переспросил Алекс друга, не особо вслушиваясь, – слышал конечно, только ерунда всё это.
– Почему? – Набычился Фред, – серьёзные ребята.
– Да какие там серьёзные, – отмахнулся попаданец, вертевшийся перед облезлым зеркалом на скрипучем полу, – в заговорщиков играют.
– И что в этом плохого? – Не понял его… теперь уже не англичанин, а валлиец. Кельт!
– Ничего плохого, – рассеянно отозвался попаданец, повернувшись вполоборота к другу, – мне этот галстук идёт или лучше чёрный взять?
– Поясни про заговорщиков, – дожимал загоревшийся Фред.
– А, это… – Алекс шагнул к стулу, на котором висели галстуки и начал их перебирать, – сама по себе тактика неплоха, но половинчата. Готов поспорить на что угодно, что среди них нет ни одного серьёзного человека, близкого к британским верхам. И связи с народом при этом нет. Тогда какой это, к хренам, заговор!? Ерунда – ни отравы правительству подлить, ни народ вывести на улицы. Так… пошуметь в узких кругах, героически пожертвовав ради этого своим будущим.
– А ты бы как сделал?
– Я? Чёрный, наверное… да, точно чёрный! Ирландскую Республиканскую Армию подключил бы. Ну или организовал, не знаю… В общем, не заговоры, а некая идея и опора на народ. Причём идея и идеологи должны быть, а единой структуры – нет. Каждая ячейка полностью самостоятельна и свои действия разве что координирует с другими ячейками ИРА, причём очень осторожно – так, чтобы при аресте англичане не вышли на всю сеть. Максимум – арестовали нескольких человек, которые не смогли бы выдать никого даже под пытками, потому как никого из других ячеек просто не знают.
– О как, – Фред явно впечатлён интересной идеей, очевидной для попаданца. Начал расспрашивать, хмуря лоб и время от времени переспрашивая непонятное, делая пометки в тетради. Алекс машинально отвечал, крутясь перед зеркалом – его ждало первое свидание с Лирой, и мысли о чём-то ещё просто не задерживались в голове девятнадцатилетнего парня.
* * *
К свиданию с Лирой попаданец готовился с трепетом, ибо правила девятнадцатого века заметно отличались от правил двадцать первого. Так, для девушек из приличных семей требования к поведению достаточно жёсткие. Не то что в щёчку поцеловать, но и за ручку подержаться нельзя!
Свои требования имелись и к разговорному жанру – умение вести интересную беседу, не переходя границ, крайне важно. Благо, Алекс к этому готовился заранее, купив несколько соответствующих брошюр. Купил, пролистал едко пахнущие свежей типографской краской страницы, и удивился – очень уж ханжеские и глупые требования.
– Даже приличные стихи некоторых поэтов неприлично цитировать, ибо помимо приличных у них есть и неприличные, – прочитал он ошарашенно, – Что за хрень? А… методистами издано… эти могут, вот уж ханжи невозможные. Только деньги потратил…
Сочтя, что требования говорить только о погоде или Священном Писании, это явный перебор, проконсультировался у старого француза, придя к тому домой с бутылкой неплохого вина и куском ветчины.
– Аха-ха-ха! – Громко рассмеялся тот, вытирая выступившие слёзы, – вот уж точно, по брошюре методистов к свиданию… ха-ха-ха! Зря ты её выкинул, я бы почитал, посмеялся.
Отбросив смех, Жермен дал несколько дельных советов.
– Поэзию обсуждать не спеши, – серьёзно сказал он, накрывая на стол, – пусть девушки и любят послушать хорошие стихи, но сперва нужно понять – какие именно. Может, она любит Метаморфозы Овидия [69], а ты начнёшь читать пасторальную ерунду про пастушек и овечек. Погоду обсуди для затравки, затем архитектуру. Моду можно… здесь лучше у неё совета спросить, женщины такое любят. Ну а поэзию аккуратно, вскользь – потом уже. Поддержит разговор, так вперёд, начинай гати [70] наводить.
* * *
– Здравствуйте, мисс О'Брайен, – поприветствовал Алекс вышедшую на крыльцо девушку и тут же смутился. Та блеснула лукаво глазами и… тоже смутилась.
Родня Лиры высыпала на порог дома, встречая ухажёра. Пришлось здороваться с каждым – благо, хотя бы с главой семьи и старшими сыновьями оного Алекс пересекался несколько раз на собраниях профсоюзов.
– Мистер О'Брайен, моё почтение…
– Миссис О'Брайен, рад приветствовать вас…
– Джим…
– Вильям…
Дом у О'Брайенов свой. Пусть небольшой и зажатый промеж других таких же домиков… Пусть располагался он в Нижнем Ист-Сайде… но свой, что выводило семью ирландцев на уровень почти среднего класса. Мелочь… но наличие собственного жилья позволяло смелее глядеть в будущее – не нужно тратить деньги на съём квартиры, а если совсем припрёт, можно пустить квартирантов. Собственно, почти все соседи О'Брайенов пускали жильцов.
Семья Алексу понравилась, особенно мать. Женщине уже за сорок, девять детей – это если только выживших считать. Выглядит при этом очень и очень недурно – не каждая её ровесница из двадцать первого века смотрелась так хорошо. А ведь на миссис О'Брайен нет косметики, зато есть огромная семья.
Парень представил Лиру лет через двадцать… и увиденное ему понравилось. Он стоял, улыбаясь с глуповатым видом и переводя взор с Лиры на её мать. Девушка начала стремительно краснеть, понимая подоплёку таких взглядов.
– Гхм, – кашлянул глава семьи, скрывая улыбку в густых усах.
– Извините, – покраснел ещё сильнее Алекс. Ему отчаянно хотелось произвести на Лиру и О'Брайенов самое хорошее впечатление, но пока выходило как-то нескладно. У него-то, опытного КВНщика (пусть и низшей лиги) и ныне профессионального актёра!
– Извините, – повторил ещё раз, не найдя подходящих слов.
– Ничего, – с понимающей улыбкой сказала миссис О'Брайен, – бывает.
Поскольку свидание первое, ограничились прогулкой по району, причём в сопровождении родни, ненавязчиво маячившей чуть поодаль. Этакая демонстрация, что у девушки появился официальный ухажёр и семья его одобряет.
Молодым людям отчаянно неловко, разговоры получились скомканные.
– Вот… бакалейная лавка, – показала Лира на лавочку с обшарпанной вывеской, – мы обычно здесь покупаем, у мистера Донована.
– Чудесное место! – Невпопад отозвался Алекс, глядя на девушку.
– Дом миссис Флинт, она вдова и наша дальняя родственница…
Оба смущались отчаянно, но когда через пару часов к ним подошёл один из старших братьев Лиры и оповестил, что Сестрёнке пора домой, расстроились оба. Проводив девушку и снова повстречавшись с семьёй, Кузнецов отправился домой.
Фред на месте, репетировал роль перед облезлым старым зеркалом, гримасничая с листком бумаги. Алекс с блаженной улыбкой разулся и повалился на диван не раздеваясь.
– Знаешь… я наверное женюсь, – объявил он другу.
Пьеса Ваши боги получила определённую известность сперва в Нью-Йорке, а потом и за его пределами. Алекс прекрасно осознавал, что явление это временное, построенное на нескольких удачных находках из будущего. Свою роль сыграла и социальная направленность пьесы, её сиюминутность. Потому он и хотел разрешить играть пьесу всем желающим, лишь бы платили роялти [71].
– Пару
