Появились позывы на вдох.
Сейчас-сейчас, ещё парочку в сетку опущу, и можно подниматься.
Ударила первая контракция.
Ладно, я с сожалением осмотрел оставшиеся раковины. Придётся ещё разок нырнуть…
Проверил, что собранные раковины из сетки не вывалятся, сунул нож в ножны на голени. И оттолкнув скалу руками вниз, заработал ластами…
Нет! Чёрт побери, нет! Не заработал!
Руками-то я толкнул себя, но меня тут же что-то дёрнуло за ногу!
Что за нафиг⁈
Я рефлекторно подёргал ногой и…
Твою мать! Нога застряла!
Я тут же сложился в поясе, пытаясь разглядеть, что произошло.
Офигеть! Произошло то, чего можно ожидать в одном случае на миллион погружений — кончик ласты, пока я висел рядом со скалой, просунулся в какую-то щель меж камней и застрял! А когда я начал всплывать, его там ещё и заклинило!
Спокойно, Скат, спокойно. Паника убивает. Сейчас я просто чуть-чуть опущусь, плоскость лопасти встанет нормально вдоль щели, и я её вытащу…
На двадцати пяти метрах не надо сопротивляться всплытию — здесь уже зона отрицательной плавучести. Придерживаясь руками за скалу, я медленно опускался, легкими подёргиваниями пробуя высвободить ногу.
Не помогло.
Видимо первый рывок сломал лопасть и расклинил его там насмерть.
Меж тем, контракции пошли одна за другой.
Да нафиг! Сделаю новые! И сильным рывком я попытался оторвать кусок застрявшего пальмового листа, что служил мне лопастью ласты.
Фиг там! Я только почувствовал, как хрустнула лопасть, но волокна, пронизывающие её всю вдоль, не давали сломанному куску оторваться!
Дёрнул ногой ещё пару раз. И убедившись в безуспешности, понял — надо сбрасывать всю ласту! Хрен с ней, выйду на одной.
Дотянулся пальцами до веревки, служившей пяточным ремнём, попытался подцепить.
Куда-там! Это же не резина! Там узел, который надо развязывать — я так до сих пор и не придумал ничего, чтоб изменить конструкцию.
Контракции пошли чаще. Плохо…
Этак тут с вами утонешь… Это я попытался юмором задавить потихоньку подбирающуюся панику. Лёгкие уже разрывало, а диафрагма в конвульсивных сокращениях сотрясала всю мою тушку.
Нож!
Пальцы привычно хапнули рукоять.
Я попытался подсунуть клинок под верёвку, чтоб перерезать, не задумываясь, что будь у ножа острые лезвия, я себе всю пятку располосую. Но сознание, одурманенное переизбытком углекислого газа в лёгких подобный план не забраковало.
Ничего не вышло! Тупая «ковырялка», эрзац-водолазный нож для отковыривания мидий, совершенно не годилась чтоб перепилить мокрые растительные волокна верёвки!
Да твою же мать!!! Я же сейчас тут и останусь!
И не сдержав приступ ярости, я обрушил удар «ковырялки» на лопасть листа.
Да! Свободен!
Тупое деревянное лезвие перебило остававшиеся волокна, и я тут же почувствовал, как ногу словно выпустили из капкана.
Всё, теперь вверх, пока содержание кислорода в крови не упало ниже той черты, за которой меня ждёт потеря сознания. И сейчас понижающиеся вокруг давление играло против — если раньше обжим тела приводил к обжиму лёгких, выгоняя кислород в кровь, то теперь, при ослаблении обжатия кислород из крови стал возвращаться в лёгкие. Понижая тем самым своё содержание в крови!
«Расслабиться, расслабиться, расслабиться», крутилась в голове мантра, пока мимо меня вниз «перематывалась» тёмно-серая грудь скалистого откоса. Голову, чтоб посмотреть, сколько осталось, я не поднимал — этого ещё не хватало: пережмёт сосуды шеи и тогда точно блекану.
Кажется, я прошёл зону нейтральной плавучести, ибо увеличилась скорость всплытия, судя по мелькавшей перед глазами скалой. Но ноги уже заливала слабость и онемение. Стали неметь и руки. Где-то в глубине мозга мелькнуло осознание, что я не успеваю, что блекану задолго до поверхности…
«Как же глупо», — пролетело в гаснущем сознании. Напоследок ещё успел заметить, как начало потряхивать судорогами ноги. И я отключился.
