Мне захотелось спасти друга от выноса мозга, а заодно и себя оградить от визитов этой достойнейшей женщины в самом скором будущем. В голову пришла идея, благодаря которой я надеялся на какое-то время отвадить мерзавку от нашего с Вовой офиса. Как буду списывать стул, я еще не знал, но ради Павлюченковой мне его было не жалко. Здоровье и нервы, они завсегда дороже.
- Александра Петровна, будьте любезны, подождите в коридоре десять минут, нам служебный вопрос надо обсудить! – выпроводил я за дверь жалобщицу.
- Вова, дай-ка мне коврик, который ты от экспертов принес. Ты его еще никуда не установил? – обратился я к товарищу, только что выполнившему двухмесячный план по раскрываемости и теперь косившему глаза налево.
Нагаев неохотно оторвал свой восхищенный взгляд от сисек Софьи Львовны и молча достал из шкафа химловушку «Коврик». Аккуратно выложив на стол спецсредство, Вова вытащил из дипломата еще один сверток и тоже положил на стол.
- Это от Еникеева. То, что ты просил, – не зная, кто такая есть моя спутница, Нагаев на всякий случай не стал распространяться о содержимом пакета.
Я кивнул ему, уже начав потрошить химловушку «Коврик». Надо было очень аккуратно, ни в коем случае не раздавив, достать из него одну из полутора десятков капсул тонкого стекла. Эта химловушка была предназначена для установки в кассовых помещениях, где на ночь остаются большие денежные суммы. Подробно и обязательно под роспись проинструктированный кассир, уходя с работы, укладывал это изделие за порогом внутри кассового помещения. А утром, придя на работу, также аккуратно его убирал. Расчет был на то, что вор, пробравшийся в кассу, наступит на этот девайс и передавит длинные, в палец толщиной колбочки с бесцветной спецжидкостью. И, соответственно, перепачкает подошвы своей обуви содержимым этих капсул.
Весь подвох был в уникальности этой специфической жидкости. Была ли это органика или она являлось продуктом синтеза, никто не знал. Но по своему химическому составу жидкость соответствовала тем выделениям, которые появляются у женских собак в период течки. След злоумышленника после того, как его нога наступала на такой коврик, держался много дней. Он оставался даже после дождя. Собаки всех мастей и особенно кобели, забывая про сон и еду, только и делали, что, уткнувшись носом в землю, бегали взад-вперед по всему маршруту жулика, неосторожно ступившего на «Коврик». Служебные бобики кинологической службы УВД исключением не были, Но они, заодно с поиском текущей суки, таскали за собой специально обученного человека и попутно раскрывали кражу или покушение на нее.
Действуя с осторожностью сапера, я взял капсулу. После чего подошел к стулу, с которого бывшая учительница раскрывала Вове глаза на врагов народа, которые по совместительству являлись ее соседями. Многократно обернув капсулу бланками протоколов, я надломил ее сверху, как ампулу с новокаином. С величайшей осторожностью я вылил прозрачное маслянистое содержимое капсулы на тряпочное сиденье стула. С чувством глубочайшего удовлетворения я облегченно выдохнул - мне удалось не пролить ни капли мимо стула и, главное, не измазаться самому.
- Стул потом вынеси на мусорку! И стекло с бумажками, – велел я Вове.
- Александра Петровна! – шумнул я в коридор, призывая посетительницу, – Мы закончили! Присаживайтесь, пожалуйста! – я осторожно пододвинул стул зашмыгнувшей в служебное помещение пенсионерке.
Павлюченкова, окинула присутствующих и особенно меня подозрительным взглядом. Ей давно уже не перепадало в этом кабинете такого галантного обхождения. Но на заряженный стул она, не заметив подвоха, все-таки села. Теперь бы побыстрее выпроводить ее на улицу. Нагаев уже въехал в мой замысел и, судя по довольной ухмылке напарника, он его оценил. Что нужно делать дальше, он понимал не хуже меня. Вот только непосвященная Софья Львовна хлопала своими огромными семитскими глазами и смотрела на меня, как на хулигана, который только что демонстративно испортил воздух в автобусе. Мало чего понимая в вероломной милицейщине, она, тем не менее, видела, что прямо на ее глазах я совершал какую-то каверзу по отношению к пожилой и прилично одетой женщине. Но рта своего, она, слава богу, пока не раскрывала.
