет из второго по величине города империи, который любил рвать провинившихся голыми руками.
— Так ты из наших? — слегка расслабился Щербатый.
— Я сказал, ты забыл, и тогда Рваный про тебя не услышит, мы поняли друг друга?
— Да господин, вы в надежных руках, а теперь прошу за мной определю вас на постой, там будет тихо и сытно.
Они спустились на второй этаж, и Щербатый забарабанил в квартиру напротив. Минут пять никто не открывал, а затем на пороге появилась старуха, древняя, спутанные седые космы, бельмо на левом глазу, беззубый рот, один клык торчал даже из-под сомкнутых дряблых губ.
— Чего тебе, Щербатый? — прошамкала она. — Жениха мне привел? Красивый мужчина, мне нравится.
Его сопровождающий проигнорировал весь бред старухи.
— Марта, нужно приютить человека. Господин правильный, не жадный. Пока мы свои дела решать будем, пусть у тебя поживет. Пять марок в день.
— Шесть, — прошамкала старуха, — и стол мой.
— По рукам, — обрадовался Щербатый, свою выгоду он поимел, все же четыре марки, видимо, для него были большими деньгами, а учитывая, что дело затянется не меньше, чем на пару дней, то восемь он уже в карман положил.
Но не это удивило Голованова, а имя, которым его сопровождающий назвал старуху. Марта — это пять букв, значит, она из правящей семьи, иначе быть не может.
— Верно, — вторя его мыслям, произнес ИИ. — Интересно.
— Заходи, хороший человек, — посторонилась старуха. — Только ноги вытирай.
Головин повернулся к Щербатому.
— У тебя двое суток.
— Не извольте беспокоиться, — отступая, произнес гопник. — Думаю, уже послезавтра вечером все будет готово. Насчет оплаты с Мартой я сам все улажу.
Головин кивнул и, вытерев ноги об половичок, вошел в полутемную квартиру, надо сказать, очень чистую и аккуратную. В ней вкусно пахло, хотя он ожидал запах, который неизменно поселяется в квартирах пожилых людей.
— Твоя дверь. — Марта указала на комнату, что была прямо пред входом. — Не буянить, девок не водить, а то костей не соберешь. Знаешь, как меня тут кличут?
— Ведьмой? — предположил Головин, уж больно у старухи была характерная внешность.
— Верно. Прокляну, до самой смерти конец висеть будет.
— Я понял вас, уважаемая, от меня проблем не будет, я их тоже не ищу.
— Вежливый, — зыркнула на его единственным глазом старуха. — Может, и впрямь Щербатый мне приличного человека в дом привел? Умойся, а то запылился. — Она указала на дверь по соседству. — И на кухню иди, ужинать будем, коль я тебе стол обещала.
— Спасибо, не откажусь.
Головин прошел сначала в комнату. Скинул на стул сумку, которую еще нужно разобрать, выкинуть все ненужное, затем повесил плащ на вешалку, на соседнюю отправился пиджак, сейчас он точно лишний. Огляделся, да, все бедно — небольшая, с одной кроватью, которая, к его счастью, была застелена, стол, стул, окно выходило на улицу. Сунув в карман точеную монету и устроив складень поудобней на поясе, пола жилетки его прикрывала лишь наполовину, но Павел сомневался, что квартирную хозяйку обеспокоит у него наличие ножа. Не походила она на старушку — божий одуванчик, хитрованка наверняка та еще была.
Головин умылся, пригладил слегка запачкавшиеся волосы, прикидывая, можно ли будет рассчитывать на ванну, и желательно горячую. Но ему тут сидеть почти что шестьдесят часов, и это, если щербатый уложится в норматив, так что, успеет еще. Он пошел в указанную сторону и вскоре оказался на кухне.
Что ж, это явно не ресторанная трапеза, какая-то каша, чем-то похожая на разваренную гречку, в ней фарш обжаренный, все это посыпано чем-то, что он поначалу принял за пассированный лук. А еще к ней прилагалась большая краюха довольно свежего хлеба, наверное, испеченного часов десять назад. Кивнув старухе, которая сидела напротив над своей миской, он занял единственный пустой стул.
— Приятного аппетита, Марта, — пожелал он.
Старуха склонила голову и принялась за кашу. Доев, она встала и сделала два стакана крепкого чаю. Один поставила перед Головиным.
— Как тебя называть?
— Зовите Мираж, — улыбнулся Павел. — Поживу у вас немного, пока Щербатый делает дело, и растаю в воздухе.
— Хорошее прозвище, сильное. Вижу, что ты что-то спросить хочешь, хотя знаю даже что, имя мое тебе покоя не дает.
Павел кивнул и, вымазав остатками хлеба подливу на дне миски, отодвинул ее в сторону.
— Что ж, до имени моего… Когда-то меня звали Мартой Грин…
— Одна из правящих семей, — тут же влез ИИ, — не самая сильная, но крепко стоящая возле трона. Кстати, именно род Грин владеет монополией на радио.
— Я полюбила простого чиновника… Великие семьи часто роднятся между собой, они обширны, но я — тварь неблагодарная, как обозвал меня отец, полюбила чужака, да такого, которому не было дороги в высший свет. И я ушла с ним, а род от меня отрекся. Давно это было, лет пятьдесят назад. Мой Глор ушел к богам уже как лет пятнадцать, а я доживаю свои годы на этой помойке, иногда помогая Щербатому и дружкам его.
Головин кивнул, принимая ответ.
— Ты ведь не из них, ты чужой, но Кош тебя зауважал, хотя это несложно, он немного туповат, — и старуха рассмеялась самым настоящим ведьминским смехом.
— Ему можно верить?
— Да, Мираж. Если он обещал и взял задаток, он не обманет, так что, тут можешь быть спокоен. Но вот то, что он тебя боится, плохо. Он не трус и может пойти на крайность, если пересилит свой страх, так что, смотри в оба.
— Спасибо за совет, учту. У меня вопрос — ванная у вас рабочая? Помыться можно?
— Не только можно, но и нужно, — прошамкала старуха. — Белье на постели свежее. Стирать мне уже тяжело, так что иди, вода не горячая, но вполне теплая, котел домовой в обед разогревали. А потом спать ложись.
— А книги у вас есть?
— Найду что-нибудь. А теперь ступай и не шуми, я рано ложусь. Если куришь, в окно дыми.
Головин кивнул.
— Учту, спасибо за ужин.
Когда он вышел из ванны, на столе в его комнате его уже ждала стопка книг, похоже, Марта притащила все, что у нее было. На самом верху лежал женский роман, где на обложке смуглый красавец целовал голубоглазую блондинку.
— Ничего ценного, сплошная бульварщина, — изучив названия, выдал ИИ.
— Это даже хорошо, у нас появилось свободное время, и ты будешь учить меня читать и писать, а еще будем валяться на кровати и играть последней банкой с кашей, развивая силу имплантата. Бумага у нас есть, не зря в той лаборатории сунул пару листов
