— Благодарю за заботу, уважаемая Ирина Павловна, но я всегда знаю кому и что можно сказать. Вы явно не из тех, кто броситься доносить.
— А ваш спутник? — графиня кивнула в сторону стоящего рядом со мной Николая Фомича, который с непониманием переводил взгляд с меня на графиню и обратно.
— За него не волнуйтесь. Это честный человек.
— Ну, что же, — обратилась Ирина Павловна уже на русском к Стрельникову, — как я понимаю вы хотели поговорить о съёме комнаты?
— Да, мы хотели бы узнать, свободна ли она, — продолжил он переговоры.
— Комнату я пока ещё никому не сдала, так что можете посмотреть и, если вас всё устроит, заселяться. Ведь вы, насколько я помню, новый сосед, а значит комнату хотите снять для этого юноши?
— Да, Ирина Павловна, комната для меня и моей младшей сестры, — присоединился я к разговору, — она нам нужна где-то примерно на пол года, может чуть подольше.
— А Вашей сестре сколько лет?
— 14.
— И как вы, молодой человек, собираетесь жить в одной комнате со столь юной девушкой, хоть и вашей сестрой?
Я замялся. Как-то нам ничего не мешало почти две недели ехать в одном купе.
— А знаете, ВиктОр, я вам помогу, — вот так с ударением на "О" сказала бывшая графиня, — у меня есть для вас прекрасный вариант. Обычно я эту комнату не сдаю, но для Вас сделаю исключение. Вы поселитесь в гостиной, а там есть ещё смежный кабинет. Как раз для вас или вашей сестры. Идёмте, я вам всё покажу.
Осмотр много времени не занял, меня всё вполне устроило. Заплатив за три месяца вперёд я с Николаем Фомичём вернулся в их квартиру.
— Странная женщина, — ответил он на вопрос о результатах наших переговорах, — вначале, видно было, хотела нам отказать, но Виктор поговорил с ней по французски и она сразу предложила не одну, а две комнаты.
— Она дворянка, — пожал я плечами.
— И что с того? — спросил Стрельников, — ну, бывшая дворянка, которой понравилось немного поговорить на французском. Почему она так быстро изменила своё мнение?
— Идёмте, Николай Фомич, я вам кое-что покажу.
Я достал из сумки шкатулку с наградами отца и его погонами и завёрнутую в материю шашку. Вначале открыл шкатулку и продемонстрировал ошарашенному Стрельникову ордена и подполковничьи погоны.
— Это нашего с Настей отца.
Затем развернул шашку и протянул её Ольгиному отцу. Тот внимательно прочитал табличку с гравировкой, рассмотрел красную звезду на эфесе и одобрительно покивал головой.
— Николай Фомич, вытащите клинок.
Он попытался, но клинок был будто бы приварен к ножнам. Это я ещё в Чите запечатал шашку Силой. А сейчас провёл рукой над гурдой, снимая блокировку. Шашка легко выскользнула из ножен. У самого эфеса на клинке красовалась искусно сделанная гравировка " Его Сиятельству, подполковнику князю Головину М.Н. за беспримерную храбрость и спасение жизни от ЕИВ Великого князя Михаила Александровича".
— Под звездой на эфесе "клюква". Анна 4 степени. А табличка на ножнах для бутафории, чтобы вопросов лишних не возникало, если кто посторонний увидит, — сказал я сидевшему с круглыми от удивления глазами Стрельникову, — Я потомственный князь. Мой отец из рода князей Головиных, а мать урождённая графиня Шереметьева. Так что теперь вы знаете о том, кто мы с Настей такие. И если вы решите, что мы должны уйти, то я вас пойму и осуждать не буду.
— Не говори ерунды, Виктор, — вскинулся Николай Фомич, — никто вас не прогонит, — и, чуть помедлив, спросил, — Ваш отец в гражданскую воевал?
— Нет. Он с моей матерью и мной младенцем сразу уехал из Петрограда, как выпала такая возможность, и попытался выбраться в Харбин. Однако осел на хуторе в зейской тайге, где стал охотником-промысловиком, а мама всю жизнь посвятила медицине и лечила людей. Ну а я, получается, вернулся в город, в котором когда-то родился.
