— Айн момент! — Поднял я указательный палец вверх. Переход на немецкий заставил Майера дёрнуться, озираясь в поисках знакомой речи. — Это может быть не безопасно. — Я резким движением снял крышку с ящика, в котором буквально три минуты назад повторял вчерашний опыт и отскочил на пару шагов в сторону. Бойцы заулыбались, наблюдая за хмурящимся сотником и задумчиво улыбнувшимся Генрихом. Второй, похоже, уже привык к разного рода фокусам с моей стороны и сейчас лишь размышлял о том, чем именно я буду удивлять.
Я же, выждав ещё с минуту, уже без опаски подошёл к кубу и, подобно фокуснику, вынул из него за шкирку толстую тушку крысы.
— Вуаля, господа! — Я элегантно поклонился, чем вызвал добродушные улыбки на лицах бойцов. — Как видите, газ, выделившийся при смешивании кислоты и соли, очень быстро убивает всё живое. На человека, кстати говоря, эффект оказывается не менее страшный. — Алексей уже совсем трезвой походкой подошёл ко мне и безо всякого отвращения ткнул пальцем в живот крысе. После чего, качнувшись, видимо от не до конца ушедшего хмеля, хмыкнул и заглянул в ящик.
— Газ говоришь? А ежели дюжину пудов так перемешать? — Он потерял интерес к импровизированной «газовой камере» и понюхал содержимое горшка с кислотой.
— Тогда образуется громадное облако, способное в считанные минуты приговорить целую армию. — Я растягивал слова, подтверждающие догадки сотника.
— Кхм, — Он малость опешил от такого прямого ответа. — Что ж. А много у тебя этой, как её…
— Кислоты, — Услужливо подсказал я.
— Во-во, её самой.
— Сейчас — только это. Но я заказал знакомому купцу ещё десяток таких же. — Алексей мечтательно посмотрел вдаль.
— Маловато, — Цокнул он. — Закажи этому торгашу ещё, — Он задумался, — Ещё очень много кислоты. Вот прям сколько сможет, пусть столько и везёт!
— Но, — Я попытался поднять финансовый вопрос, вставший довольно остро.
— Вот, — Он аккуратно положил увесистый мешок с недвусмысленным содержимым на стол. — Это для начала. Считай, государев заказ! — Он глухо рассмеялся и, по-дружески хлопнув меня по плечу, побрёл в сторону города, напевая мотив чертовски приевшейся мне за последний день песни.
Собрав все оставшиеся вещи, оставленные для эксперимента, отряд, построившись в две походные колонны, во главе с лейтенантом, двинулся по дороге строго на север. Покинув черту города, прозвучала команда: «Бегом марш!» и отряд перешёл на лёгкий бег, который, в полном боевом обмундировании, по затратам энергии мог соперничать со спринтом налегке. Около двадцати минут бойцы двигались в едином темпе и даже дышали в один такт. Я решил не отделяться от коллектива, а потому занял место возле Ивана и первую утреннюю пробежку после дневки совершил вместе со всеми.
Наконец, пришла пора делать привал, совмещённый с завтраком. Ваня отдал короткую команду «Привал» и указал на поляну с одиноким дубом по левой стороне дороги. Отряд свернул с пути в тень могучего дерева и все как один устало попадали, словно подкошенные, пытаясь восстановить дыхание. Однако сам факт того, что они преодолели эту дистанцию говорил о неуклонном прогрессе каждого из них. Водоёмов поблизости не было, а потому пришлось довольствоваться сухим пайком, имеющимся у каждого в персональном вещмешке. Конечно, до классических в моём понимании, армейских вещевых мешков эти аналоги совсем не доходили ни по качеству ни по удобству. Однако на фоне остальной армии даже это был прорыв. Сухой паёк своим разнообразием также не блистал. Потому как ни консервов, ни технологий по производству долго хранящихся продуктов не было и не будет, наверное, ещё лет двести как минимум. Сухари, вяленное мясо, засушенные овощи, потерявшие почти всякий вкус и совсем незначительная порция мёда, скорее призванная подсластить пресную пищу, нежели чем насытить человека. Однако, это я мыслю со стороны человека из будущего. Для остальных даже такой скудный рацион был весьма насыщенным. Ещё бы, они ведь в своей «прошлой жизни» иногда даже о сухарях и сухом мясе мечтать не могли. А если рядом найдётся вода — то тогда в ход шла крупа и простенькие специи и бойцы могли отведать свежего горячего.