Быстро доопросив Павлюченкову по ее очередному доносу, Вова пообещал тщательно во всем разобраться и отпустил пасквилянтку. Пока та выходила на улицу, я успел справиться относительно новостей от Блондина. Новостей не было. Забрав со стола посылку от Толика, я попрощался с Нагаевым, повторно предупредив его, чтобы он не вздумал вываливать на алтарь раскрываемости Советского РОВД все палки по подделкам разом. Вова клятвенно побожился. На улицу мы вышли втроем. Нагаев нес на вытянутой руке стул, держа его за спинку. Двумя пальцами второй руки он придерживал кулек с порожней поломанной капсулой.
Метрах в сорока маячила спина старой склочницы. Жила она в этом же квартале и до дома ей идти было меньше километра. Путь ее лежал по внутриквартальному проезду вдоль длинных пятиэтажек. Первый, хоть и некрупный, но уже пылко влюбленный кобелек подскочил к пенсионерке, когда та удалилась шагов на сто. Собачий самец бесстыдно тыкался носом в то место, которым Павлюченкова впитывала со стула приворотное зелье. Пока она злобно отмахивалась сумкой от вожделеющего бобика, ее популярность в местном собачьем сообществе росла как на дрожжах. Потереться об ее седалище своими интимными местами стремились уже не только бесхозные дворняги. Свое влечение к вздорной старой суке активно старались выразить рвавшиеся с поводков и домашние ловеласы от собачьего племени.
Вечер для мадам Павлюченковой переставал быть томным. Внезапно став примой собачьей свадьбы, старая пескоструйщица взвыла и вместо того, чтобы спрятаться в ближайшем подъезде, вдарилась бечь в сторону своего дома. Этот необдуманный маневр лишь добавил куражу и экспрессии в поведение распутных собак мужеского пола. Обезумевшие от страсти псы догоняли кляузницу и наскакивали на нее, уже совсем не скрывая своих низменных намерений. С диким и протяжным воем вздорная грымза метнулась напрямик через детскую площадку и скрылась с глаз за углом. Думаю, что за всю свою долгую жизнь ведьма Павлюченкова не получала столько искреннего внимания и любви от кобелирующих особей.
Я с трудом затолкал недоумевающую Софу в ее автомобиль и, сев за руль, направился в сторону ее дома. Не сказать, что мое настроение сильно повысилось, но некоторое удовлетворение я испытал. Креативное мышление, оно все-таки рулит. А Павлюченкову я все равно давно уже недолюбливал.
- Что это было?– Софья Львовна смотрела на меня с некоторой опаской.
- Карма! – попытался я объяснить увиденное ею, как можно лаконичнее.
- Я тебе не дура! – самонадеянно зашипела дочь израилева и ткнула меня кулаком в плечо, – Говори, что это было? Зачем? Почему эти собаки?.. И вообще, что это?!
Нарываться на скандал мне не было никакого резона, поскольку ночлег на сегодняшнюю ночь мне предоставляла именно эта любопытная фемина. Панцирная сетка общаговской койки не шла ни в какое сравнение с шикарной софьиной двуспальной кроватью.
- Видишь ли, Софьюшка, эта подлая горгона не очень любит людей и те, соответственно, платят ей взаимностью. Но бог, видимо, все же есть и он милостив. А потому он не мог оставить старую, хоть и не очень хорошую женщину совсем уж без чьего-то внимания, – я терпеливо взялся объяснять происшедшее внимательно слушавшей меня Мордвинцевой. – Но, вместе с тем, бог, уж не знаю, Иисус это или Яхве, он не только милостив, он еще и справедлив. А потому, душа моя, к этой вот старой суке Павлюченковой он послал стаю развратных кобелей. К тебе же, Соня, заметь, он послал меня! Мужчину, несомненно, высоко-нравственного, честного и доброго!
Я со значением посмотрел на Софу и для весомости сказанного вознес к потолку ее жигуля указательный палец и продолжил.
- Да, Соня, человека, не постесняюсь сказать, ценящего в женщине помимо ее телесной красоты, еще и ум, а также тонкую ее душу! – изящно польстил я любознательной Софье Львовне, заруливая с проспекта в ее двор.