— Ну а раз твой отец против Советской власти не воевал, значит он не враг. И ты, значит, не сын врага народа. Но, всё же, о своём происхождении лучше не распространяйся, — почти повторил он слова соседки-графини.
— Да, Виктор, не волнуйтесь, — стоявшая в дверях комнаты Антонина Владимировна прижала сложенные кисти рук к груди, — вы с Настей нам стали как родные. А то, что вы дворянского происхождения, так что такого. Мало ли бывших дворян честно живут и работают в Советском Союзе.
Всё же хорошо, что удалось прояснить хотя бы часть вопросов со Стрельниковыми. Мы с Настей поселились у их соседки, бывшей графини, Ирины Павловны. Удалось решить вопрос с пропиской. Прописали нас у Стрельниковых. Пришлось немного воздействовать Силой на начальника паспортного стола. Настю с Ольгой записали в ближайшую среднюю школу, причём в один класс. Ольга со своей болезнью много пропустила в учёбе и смогла окончить лишь семилетку. Надо будет позаниматься с ними обеими вечерами и вытягивать их на окончание школы экстерном. Дел впереди много, а времени мало, чтобы терять его на школьную программу. Стрельниковы, было, заговорили и о моей учёбе в школе, но после того, как я, накупив учебников за восьмой и девятый классы начал заниматься с девчонками, все вопросы отпали.
По случаю заехал на телеграф и отправил в Шимановск телеграмму дядьке Андрею с Дарьей, что мы благополучно доехали и нашли где жить, заодно сообщил наш нынешний адрес. С дядькой Андреем мы договорились, что он, при каждой поездке в посёлок, будет заезжать на почту и проверять, нет ли им весточки.
Сам я устроился на работу музыкантом в кинотеатр. Тут принято за 30–40 минут перед началом киносеанса устраивать мини-концерты, часто с танцами. Многие приходят в кино пораньше, чтобы потанцевать перед фильмом. Работа мне нравилась и не из-за зарплаты, которая была не такая и большая, а из-за наличия свободного времени. Зарплата как раз меня не особо волновала, средств ещё было более чем много. Удалось даже исполнить несколько своих песен, которые приняли просто замечательно. Ночами сидел и записывал тексты песен и ноты. На некоторые расписал все партии для оркестра. А вообще я заметил, что теперь мне хватает поспать 3–3,5 часа в сутки для полноценного отдыха. Вот уж это, действительно, очень хорошая плюшка для попаданца.
Довольно часто выбирались с девчонками в поход по музеям и просто погулять по городу. Вечерами занимались учёбой или устраивали домашние концерты, благо в квартире Ирины Павловны имелось прекрасное пианино. Сама бывшая графиня тоже с удовольствием участвовала в наших посиделках, прекрасно играла на инструменте и обладала красивым голосом. Музыка и песни в моём исполнении ей очень понравились и откровенно поразили своей новизной. А после того, как я сыграл вальс из кинофильма "Мой ласковый и нежный зверь" из ТОГО мира, а Настя спела прекрасные строки из него, она категорически отказалась принимать от меня какую-либо оплату за проживание и хотела уже вернуть оплаченную сумму. Мне стоило больших сил уговорить её и всё же оставить деньги.
В то же время произошёл один, довольно интересный, случай. Настя попыталась приколоть к платью, привезённому с собой, подаренную Ириной Павловной брошку и не смогла. Ткань просто отказывалась протыкаться. Я тоже попробовал проткнуть иголкой Настино платье и не смог. Попробовал порезать ножом уже свой френч и тоже не смог. Вся одежда, на которую я в поезде воздействовал Силой приобрела ещё и такое свойство. Получился, своего рода, бронежилет. Пулю, конечно, он может и не удержать, но вот от колюще-режущего защитит отлично. А брошь Насте я всё же приколол. Так же Силой снял защиту с одной точки, куда и разместил украшение. Красивое, кстати.