Солнце уже показалось из-за горизонта и первые его лучи пробивались сквозь ветви одинокого дуба, под которым расположился отряд, в ожидании обоза. После приёма пищи каждая пятёрка занималась своим делом. Два сержанта, хоть и близкие друзья, но вот таланты и увлечения у них разные. Если Елисей имел весьма лихой и шутливый характер, то Фёдор старался быть серьёзным. Однако с подчинёнными своими они оба обходились одинаково. Оба своих рядовых ценили, однако не жалели. Вот и сейчас пятёрка Елисея, наверное, в сотый раз отрабатывает переход из походного положения в боевое. Отдельно вечно неунывающий сержант уделяет внимание постановке арбалетов на боевой взвод. Уже сейчас на то, чтобы достать самострел из-за спины и зарядить у каждого из бойцов уходит не более десяти секунд. Фёдор же предпочёл уделить внимание строевой подготовке и нещадно перестраивал своих бойцов в разные формации.
Наконец, из-за холма показалась колонна, возглавляемая бодро идущими, запряжёнными в мои повозки, кобылами. Мы дождались, пока вереница, недавно в двое удлинившейся армии дойдёт до нас и, седлав коней, привычно двинули вперёд. Однако через сотню метров меня догнал Генрих.
— Этот твой газ, — Бесцеремонно начал он. — Воистину страшная штука!
— Да, причём как для врага, так и для нас самих. — Я устало улыбнулся. — Кстати, есть ещё какая информация по поводу этого короля Олафа? — Майер задумался.
— Иноверец он. — Пожал плечами Генрих.
— А подробнее?
— Ну язычник он, говорят. В старых богов верует. В таких, о коих мало кто помнит уже. Кстати, твой рядовой не раз упоминал их. — Он кивнул в сторону пятёрки Елисея.
— Это который? Бьёрн, что-ли?
— Он самый, — Хохотнул Генрих. — Все эти Одины, Торы. Смех, да и только!
— Вот так новость! Так в Швеции же вроде католики, разве нет? — Майер многозначительно покачал головой.
— Так-то оно вроде и так. Вот только не все веру праведную принимать готовы.
— Для них и наша вера не праведная. — Заметил я в ответ.
— И то верно. — Легко согласился Майер. — Кстати, расскажи ты тоже.
— Про что это? — Не понял я. Генрих бросил на меня вдохновлённый взгляд.
— Про князя-зверобоя! — Майер от вдохновения даже привстал на стременах. — Сколько не вспоминал я, никак не вспомнил, чтобы читал о таком.
— Ну… А что тебе рассказать? — Попытался уйти я от ответа.
— Когда он правил? — С готовностью спросил меня мой друг. Вот и что ему ответить? Ведь для меня Иосиф Виссарионович, вроде как и восемьдесят лет назад жил, а для Генриха все четыреста, но уже вперёд. Хотя, здесь его уже, пожалуй, может и не быть.
— Чуть меньше века назад, — Уклончиво ответил я. Генрих мечтательно посмотрел вдаль. Да-а, похоже, зацепила его история об отце народов. Я решил разом снять все вопросы, рассказав Майеру как можно больше об известнейшем диктаторе в истории России моего времени. — Его правление кто-то считает неправильным и губительным, а кто-то напротив — восхваляет его. При нём моя страна, понеся большие потери, победила в величайшей войне в известной нам истории.
— А сколько вы потеряли народу? — Поставил меня в тупик своим вопросом Генрих.
— Э-э, — Ну не скажешь же ему, что это число, даже неизвестное многим людям этого времени в силу большого количества нулей на конце, приближается к двадцати семи миллионам. — По непроверенным данным, порядка двухсот семидесяти тысяч человек. — Я решил убрать два лишних нуля, дабы мой ближний друг не схватил инфаркт в свои двадцать два года.
— Сколько?! — Всё же удивился он.
— Это число, — Поспешил я уточнить, — Включает и жертвы среди простых людей. Враг вёл войну на истребление, не жалея никого. — Ещё с минуту мы ехали в мертвящей тишине, в такт прерываемой глухим стуком копыт.
— Я очень надеюсь, — Наконец заговорил Генрих, — Что Европа никогда не узнает вашей земли. — Эх, знал бы ты, как далеко она находится!