Глава 11. Теперь у меня есть лодка!
Сознание включилось рывком.
Кто я? Где я?
Под щекой песочек, голую спину припекает солнце. В следующую секунду до сознания дошло, что слышу ровный плеск прибоя, шелест ветра в кронах.
— Жив? — ровный, спокойный голос сверху.
Претворяться спящим или, по-прежнему, без сознания — глупо. Это только в книгах или плохих фильмах герой не подаёт вида, что пришёл в себя и тем самым выведывает планы злодеев. На деле у человека, проснулся он или очнулся — не важно, меняется ритм дыхания, и это не укроется от внимательного наблюдателя.
Спрашивающий стоит метрах в полутора от правого плеча. Похоже, один, или другие затаились…
Открываю глаза, неторопливо выворачиваю голову чтоб посмотреть, кто это? Организм, тем временем, сам по себе проверяет состояние мышц и, в первую очередь, конечностей. Хм… Не связан…
«В кадр» вплывают ноги. Голые, босиком. Скольжу взглядом выше. Абориген. Грудь, плечи, руки в редких татушках, на щеках шрамы, из одежды — какой-то пояс с небольшим передничком, прикрывающим пах. В руках никакого оружия…
— Ты меня узнаёшь?… Дух.
Ох, ты ж! Сознание, только сейчас, словно задвижку приоткрыли, заполняется образами и воспоминаниями.
— Каналоа? — спрашиваю несмело.
— Узнаёшь, — абориген удовлетворённо кивает.
— Что… Что произошло?
Я сижу на песке, тело всё ещё слабое, словно ватное. Память только что прокрутила кино: попадалово, остров, испытания, учёба… Короче помню всё, до момента как заливали латекс в форму. Дальше — словно провал.
— Ты полез нырять.
Пауза. Да что ж из тебя слова то приходится вытаскивать!
— И?
— Наверно, хотел набрать раковин.
Каналоа кивает мне куда-то в область пояса.
Ага… Сетка. Мидии. Отвязываю, протягиваю сидящему рядом на корточках парню. Тот невольно отстраняется, делает останавливающий знак.
— Я не буду это трогать. Табу.
Блин, да. Забыл.
— Так, ну… Я нырнул, и?
— Тебя долго не было… Я знаю, сколько времени ты можешь провести под водой… и я знаю, что дышать под водой ты не можешь…
Опять замолчал!
— Ну⁈ — уже теряя терпение не выдержал я. — Да говори ты уже!
— Когда я понял, что тебя долго нет, я нырнул.
Говорит, как о чём-то, само собой разумеющемся. Вот только я видел, как Каналоа плавает.
— А ты что, уме́ешь? — не удержался от невесёлой усмешки я.
Парень пожал плечами.
— Выходит, умею… — и добавил, после небольшой паузы: — Ты неглубоко был.
И вот, хрен его знает! То ли я блеканул, ещё будучи в зоне нейтральной плавучести. И тогда, когда я перестал грести, моё всплытие остановилось. Но… я ещё раз взглянул на бывшего воина. Тогда ему надо было нырнуть весьма глубоко. Хм…
Или — что на самом деле чаще бывает — я вышел по инерции, но уже без сознания. И тут же ушёл под воду. Груз из раковин на поясе хоть и немного отнимает плавучести, но мне, видимо хватило.
Да-а-а уж… Типичная смерть подвоха — «пересидел» на глубине, а на выходе, из-за уменьшения обжима, парциальное давление кислорода упало ниже нормы ‑ и блек. Хоть и выскочил на воздух, но если наверху никого грамотного, то всё. Даже в гидре, даже если грузовой пояс скинуть успел, когда понял неладное, всё равно — шансы, что останешься плавать лицом вверх — пятьдесят на пятьдесят. И даже меньше — чаще люди плавают как раз на груди.
— А чё ж ты за мной в воду-то полез? — задал я ключевой вопрос. — Если б я утонул, разве не считалось бы, что жизнь, которую я у тебя забрал, тебе бы и вернулась?
Каналоа несколько чрезвычайно долгих минут сидел, уставившись в одну точку.
— А если бы ты утонул… — наконец разлепил губы он, — эта сетка что ты сплёл для ракушек, эти листья, что ты к ногам привязываешь… Разве они оказались бы здесь, на берегу?
— То есть… — посмотрел на него с прищуром я, — я правильно понял: если я умру, твоя жизнь к тебе не вернётся?
